Деревянные кресты
Шрифт:
Одни съ раскраснвшимися щеками, съ блестящими глазами, оживленно разговаривали, охваченные какой-то лихорадкой. Другіе молчали, очень блдные, съ слегка дрожащими подбородками.
Поверхъ мшковъ съ землей мы смотрли на германскія позиція, окутанныя облаками дыма, въ которомъ слышался трескъ выстрловъ; за ними, среди полей, казалось, пылали три деревни, а наша артиллерія все стрляла, и среди непрерывнаго грома нельзя было ничего разобрать. Поля сотрясались подъ этимъ яростнымъ натискомъ, и я чувствовалъ, какъ подъ моимъ локтемъ дрожитъ
Жильберъ ежеминутно взглядывалъ на часы. Отъ тревожнаго ожиданія у него сжималось сердце, ему хотлось уже услышать сигналъ, выступить сейчасъ же, покончитъ съ этимъ. Онъ подумалъ вслухъ:
— Они хотятъ продлить удовольствіе.
На бруствер, между двумя пучками травы дрались двое наскомыхъ: большой темно-красный навозный жукъ съ жесткой спинкой и голубое наскомое съ тонкими щупальцами. Жильберъ смотрлъ на нихъ, и когда жукъ уже готовъ былъ смять наскомое, онъ опрокидывалъ его на спинку, со лба его упала капля лота на маленькое голубое наскомое, и оно отряхнуло свои пестрыя крылышки.
— Вниманіе, время приближается, — предупредилъ офицеръ справа отъ насъ.
Ближе раздалась команда Крюше:
— Ружья на перевсъ… Гренадеры впередъ.
Стальной трепетъ пробжалъ по всему окопу. Жильберъ, склонившись надъ наскомыми, смотрлъ на нихъ, не слыша біенія своего сердца.
Крюше ршительно подтянулъ ремень у каски. Онъ всталъ на первой ступени лстницы, сооруженной изъ мшковъ съ мукой, и посмотрлъ на насъ.
— Друзья мои… Тт… Тт… За Францію, не такъ ли?… Наступать какъ слдуетъ… Мы сметемъ все съ нашего пути…
Волновался ли онъ, но мн показалось, что голосъ его не такъ сухъ, не такъ рзокъ, какъ обыкновенно. Мы стягивали пояса, отталкивали лопаты, бившія по ляжкамъ. Бертье, стоя у подножія лстницы, былъ готовь подняться. Повернувъ голову, онъ увидлъ искаженное лицо Мораша.
— За вами, господинъ лейтенантъ, — сказалъ онъ по военному, отступивъ на шагъ.
Тотъ, смущенный, нашелъ предлогъ:
— Что? — забормоталъ онъ. — Вы боитесь выйти первый…
Подпрапорщикъ ни слова не говоря, повернулся и снова ступилъ ногой на лстницу.
Сзади видно было только, какъ онъ пожалъ плечами.
— Морашъ увиливаетъ, — крикнулъ Вьеблэ среди шума.
Лейтенантъ, можетъ быть, слышалъ, но не шелохнулся. Изъ кучи ощетинившихся штыками людей тотъ же голосъ продолжалъ:
— Теперь мало имть здоровую глотку… Надо идти впередъ… Это трудне чмъ сажать людей въ карцеръ. Тутъ вс равны.
Среди пушечнаго грома слышенъ былъ только этотъ насмшливый голосъ, и товарищи смялись, безъ гнва, какъ будто въ этихъ словахъ они нашли облегченіе.
Тла раскачивались, готовыя ринуться впередъ, напирая на брустверъ, подобно морскому приливу.
Рзко просвистли 75-миллиметровые снаряды, и тотчасъ ревъ тяжелыхъ орудій, казалось, стихъ или отдалился.
— Готовы?… — спросилъ Крюше боле громкимъ голосомъ.
Разомъ дрогнули вс сердца у этой вооруженной толпы.
— У
О, какой рзкій зловонный запахъ у пороха… Слва послышались не то крики, не то псня: „Зуавы вышли!“ Грянулъ залпъ изъ 105-миллиметровыхъ орудій, — пять ударовъ въ литавры…
— Третья рота, впередъ! — крикнулъ капитанъ.
— Впередъ!..
Крики, толкотня, кто-то съ проклятіемъ падаетъ, винтовки задваютъ одна за другую… У всхъ бьется въ вискахъ, вс взбираются на брустверъ, затмъ выпрямляются, чувствуя, какъ дрожатъ ноги. Всматриваются въ огромную, голую равнину… „Впередъ“.
Вышли, бгутъ…
Затрещалъ пулеметъ, одинъ только пулеметъ. Затмъ, встрепенувшись, обезумвъ, германская артиллерія начала обстрливать всю мстность.
Люди уже растягивались въ цпь, цпь тонкихъ силуэтовъ и наклоненныхъ ружей, и ровнымъ бгомъ подвигались впередъ прямо къ безмолвнымъ окопамъ.
Слва съ крикомъ наступалъ батальонъ, съ горнистами во глав.
Одинъ изъ офицеровъ, оставшись одинъ, съ шашкой въ рук подгонялъ послднія отдленія молодыхъ солдатъ, которые колебались передъ огненной завсой.
— Ну… Живй, выходите, выходите!
Показалась горсть юношей. Передъ ними взорвался снарядъ; красный огонь, разлетвшіеся осколки. Чье-то изуродованное тло свалилось и забрызгало кровью брустверъ. Въ дыму послышались стоны.
— Ну же! Опасности больше нть… Выходите!
Они машинально, растерянные, ринулись впередъ, отдленіе за отдленіемъ. Но при каждой попытк огонь сразу отбрасывалъ ихъ, и они снова скатывались въ окопъ. Каждый разъ встрчалъ ихъ залпъ.
— Выходите, чортъ возьми!
Волна молодыхъ солдатъ медленне прилила къ откосу, на который они не ршались уже взобраться… Нть, они не въ силахъ больше…
Офицеръ однимъ прыжкомъ выскочилъ впередъ:
— Впередъ, трусы!
Маленькій вольноопредляющійся подталкивалъ ихъ въ спину, принуждая выходить, и кричалъ двичьимъ голосомъ. Шатаясь, появились они изъ окоповъ, подталкиваемые кулаками, и въ послдній разъ отпрянули назадъ, какъ будто послдняя судорога прошла передъ смертью у этого живого пушечнаго мяса.
— Есть!.. Впередъ!.. — крикнулъ двичій голосъ.
Разозленные понуканіями, они ринулись впередъ, разсыпались, кинулись прямо на дымовую завсу. Конечно, преграда пройдена…
Батальоны, разсянные по полямъ, неслись впередъ, и кто-то по ту сторону первыхъ линій махалъ значкомъ: деревня была взята.
Разрушенныя стны, зіяющіе фасады, кучи черепицъ и щебня, цликомъ сорванныя крыши, окоченвшія ноги, торчащія изъ-подъ развалинъ… Подъ мусоромъ и щебнемъ иногда виднлись погнутыя рельсы, и по нимъ можно было догадаться, что здсь проходила улица. Перебгали отъ развалинъ къ развалинамъ, прислонялись къ обломкамъ стнъ, стрляя передъ собой, забрасывая гранатами пустые погреба.