Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
— А мы-то что же, ответ дать не сумеем?
— Еще как!
— И крестьяне поддержат.
— Прямо горой стоять будут крестьяне.
— Вот, братцы, — продолжал Хомутов. — Я, как член полкового комитета и делегат, думаю так. Давайте
наметим, кого в совет. Крестьянам растолкуем, да и изберем.
— А сколько человек, как думаешь?
— Да-а-а-а, — замялся Хомутов. — Да для почину человек двадцать.
— Ну-к что ж! Мы согласны, — сказал солдат в обмотках. Подумав немного, он поднялся и добавил: — и
думаю я, товарищи, Хомутова перво-наперво в совет. Он и покажет, как и что.
— Правильно, Хомутова в совет.
— Кого ж еще!
— Я, товарищи, не против, только вертаться мне в часть надо, — возразил Хомутов. — Как члену…
— Всем нам вертаться надо.
— Вот дело сделаешь и вертайся.
— А еще кого? — спросил Хомутов, не возражая уже против своей кандидатуры.
— Граблина Семку. Тоже солдат он.
— А еще?
— Да хоть бы меня, — быстро сказал проворный старик Грушин, унтер-офицер запаса, по ранению
выбывший в чистую отставку.
— Поработаем… А то что же. Надо на общество поработать.
— Правильно… Как сознательный.
— А потом Гаврикова.
— Да Корнева.
— Да старика Прокопия Бочкова — он бедняк и трех сынов на войне убило.
— Бочкова — это верно.
— Учителя можно нашего, Митрофанова. Он грамотный и с нами будет, как секретарь.
— И еще…
В полчаса список был готов.
— А теперь вот что, братцы, — заявил Хомутов. — Нужно нам своего комиссара военного, — это раз. Да
земельный комитет свой — человечков шесть — это два. Нечего волынку тянуть с землицей.
— Верно.
— Грушин — раненый, проведем его. Он большевик. Комиссар хороший будет.
— В самую точку.
— А в комитет по земельным давайте проводить бедноту.
— Туда же Хомутова брата, Павлушку.
— Хочь и вор, а парень на-ять.
— Какой вор?
— Не трепись зря, у тебя что взял?
— Зря сидел парень. Что, мы не знаем?
— Он, можно сказать, леворюционер — помещика ухлопать хотел, да не вышло.
— Ничего, Павлуха. Теперича посчитаешься с Панским.
— Уж будьте покойны, товарищи. Посчитаемся, — ответил Павел. — А вором не был и не буду.
— Да, это верно.
— Значит, вечером созовем сход.
— Созовем.
— Чего тянуть!
— Тянуть-то нечего.
— А если сопротивление будет?!!
— Что ж, на войне не был? Ухлопаем, и весь сказ!
— Не становись поперек дороги.
— Еще, товарищи, дозвольте слово… Дисциплина, значит, по-военному и никаких гвоздей.
— Правильно, — поддержали эти слова семь-восемь голосов.
— Кулачье-то сговорилось, и нам надо сговориться. Помещик да кулаки будут водку и деньги давать —
так не брать.
— Известно, не брать.
— А кто возьмет, того к ногтю.
— Верно. Не продавай антиресы. Будь сознательный.
— Потом в соседние села да деревни сказать нужно, чтобы волость вся была с нами. Помещиков у нас, в
волости трое. У всех землю возьмем. Кто берется сказать?
— Да хочь мы с Петром возьмемся, — предложил солдат с выбитым глазом, качая головой в сторону
кавалериста.
— А я на хутора.
— А мы лошади заседлаем да в Гречаники.
— Ну, что же, все, что ли?
— Нет, не все, — сказал вставая сосед Хомутова, солдат-пулеметчик Василий Пастухов. — Все это
правильно. Молодец Хомутов. Да и все мы ребята хорошие. Но позвольте-ка мне слово. Я, как, значит, член
партии большевиков, заявляю вам: все, что вы делать хотите — это наша большевистская программа.
— Знаем.
— Еще в армии слыхали.
— Постой, постой, пускай скажет.
— Говори, Пастухов!
— Вот что я сказать хочу… Нам, братцы, надо всем в партию записаться.
— А зачем?
— Чтобы сообща действовать. Эсеров на деревне табун. Гарнизованы, черти. А мы, как овцы без пастуха.
Партия наша большая, и войско за ней идет. Поддержка, значит, будет. Керенский все войну до победы, а там
министры-капиталисты и скажут — Кишкины да Бурышкины: всыпать им, скажут, чтобы не бунтовали. А если
вы, большевики, значит, так у нас комитет в городе. И скажет комитет керенщикам — стойте, гадины капитала,
да по рукам. И не выйдет у них. Вот, товарищи.
— Правильно, правильно, — горячо поддержал оратора Хомутов. — То есть золотые слова говорит.
— А как же это сделать? — спросил кавалерист.
— А давайте заявление, — предложил Пастухов. — Как бы рапорт напишем. Так, мол, и так. Желаем,
чтобы пролетарская и крестьянская власть была… как сбросившие повязки с глаз — и подпишем. Это я
составлю.
— А что будет потом?
— Да из города нам членские карточки большевиков дадут, и навещать нас будут и помогать.
— Слышь, буржуи гарнизованы, и мы давайте.
— Ну, что ж. Вреда не будет.
— Верно.
— Правильно, Васька. А у тебя карточка есть? — Покажь.
— Вот на, смотри.
“Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” — прочел одноглазый солдат. — Это что же значит: “Всех
стран?”
— А это, кто работает, значит, и имеет мускулистые мозолистые руки и против капитала и помещиков. И
за мир и за землю крестьянам.
— Важно сказано: “Про-ле-та-рия!”
— Пока солдаты разглядывали партийный билет, сам Пастухов набрасывал на клочке бумаги огрызком