Деревянные кресты
Шрифт:
— Зачмъ же ты поступилъ на службу, — сказалъ ему Лемуанъ, — вдь ты былъ освобожденъ?.. Особенно въ пхоту.
— Долгъ, увлеченіе — все глупости…
Мы подошли къ пулеметчикамъ, молча сидвшимъ подъ своимъ прикрытіемъ. Одинъ изъ нихъ спалъ, закинувъ голову.
— Осталось больше двухъ съ половиной дней, не правда-ли, — сказалъ намъ старшій.
— Они раньше кончатъ, — сказалъ второй.
Лемуанъ, продолжавшій въ темнот вырзать украшенія на своей палк, начатыя наканун, прислъ на корточки въ углу.
— Если они уврены,
Втеръ гасилъ звзды. Ночь становилась темне. Мы превратились въ черныя пятна, и въ темнот ничего нельзя было разобрать, кром красноватой точки зажженной трубки. Иногда кто-нибудь подходилъ къ амбразур и всматривался. Ничего… Шорохъ, шелестъ: овцы пасутся ночью и щиплютъ траву на поляхъ.
Продежуривъ три часа, мы вернулись озябшіе. И, плотно укрывшись одялами, положивъ подъ головы подсумки, прижавшись другъ въ другу, мы уснули крпкимъ животнымъ сномъ.
Утромъ мы проснулись съ предчувствіемъ, съ внутренней тревогой. Стука не было слышно; наоборотъ, трагическая тишина. Отдленіе лежало на земл, склонившись надъ Бревалемъ, который слушалъ, растянувшись во весь ростъ. Приподнявшись на нашей подстилк, мы смотрли на нихъ.
— Въ чемъ дло? — прошепталъ Демаши.
— Стука уже нтъ!.. Они, должно быть, кладутъ мину.
Сердце мое сразу остановилось, какъ будто кто-то схватилъ его рукой. Я почувствовалъ ознобъ. Правда, не слышно было, чтобы рыли. Кончено.
Бреваль всталъ съ застывшей улыбкой на губахъ:
— Ошибиться невозможно. Они больше не долбятъ.
Мы смотрли на землю, такіе же безмолвные, какъ она. Фуйяръ поблднлъ и хотлъ выйти. Ни слова не говоря, Гамель удержалъ его за руку. Мару, скрестивъ руки между колнями, сидлъ и постукивалъ о подстилку своими толстыми каблуками.
— Перестань, — сурово сказалъ ему Вьеблэ, — слушай…
Мы тревожно вытянули шеи, боясь ошибиться. Нтъ! Заступъ опять принялся за работу. Онъ долбилъ. О! Какъ мы полюбили его на мгновеніе, этотъ ужасный заступъ. Онъ продолжалъ рыть. Это было помилованіе. Мину еще не кладутъ, мы еще не погибаемъ…
Вьеблэ откинулъ тревогу въ сторону и будто сорвался съ цпи. Блдный отъ бшенства онъ выскочилъ наружу съ крикомъ.
— Онъ съ ума сошелъ, — воскликнулъ Бреваль. — Что онъ длаетъ!
За нимъ побжали. Онъ вскарабкался па мшки, набитые землей, и, высунувшись наполовину изъ окопа, вытянувъ шею, вопилъ:
— Можете рыть, скоты, н…ь на васъ… мы, можетъ быть, вс взлетимъ, но н…ь на васъ…
Сюльфаръ обхватилъ его и тащилъ внизъ.
— Замолчишь ты…
Бреваль тоже тянулъ его за руку, но тотъ сопротивлялся.
— Не хочу я подыхать, какъ животное… Я могу еще бороться… — рычалъ онъ.
Все-таки удалось стянуть его внизъ и увести въ гротъ, гд онъ успокоился, потягивая старое вино Демаши.
— Хорошее вино, —
Тукъ… Тукъ… Тукъ… Заступъ все долбить… Тукъ… Тукъ… Тукъ… Затмъ онъ останавливается. Тогда мы прислушиваемся и тревога наша усиливается. Тукъ… Тукъ… Тукъ…
Это продолжалось еще два дня и одну ночь. Сорокъ часовъ, которые отсчитывали минуту за минутой. Два дня и одну ночь прислушивались съ высохшимъ отъ жара ртомъ. Въ послдній вечеръ нельзя было удержать Вьеблэ: онъ ушелъ съ четырьмя гранатами въ сумк, и черезъ часъ мы услыхали четыре взрыва, одинъ за другимъ, затмъ жалобные крики на опушк лса.
Когда онъ вернулся, прибылъ подпрапорщикъ Бертье, за нимъ должна была придти смна.
Мы уже одвали сумки на спину, готовясь уходить.
— Ахъ, какъ я радъ, — сказалъ онъ намъ… — Видите, не надо было отчаиваться. Теперь кончено.
— Мы еще не ушли, — затрясся Фуйяръ.
— Ужъ дйствительно не повезло бы намъ, если бы взрывъ произошелъ теперь, — основательно замтилъ Лемуанъ.
Равномрный стукъ доходилъ до насъ, успокоительно на насъ дйствуя. Но теперь мы выжидали не стука заступа, а появленія смны. Глухой шумъ донесся до насъ.
— Смна… Войдите въ гротъ, освободите имъ мсто. Приказанія я самъ имъ передамъ, — сказалъ намъ Бертье.
Мы смотрли, какъ проходятъ солдаты неизвстнаго намъ полка. Ихъ было только десять и четыре пулеметчика. Послдній остановился, различивъ насъ въ темнот галлереи.
— Такъ они подводятъ мину подъ насъ?.. Несомннно, мы взлетимъ на воздухъ. Еще бы, четыре дня…
Мы вс старались его успокоить.
— Мало вроятія… Смотри, вотъ мы пробыли здсь и уцлли… Эти шутки долго длятся… Не стоитъ волноваться.
Но поверхъ его сумки мы, съ дрожью въ ногахъ, слдили за появленіемъ подпрапорщика, такъ торопились мы уйти. Фуйяръ невдомо какимъ образомъ уже исчезъ. Наконецъ, вернулся Бертье.
— Впередъ!.. Желаю вамъ удачи, ребята.
И, повернувшись въ Демаши, онъ тихо прибавилъ:
— Бдняги, я боюсь за нихъ…
Не будь подпрапорщика, который шелъ передъ нами регулярнымъ шагомъ, мы, можетъ быть, побжали бы. Мы боялись этой тусклой Горы Смерти, которую по временамъ всю озаряли вспышки ракетъ. Мы боялись опасности, которую мы чувствовали за собой еще совсмъ близко.
Мы спустились по мловой дорог, быстро миновали мостикъ надъ ручьемъ, и только тамъ ршились оглянуться. Во мрак ночи вырисовывалась Гора Смерти, страшная со своими обрубками деревьевъ…
Наскоро поли мы при выход изъ окоповъ. Кашевары приготовили подливку, и мы ли жадно, не чувствуя уже въ желудк судорогъ отъ голода. Пили вино полными кружками, такъ какъ надо было до ухода опорожнить ведра. Сюльфаръ, похваляясь, разсказывалъ рот исторія о нашемъ пребываніи на Гор Смерти, и каждый изъ отдленія собиралъ вокругъ себя группу и разглагольствовалъ.