Дети выживших
Шрифт:
— Лестницу, ваше величество, — ответила Каласса.
— А! Правильно. На помост должна вести лестница. Актеры будут спускаться по ней в толпу, чтобы перенести праздник прямо в гущу народа. А достаточно ли велик помост?
— Очень, — хмуро и кратко ответила Каласса.
Арисса неодобрительно повернула голову на голос. Она хотела изобразить на лице неудовольствие. Но лицо ее, белое, изборожденное морщинами, с отсутствующими глазами, выражало лишь покой и довольство.
— Ты говоришь, Фрисс научил тебя вредным привычкам… Я знаю, ты с детства недолюбливаешь моего среднего сына. Ты и сейчас готова при любом удобном случае…
Громкие команды и новый стук во дворе заглушили ее слабый голос.
Арисса навострила уши, вытягивая сморщенную шею с отвисшей складкой под подбородком.
— А что они делают сейчас?
— Поднимают виселицы, — ответила Каласса.
— Что?.. — Арисса подумала, перебирая чуткими пальцами покрывало, которым была укрыта, и продолжила дрогнувшим голосом. — Видно, это какая-то новая забава. Если я правильно тебя расслышала…
— Нет, это старая забава, моя королева, — ответила тихо Каласса. Поднялась и захлопнула окно. В комнате сразу стало темнее, зато звуки со двора стали неясными и отдаленными.
— Зачем ты закрыла окно?
— Чтобы ты не слышала грубостей плотников.
— Ах, глупая Каласса! — Арисса даже покраснела от негодования. — Неужели ты думаешь, я мало слышала грубых слов от простонародья, когда была молода и… могла видеть?
Каласса промолчала.
— Каласса!
Молчание.
— Каласса! Я ведь слышу, что ты здесь!
— Я здесь, — отозвалась служанка. Она отвернулась от Ариссы и торопливо вытерла ветхим передником красные глаза.
— А! — догадалась Арисса. — Ты плачешь. Не надо обижаться на меня, моя милая. Ведь мы — последние в этом замке, последние из тех, кто ещё помнит прежние времена.
— Не только в замке, ваше величество, — вздохнула служанка. — Мы последние в этой стране, и даже на этой земле.
Арисса подумала, наклонив голову набок.
За окном послышалась барабанная дробь.
— Что это? — встрепенулась королева. — Военный парад?
— Не знаю.
— Как ты глупа! Конечно, перед выступлением артистов могут устроить небольшой военный пара…
Вскрик, глухой удар, новый вскрик. Потом удары послышались чаще, но и их, и вскрикивания заглушала нараставшая барабанная дробь.
— Ничего не понимаю! — всплеснула руками Арисса. — Хоть бы Фрисс поскорее пришел, — он объяснил бы мне, что происходит!
— Уж лучше бы он никогда не приходил, — эхом отозвалась Каласса.
Фрисс заглянул ненадолго, когда уже наступал вечер.
— Привет, старушки! — громко сказал он.
Каласса подняла голову. Фрисс был навеселе; впрочем, в последнее время это случалось с ним часто.
— Сегодня праздник. Слышишь, мать? И ты, старая ведьма. Сегодня разоблачены предатели, которые готовили переворот.
Арисса в ужасе закрыла лицо руками.
— Это разбойники? — спросила она.
— Если бы! — Фрисс пододвинул к себе ногой табурет и сел, уперев руки в колени. На нем был голубой королевский жилет с золотыми лилиями, и сапоги из юфти, спущенные в гармошку.
— Все — как будто бы добрые горожане, верные подданные. А в душе у каждого — клубок черных аспидов.
Он плюнул, кивнул стоявшему позади слуге, взял кубок и выпил. Скомандовал:
— Подай вина матери. Нет, обеим. Оставь им всю бутыль.
Слуга поставил стеклянную бутыль на столик, отодвинув старые тарелки с засохшими остатками еды. Фрисс глянул на них с неудовольствием.
— Как! С обеда еще не убраны тарелки?
Он с грозным видом развернулся к слуге. Слуга побледнел и слегка попятился.
— Государь… Обед королеве подают другие… Мадрисс и его поварята…
— Ах, Мадрисс! — Фрисс сжал поседевшую бороду в кулак. — Я переведу его в конюхи.
Каласса покачала головой.
— Прости, великий государь, — сказала она. — Но это не остатки сегодняшнего обеда. Это остатки вчерашнего обеда… Ты ведь знаешь, что обед нам дают через день…
— Да? А почему?.. — он еще грозней воззрился на слугу. Слуга попятился, споткнулся о порог и упал. В коридоре загремел поднос.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Фрисс. — Да потому, что это я так приказал!
Он снова расхохотался. Потом, внезапно вспомнив, сказал мрачно:
— Среди предателей — начальник дворцовой стражи Этисс. И два члена магистрата. И двое из купеческой морской гильдии… Все — неблагодарные твари! Все хотели моей смерти!
Арисса всплеснула руками и даже вскрикнула.
— Не беспокойся, мать, — Фрисс картинно протянул к ней руку, забыв, что несколько лет назад царь Аххаг лишил ее глаз. — Изменники разоблачены и наказаны. Не далее как сегодня в обед их повесили здесь, во дворе. Потребовалось пятнадцать виселиц.
Он хитровато улыбнулся.
— Знаешь, почему пятнадцать, мать?
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Потому, что я решил заодно повесить весь магистрат и всё правление гильдии. Там, где завелся один предатель, наверняка заведутся и другие.
Он сжал кулаками виски, покачался на табурете.
— И знаешь, что я решил, мать? Не нужен нам магистрат. Всем в Киа-Та-Оро будут управлять я сам. А в ратуше я открою музей, где будут выставлены высушенные головы предателей. А в башне ратуши сделаю голубятню…
Он хохотнул. Взглянул на мать и старую служанку, которые по — птичьи сжались и сгорбились, словно стараясь стать незаметнее. В глазах его появилось осмысленное выражение. Он глубоко вздохнул.
— Да, мать… Тяжело управлять государством. Не знаю, как управлялся отец, но мне приходится туго. Все эти вольности, все эти распущенные нравы… Железный кулак! Вот что нужно, чтобы удержать в повиновении эту подлую и рабскую страну.