Деревянные кресты
Шрифт:
— Эй, старина, — крикнулъ ему санитаръ, который увидлъ, какъ онъ уходитъ, — не разгуливай здсь. Сегодня они разозлились, все время жарятъ.
Онъ пошелъ вдоль рки медленно, не торопясь добраться до мста, куда онъ направлялся. Въ этотъ вечеръ онъ предпочелъ бы остаться одинъ.
Первые дома съ садами подъ паромъ, составлявшими продолженіе полей, были почти годны для жилья, хотя порядкомъ разрушены, съ снесенными снарядами черепицами. Но за межой начинался разгромъ.
Сколько бы артиллерія
По этимъ обломкамъ Демаши представлялъ себ, какъ выглядла раньше эта мстность. Это была не деревня, не село, а скоре уголокъ для отдыха, мирное дачное мсто. Фермъ не было, были виллы, которыя можно было, несмотря ни на что, распознать по тремъ каменнымъ ступенямъ подъзда, по остаткамъ розоваго фасада, съ котораго осколками снесена живопись.
Спотыкаясь, шелъ онъ по главной улиц съ разгромленными лавками и развалинами домовъ по обимъ сторонамъ. Изъ-подъ развалинъ, съ лстницъ, ведущихъ въ погреба, слышались голоса, смхъ, ржаніе лошади, визжаніе скрипки.
За обломками стны присвшіе на корточки кашевары старались развести огонь безъ дыма, и, когда снарядъ съ шумомъ проносился по воздуху, они только съ любопытствомъ поворачивали голову. Когда хочется поджареннаго картофеля, стоитъ рискнуть кое-чмъ.
— „Кафэ моряковъ“? — крикнулъ имъ Демаши.
— Дальше, налво.
Онъ поспшилъ дальше, ибо неподалеку въ развалины упалъ снарядъ, поднявъ столбъ, мусора и дыма. Онъ надялся, что вывска еще уцлла на верхушк фасада, но около каменнаго моста, который обстрливали нмцы, осталась только груда камней и раздробленныхъ балокъ вокругъ большой красной крыши, на которую снаряды не попадали. Однако, черезъ отдушины доносился шумъ голосовъ. Онъ наклонился и спросилъ:
— „Кафэ моряковъ“?
— Рядомъ… У двери стоитъ клтка.
Онъ осмотрлся кругомъ, но ничего не увидлъ. Надъ церковью разорвались шрапнели, и онъ разсердился: „Нтъ нигд клтки!“
Осколки пронеслись и упали, какъ градины, на черепицы. Онъ выпрямился и тотчасъ напрягъ слухъ:
— А! они тамъ…
Онъ узналъ голосъ Сюльфара, который, повидимому, дружески объяснялся съ Лемуаномъ.
— Что! — оралъ онъ. — Но, несчастный, ты ползалъ еще на четверенькахъ, когда я уже носилъ лаковые штиблеты.
По этимъ крикамъ Демаши отыскалъ лстницу и бросился туда. Дйствительно, при вход стояла большая клтка, и въ уголъ ея забился худой нахохлившійся воронъ, уткнувъ длинный клювъ въ перья и наблюдалъ за разгромомъ своимъ круглымъ глазомъ.
По поводу этого ворона и происходилъ споръ въ подвал „Кафэ моряковъ“, гд нашъ взводъ ожидалъ смны, пробывъ только три дня на передовой позиціи.
— Вотъ спросите у Демаши, — закричалъ Сюльфаръ, завидвъ своего друга, который старался осмотрться въ
— Теб не пришлось ихъ столько видть, сколько ихъ у меня было, я вынималъ ихъ прямо изъ гнздъ, — спокойно возразилъ Лемуанъ, сидя на перепиленной пополамъ бочк, изъ которой сдлали лохань. — Ты не знаешь, что говоришь: воронъ самая глупая птица.
— Это не мшаетъ ему долго жить, и этотъ воронъ видлъ больше войнъ, чмъ ты, можетъ быть, онъ видлъ революцію и 1870 годъ… Надо накормить его.
И, взявъ кусокъ обезьяньяго мяса, ломтикъ сыра и краюху хлба, которую ему кто-то кинулъ, онъ сталъ кормить своего ворона, которому и не нужно было столько.
Демаши внезапно почувствовалъ себя счастливымъ. Сюльфаръ приберегъ для него хорошее мсто на тюфяк, и онъ сможетъ отдохнуть, почитать, помечтать.
Большой погребъ выходилъ на рку двумя длинными решетчатыми отдушинами. Утромъ вмст съ разсвтомъ входилъ туда холодный туманъ отъ воды.
Чтобы что-нибудь разобрать въ полутемномъ подвал, чтобы писать, мы зажигали свчу и, покапавъ на столикъ изъ краснаго дерева, прикрпляли ее. Чего только не было въ этомъ погреб: стулья, кровати, столы, ящики изъ-подъ бутылокъ, которые мы превратили въ шкафы, матрацы, и даже качалка, на которую цлился Буффіу, намреваясь употребить ее на растопку. Съ самаго начала войны никогда нашей рот не приходилось спать такъ удобно. Цлыми днями солдаты упивались своимъ счастьемъ, забившись въ свой уголъ, пачкая подстилку грязными башмаками и закинувъ голову на пуховую подушку.
Ходили въ гости изъ подвала въ подвалъ. Вс они были хорошо меблированы. Ни въ домахъ, ни подъ развалинами, невидимому, уже ничего не осталось: мало-по-малу все перенесли въ подвалы, или въ лсъ, въ окопы. По вечерамъ приходили солдаты, мелькали, какъ тни, и уходили, нагруженные столами, стульями, тюфяками. Мстечко какъ бы перезжало, перевозя мебель за мебелью, и въ лсу Десурсъ встрчались странныя землянки съ дверью въ стил Ренессансъ, съ скульптурными украшеніями. Придя на смну въ окопъ, мы нашли тамъ ивовое кресло и красный пуховикъ. У подпрапорщика Бертье былъ диванъ и большое, треснувшее посередин, зеркало, на которомъ какой-то легковрный воинъ нацарапалъ: — „Еще три мсяца, и въ запасъ“.
На краю дороги стояло даже піанино, которое кто-то въ отчаяніи бросалъ на полдорог къ лсу, и по вечерамъ, поджидая провіантскія повозки, кашевары наигрывали подъ сурдинку однимъ пальцемъ.
На этомъ лсномъ участк на передовыхъ позиціяхъ было не особенно опасно. Иногда то тутъ, то тамъ падали случайные снаряды, — такъ былъ убитъ Нури, — можно было нарваться на пулю, когда отправлялись за ландышами между двумя окопными ходами, вотъ и все.
Свободно прогуливались по лсу, и кашевары, отойдя метровъ на сто, раскладывали костры подъ прикрытіемъ кустарниковъ. Въ первый разъ мы ли въ окопахъ горячую пищу и пили вкусное, дымящееся въ кружкахъ, кофе.