Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
— Как вот армянское крестьянство — поддержит ли нас? Ведь только в нашем городе совет целиком
большевистский. А в других местах — там меньшевики и дашнаки орудуют.
— Верно… Но… ах! — вдруг воскликнула Тегран.
Гончаренко оглянулся кругом и увидел в стороне, у забора, двух вооруженных в масках. Эти люди
держали в вытянутых руках по маузеру.
— Ни с места! — сказала ближняя маска. — Мы — мстителя за угнетенную страну. Пусть русская собака
останется, а девушка идет.
По
— Хорошо, — сказал он. — Тегран, иди. Не беспокойся.
— Нет… или хорошо. Прощай, Вася. Я отомщу.
— Прощай, любимая.
Тегран быстро скрылась за углом улицы.
— Пойдем, грязная вонючка. Мы сейчас отправим тебя в самое далекое путешествие. Ступай вперед и не
оглядывайся.
Гончаренко понял, что погиб. Но страха он не почувствовал. Почему-то в его мозгу пронеслась мысль:
“Дашнаки-маузеристы не имеют пощады к обезоруженным… Да, это говорила Тегран… Ну, и что же. Эх,
если бы бомба была!”
— Становись, несчастный, на колени, — загремел над ним голос Арутюнова. — Молись! Последняя твоя
минута приближается.
Гончаренко опустился на колени, лицом к своим убийцам и приготовился броситься на них.
— Стреляйте… Нечего комедию разыгрывать.
Вдруг взгляд Гончаренко увидел за спиной людей в масках хорошо знакомую фигуру Тегран. Она делала
ему отчаянные знаки, как бы приказывая лечь на землю.
Гончаренко, точно делая молитвенный поклон, быстро пригнулся к земле.
— Кланяйся, ниже, собака.
В этот же миг прозвучали один за другим пять револьверных выстрелов. Ближайший к Гончаренко
человек в маске, сжавшись, упал на землю, царапая ее пальцами рук. Другой же быстро повернулся назад и
поднял маузер.
Но Гончаренко не дал ему выстрелить. Не вставая с земли, он, как кошка, прыгнул вперед, схватил
противника за ноги и повалил его в песок. Падая, маска все же успела произвести два выстрела в Гончаренко.
Но Василий остался невредимым.
Дальнейшее было делом одной минуты. Полузадушенный, с выгнутыми назад руками, враг забился, как
птица, в сильных руках Гончаренко.
Подошла Тегран, взволнованная и гневная. Она сорвала маску с лица поверженного врага.
— А, Арутюнов. Так и знала. Маузерист. Проклятые бандиты! А этот убит? Да, убит.
— Тегран, — сказал Гончаренко, — ты иди домой, а я этого негодяя сейчас же доставлю в тюрьму. Он не
убежит от меня, —
— Нет, нет. Сделаем это вместе.
Когда они уже подводили арестованного к помещению совета, Арутюнов взмолился.
— Отпустите меня. Пожалуйста. И на этом кончим вражду. А иначе мои товарищи вам мстить будут.
— Ишь ты, напугал, — усмехнувшись ответил Гончаренко. — Иди, не останавливайся.
Тегран, все время пути сосредоточенно молчавшая, напряженно думавшая над чем-то, воскликнула:
— Нам, Арутюнов, не страшны твои угрозы. С вашей партией нам рано или поздно придется
разделаться. Особенно с вами, с маузеристами. Вы не революционеры, а бандиты. Способны вы на убийство из-
за угла, да еще на вымогательство денег у своих капиталистов, да еще на сеяние национальной розни.
— Да, — прошипел Арутюнов. — Да, мы ведем террор против угнетателей — русских и турок. Потому
что мы защитники народа. И плохо будет вам, если… если…
— Вы не защитники армянского народа, а его злейшие враги. Из-за вас сотни тысяч армян были
уничтожены. А такие, как ты, бандиты, вроде Андронника, получали генеральские почести от царя. Нет, вас
надо уничтожать.
— Хорошо же, — прохрипел Арутюнов. — Мы посчитаемся… Месть моя будет ужасна.
*
Дело с убитым и задержанным маузеристом было скоро улажено. Арутюнова тут же посадили за
решотку, а труп его сподвижника, оказавшегося мясоторговцем, отправили в семью.
Тегран и Гончаренко уже без всяких помех дошли к себе домой.
На улице они немного задержались.
— Тегран, а может быть, они… дашнаки, на самом деле будут мстить тебе?
— Нет, мне плохого они ничего не сделают. А вот за тобой, Вася, охотиться будут.
— Ну, за себя я не беспокоюсь. Но тебя-то одну я никуда не пущу.
Тегран весело рассмеялась.
— Вася, во-первых, неприятно, что ты считаешь меня беззащитной девочкой. Ты мог бы сегодня
убедиться в том, что у меня есть и мужество и крепкая воля. Зачем же ты хочешь корчить из себя моего
защитника? Не выйдет у тебя это, роль не подходящая. Иди-ка лучше спать. Завтра дашнаки непременно
протестовать будут и, может быть, попробуют выступить. Завтра их день. Нам нужно отдохнуть.
— Тегран, милая…
— Ну, ну, спрячь свои руки.
— Домой не хочется. Такая ночь!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Делегаты продвигались в глубь России с большими трудностями.
На пересадках приходилось занимать места с боем, а иногда и вовсе не удавалось пристать к составу.
Тогда Щеткин и Хомутов искренно ругали всех и вся и шли к коменданту просить его о содействии. У
коменданта они показывали свои мандаты и говорили:
— Как делегаты с фронту — по военным делам. А тут даже на крыше места позаняты. Разве ж это
порядок? Посодействуйте.
В ответ на просьбы и жалобы они получали неизменный ответ:
— Товарищи, понимаю я. Ну, что я поделаю, когда тысяча народу. Подождите, ну, денек-другой, может,
что и сделаю.
Все станции, на которых им приходилось задерживаться, были запружены воинскими эшелонами,