Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
как глаза девушки с внимательной настороженностью посмотрели на него.
“Узнает, что ли?” — задал себе вопрос Гончаренко.
— Ты, хлопец, помолчи пока, — между тем говорил Удойкин. — Мы тут разговор говорим… секретно…
С точки… государственной важности большевиков. Двух наших хлопцев керенщики замели вчерась. Между
прочим, в тюрьму посадили, сволочи, контрреволюционная гидра.
— Ну! За что?
— А за то, что с глаз повязку снимали.
— Вон что!
— А ты думал как? Тут делективу надыть развертывать. Что и как, чтобы ребят из беды выручить.
Солдаты они. Ну, военным судом судить хотят — буржуазный предрассудок… Еще расстреляют.
— Ага, — протянул Гончаренко, еще не понимая в достаточной степени, в чем дело.
— А товарищ наш? — осторожно спросила девушка,
— А то как же? Стал бы я со всякой дрянью возиться, извините за куплемент, — смело заявил Удойкин.
— Раз он солдат и кровь бессмысленную проливал, можно сказать по глупости, ни за что, для емпириалистов —
как же может быть не наш. Хотя не без этого. Есть которые сволочи, — таким и шею свернуть — раз плюнуть.
Гончаренко, красный от смущения, не зная, что ему говорить, шел рядом с Удойкиным, силясь согнать с
лица непрошенную краску.
— Ну вот… — начала говорить девушка с таким видом, точно Гончаренко уже давно был посвящен во
все дела. — Мы хотим сегодня провести митинги в депо, на сахарном заводе, в казармах. Резолюции протеста
проводить будем. А затем сбор нужно среди своих провести. На крайний случай. Сейчас в партийной кассе
денег нет. Если понадобится — устроим побег. Чтобы подкупить стражу, нужны деньги.
Девушка говорила с заметным восточным произношением. Но это делало речь ее милей и занимательней.
— Вот, вот. Дело за деньгами. Как говорят, презренный металл.
— Сколько нужно? — спросил Гончаренко, уже владея собой и помня о набитых керенками своих
карманах.
— Да, сколько нужно, Тегран? — повторил его вопрос Удойкин. — Да, сколько же?..
— Тысячи рублей будет, пожалуй, мало. А вот полторы тысячи вполне хватит.
— Так я вам их дам, — страшно обрадованный, поспешно заявил Гончаренко. — Вот, пожалуйста.
С этими словами он извлек из-за пазухи пять свертков керенок и протянул их пораженной девушке.
Изумлению ее и Удойкина не было границ.
— Как же вы даете столько денег?
— Откуда у тебя такая сумма капитальных средств?.. Да ты ж буржуяка, а?
— Берите, — говорил между тем Гончаренко, держа керенки в вытянутых руках. — Берите, они же мне
не нужны.
— Не нужны… — изумленно спрашивал Удойкин. — А откуда они у тебя, брат ты мой?
— Эти деньги… я вчера выиграл в карты, — искренно сознался Гончаренко.
— Вот оно что… Карта — дурман для народа. Однако на хорошее дело даешь. Молодца! Видишь, Тегран.
какие мои друзья. А я тебе насчет капитализмы все как есть расскажу. Дай срок.
— Удобно ли взять? — спросил Тегран Удойкина. — Ведь может быть наш друг выиграл у товарищей их
последние сродства.
— Да нет же, — деньги у них лишние, честное слово, — краснея, принялся убеждать Гончаренко. — Они
их все равно бы пропили. Возьмите же… А то неудобно. Вон народ идет.
Девушка поколебалась одну секунду. Но затем взяла денежные свертки из рук Гончаренко и завернула их
в шелковый головной платок.
Дальше они шли молча. Перейдя главную улицу, свернули в переулок. В конце его зашли в одноэтажный
дом. Спустившись на две ступеньки, они попали в комнату, переполненную людьми.
— Это комитет большевиков, — шепнул Удойкин. — Я хочь и эсер, а имею к ним лучшее притяжение…
потому народ решительный и вообще за рабочих и крестьян.
Пожав руку и похлопав Гончаренко по плечу, Удойкин куда-то исчез.
Девушка открыла боковую дверь и пригласила войти Гончаренко. Комната была крохотная. Они вдвоем с
трудом поместились в ней. Девушка присела на единственный стул и принялась считать деньги. Оказалось, пять
тысяч двести рублей.
— Здесь много, товарищ. Нам нужно только полторы тысячи. Возьмите остальное.
— Нет, — твердо возразил Гончаренко. — Я не возьму назад ни копейки. Если сегодня нужны полторы
тысячи, то завтра, может быть, понадобятся еще. А мне деньги на что? Нет, не возьму.
— Ну, спасибо, товарищ. Я передам их в партийную кассу. А вы заходите к нам чаще. Я надеюсь, что вы
не будете жалеть о вашем хорошем поступке.
— Я пойду, — вместо ответа сказал смущенный Гончаренко. — До свиданья, товарищ Тегран.
— Нет, погодите. Я вам расписку напишу. Как фамилия?.. Так. Получите. До свиданья, товарищ
Гончаренко. Обязательно приходите на днях. Я вас познакомлю с председателем комитета.
— До свиданья.
Она крепко, по-мужски, пожала его руку.
На улице Гончаренко глубоко вздохнул всей грудью.
С сияющим радостью лицом быстро зашагал к госпиталю. Он чувствовал себя легко, настроение было
приподнятое.
— Вот и картишки на пользу пошли, — шептал он на ходу. — А уж завтра я с этим… с главным
большевиком потолкую. Он-то наверное разъяснит, за что война.
*
Целых три дня прошло с. тех пор, как Гончаренко пообещал зайти в партийный комитет и не выполнил
своего обещания.
За эти три дня произошло много событий.