Деревянные кресты
Шрифт:
Однако, мы видли этотъ хлбъ въ снопахъ, когда онъ былъ сложенъ въ свтлые скирды, этотъ прекрасный хлбъ, предназначенный для штатскихъ — это было посл Марны…
Ахъ! Какъ вкусенъ теплый хлбъ…
Въ домахъ слышны псни. На деревенской площади бесдуютъ, шутятъ.
Война кончена для насъ, кончена на пять дней. Наступленіе, убитые, — объ этомъ вспоминаютъ только для того, чтобы въ бесд съ товарищами сказать съ затаенной радостью: — „Мы уцлли все-таки!“ — Черезъ пять дней придется, правда, снова идти въ окопы, но объ этомъ никто не думаетъ. Существуетъ только настоящее, только сегодняшній день, — будемъ
Нмцы бомбардируютъ часто, и прицломъ для нихъ служитъ вышка на крыш новенькаго зданія мэріи. Видна внутренность разрушенныхъ до подвала домовъ, и крыши ихъ безъ черепицъ зіяютъ, какъ настежь открытыя двери.
Выйдя отъ Тома, мы отправляемся къ тетк Букэ, лавочка которой, выкрашенная въ черный цвтъ, мрачнымъ пятномъ выдляется на площади съ ободранными вязами. Чтобы войти, надо постоять въ очереди, чтобы добиться чего-либо, приходится драться. Въ кондитерской полки пусты; тамъ толкаются и кричатъ. Грузная тетка Букэ, стоя за прилавкомъ, отбивается отъ двухъ десятковъ жадно протянутыхъ рукъ.
— Сардинокъ нтъ больше… сыръ тридцать два су… Не хотите, не надо, другіе купятъ… Не перебирайте такъ все руками, неряхи вы этакіе…
Прижатые къ прилавку просятъ умоляющими голосами, а черезъ ихъ головы изъ заднихъ рядовъ орутъ:
— Госпожа Букэ, коробку фасоли, оттуда сверху, пожалуйста… Вдь я хорошій кліентъ.
— Паштетъ, госпожа Букэ… Сюда… Я уже полчаса жду.
Лавочница мечется, кричитъ и никому ничего не даетъ, занятая только тмъ, что отталкиваетъ протянутыя къ ней руки, боясь, какъ бы не украли у нея чего-нибудь.
— Ничего больше нтъ, говорю я вамъ… Уходите… Люся! Закрой дверь… Они все переломаютъ, эти оборванцы.
Но Люси, дочь хозяйки, не двигается съ мста: она не любить оборванцевъ. Она гордо сидитъ въ задней комнат, съ серебрянымъ крестомъ на груди, въ накрахмаленной кофточк, напомаженная, завитая, высокомрно возсдая на своемъ табурет между портретомъ генерала Жоффра и какой-то картиной, какъ начинающая проститутка въ автомобил.
Весь полкъ знаетъ Люси, всхъ мужчинъ влечетъ къ ней, и когда она идетъ по переполненному кабачку, они оглядываютъ ее жаднымъ взглядомъ и открыто выражаютъ свои чувства. Самые смлые тайкомъ протягиваютъ руки и щупаютъ ее на ходу. Она не удостаиваетъ даже замтить это и проходить мимо нихъ съ обиженнымъ видомъ принцессы въ изгнаніи, принужденной заниматься хозяйствомъ. Что тамъ ни говори, но эта двица блюдетъ себя. Она улыбается только „приличнымъ“ солдатамъ и краснетъ только при офицерахъ.
„Приличный“ солдатъ это тотъ, который покупаетъ консервированное молока, пирожныя, хорошій шоколадъ и вино бутылками. Въ ея глазахъ это все деликатессы, покупка которыхъ указываетъ на „приличные“ вкусы молодого человка „изъ хорошей семьи“. Демаши купилъ одеколонъ и бутылку шампанскаго, и Люси относится къ нему почти, какъ къ лейтенанту, называя его: „господинъ“.
Около насъ товарищи пьютъ красное вино, литръ за литромъ. Раньше за литръ платили франкъ двадцать сантимовъ. Но полковникъ приказомъ запретилъ продавать обыкновенное вино дороже, чмъ за восемьдесятъ сантимовъ. Тогда тетка Букэ закупорила и запечатала бутылки, и теперь мы платимъ за литръ франкъ пятьдесятъ сантимомъ,
Вьеблэ, солдатъ нашей роты, прислуживаетъ въ одномъ жилет. Во всхъ деревняхъ, куда мы приходимъ на отдыхъ, онъ находитъ себ службу въ какомъ-нибудь ресторанчик. Онъ прислуживаетъ въ зал, спускается въ погребъ, моетъ стаканы, получаетъ на-чаи и каждый вечеръ ложится спать пьяный.
Онъ подходить къ нашему столу съ довольной улыбкой хозяина, дла котораго процвтаютъ. Засунувъ салфетку подъ мышку, онъ возмущается:
— А Мораша-то произвели въ подпрапорщики. Ну, эта во всякомъ случа не за то, какъ онъ велъ себя во время наступленія.
— Можешь быть увренъ, что если бы полковникъ его видлъ такъ, какъ мы его видли, его не произвели бы. Знаешь, онъ посадилъ Брука на четверо сутокъ неизвстно за что.
— Не бойся, — предсказываетъ Сюльфаръ, подходя съ новымъ запасомъ вина, — за все это мы отплатимъ оптомъ и въ розницу.
— Встртимся съ ними посл войны.
Вчно одна и та же псня: сведемъ счеты посл войны. Откладывая отплату на такой неопредленный срокъ, они чувствуютъ себя уже наполовину удовлетворенными.
Въ казармахъ, на дйствительной служб, въ случа какой-нибудь несправедливости со стороны фельдфебеля или сержанта, они, взбшенные, шептали таинственныя угрозы:
— Вотъ будетъ война, мы имъ покажемъ… Мы съ ними расквитаемся…
Вспыхнула война; они, дйствительно, встртились съ тмъ же фельдфебелемъ и съ тмъ же сержантомъ, и живо повели угощать въ кантину „старыхъ пріятелей“. Затмъ они снова возненавидли ихъ, или другихъ такихъ же. И теперь, когда идутъ бои, они откладываютъ свои планы мщенія уже не до войны, а до мира.
— Только бы уйти съ военной службы, увидишь тогда…
И Демаши, сомнваясь, удастся ли ему что-нибудь увидть, скептически улыбается, играя виномъ на дн стакана, гд переливается лучъ свта.
Съ улицы входятъ и шумно разсаживаются новые постители.
— Эй, старикъ, литръ краснаго.
Толстый капралъ тщетно старается уговорить презрительную и несговорчивую Люси.
— Только два маленькихъ стаканчика, барышня, мы быстро выпьемъ. Все-равно что, лишь бы что-нибудь крпкое.
— Оставьте меня въ поко, здсь продается только вино, здсь не мсто для пьяницъ.
Опершись локтями на столъ или сидя верхомъ на табуретахъ, солдаты пьютъ и бесдуютъ среди шума голосовъ, шарканья ногъ, криковъ и чоканья стаканами.
Внезапно я услышалъ чей-то голосъ, похожій на тягучій голосъ Верона, и вспомнилъ его. Мн кажется, что я слышу, какъ онъ ругается утромъ въ день наступленія, потому что его заставили вести большую доску, которую онъ долженъ былъ перебросить черезъ нмецкій окопъ въ качеств мостковъ. Бдняга! Брукъ говорилъ намъ, что прошелъ мимо него при отступленіи, и что онъ еще шевелился. Теперь, четыре дня спустя, конечно, все кончено.
А вдругъ…
За столомъ, придвинутымъ къ нашему, солдаты нашей роты ведутъ бесду о мельниц и о семь фермера Монпуа, и посматриваютъ на насъ, какъ будто говорятъ они съ намреніемъ привлечь наше вниманіе. Все кажется имъ подозрительнымъ на ферм: голуби, которые летаютъ въ опредленные часы, дымъ, блый песъ, скачущій на лугу на виду у нмцевъ, а особенно старикъ, который каждый вечеръ выходить одинъ погулять и выкурить трубку.