Догоняя рассвет
Шрифт:
Это тревожило и угнетало Рю.
Не дожидаясь его ответа, Рэн вышел в сумрак коридора.
— Хочешь веселья? — внезапно обратился Рю к Амари. — Отправляйся с Клайдом.
— Но… — запротестовал Клайд.
— Одной ей в городе вынюхивать нечего, а я не в настроении опекать, — Рю желал скорее выбраться на улицу, чтобы хорошенько проветрить голову.
Они вышли из дома, когда на темно-синем небе зажглись первые звезды, а в воздухе, среди невозмутимой тишины, разливалась ласковая прохлада, пахнувшая береговой зеленью у реки. Амари была
Рю ждал возле въездных ворот, одетый в черный охотничий камзол. Задумчиво опущенной головой он выдавал, как сильно был ранен поведением Лироя. Только глупый и слепой мог не видеть между ними вражду, уходившую корнями глубоко в прошлое. Вернее сказать, в детство — период, когда в еще чистое сердце легко заронить зерно обид.
Из мрака, сгустившегося под навесом крыльца, выскочила Изабель и помчалась вперед Амари с дневником наготове. Появление девушки выдернуло Рю из хмурых мыслей, он тут же выпрямился, подав грудь вперед.
— Ты остаешься.
— И только лишь я? — Изабель, которая в глазах Амари была достаточно мудра, чтобы не поддаваться неуместному капризу, вдруг не сдержала ревности. — Амари ты не препятствуешь, неужели дело не ограничивается тем, что я беззащитна перед вампиром?
— Дело ограничивается тем, что мне плевать на Амари, я ее всего второй раз вижу, а тебя знаю всю жизнь.
Уверенный тон Рю не допускал возражений. Изабель занесла короткую запись в дневник и подчинилась приказу, не высказывая своего мнения. Рю долго провожал девушку взглядом, пока та не скрылась за дворцовой дверью.
— Что она пишет? — негромко полюбопытствовала Амари у Клайда.
— Вроде бы историю клана. И историю Рю.
— А про меня пару строк?
— Надеюсь, что нет.
Клайд ускорил шаг, обгоняя Амари. Неприязнь со стороны пастора не оскорбляла ее, скорее, напротив, Клайд забавлял своим неравнодушием. Для того, кто наверняка проповедовал любовь ко всему живому, он был ужасно нетерпим. Да и к тому же облачен не в сутану, а черную куртку, выделанную из кожи, и штаны, подпоясанные ремнем с торчавшим кинжалом.
В скором времени выяснилось, что для ведения дозора братья условно поделили город между собой: часть Иристэда, располагавшуюся юго-западнее площади, которую господин пастор обозначил как Асиденскую, патрулировал Рю; северо-восток находился под надзором Клайда, а теперь и его не слишком желанной спутницы — Амари. Пастор Моретт рассекал дремотный покой улиц с непоколебимостью, свойственной тому, кто имел назначенное место встречи. Однако суетливость его действий ясно давала знать, что Клайд и сам терялся в том, откуда ожидать нападения. Иристэд значительно уступал в величине многим городам империи, но обходя его дозором вдвоем, Клайд и Амари были ничем не значимее крошечных песчинок,
Уже спустя полчаса Амари осточертело блуждать в молчании.
— Так что происходит между Рю и Лироем?
— Ты в доме первый день, с чего бы мне обсуждать это с тобой? — бросил через плечо Клайд, не сбавляя темпа.
— Ты видел когда-нибудь живого вампира?
— Да.
— Я не очень навязчива, господин пастор?
— Достаточно для того, чтобы спровоцировать меня на грех.
— Звучит заманчиво.
— Мне все равно, о чем ты подумала.
— О чем бы ни шла речь, ваша склонность к греху мне приятна.
Клайд раздраженно закачал головой.
— И что теперь? Предлагаешь молчать всю ночь? — бессильно всплеснула руками Амари. — Ты отдаешь отчет тому, что пока мы бродим здесь, в соседнем квартале уже, возможно, проливается чья-то кровь?..
— Именно поэтому я призываю тебя помолчать и быть настороже.
Откровенно говоря, Амари не рвалась на подвиги, не стремилась спасти Иристэд от демонов и уж тем более прослыть героем. Она много болтала, но болтала от скуки: хоть слава, хоть упоминание в рукописи Изабель — все ей было одинаково без надобности.
Ведь долг велел Амари держаться тени и умереть в безвестности.
Пройдя еще несколько шагов вперед, Клайд резко остановился и порывисто обернулся к Амари, будто ему в спину раздалось непростительное оскорбление.
— Хорошо, ты права, — твердо отчеканил он, не сводя с нее сосредоточенного взгляда, — нас мало, и все это выглядит смешно и безнадежно, но я предпочту находиться здесь и иметь минимальный шанс на успех, чем сидеть сложа руки и не иметь шансов вовсе.
— Рю разделяет твое мнение?
— Мы связаны долгом. Отец с детства учил, что никто, кроме нас, не спасет этот город, когда нагрянет беда.
— Лирой, по всей видимости, был посредственным учеником…
— У тебя есть семья, Амари? — вопрос прозвучал внезапно, как удар молнии.
— Конечно.
— Тогда тебе должно быть известно, что жизнь любой семьи сопряжена с трудностями. Давай откровенно, ты лишняя, обуза. Ты здесь, со мной, только из праздного любопытства.
— Разве это имеет значение? Я готова прийти на помощь в любой момент и не важно, почему окажусь рядом.
— Для меня важно. Мотивы многое говорят о человеке.
Ночь не предвещала удачного исхода.
Но Клайд не думал сдаваться. Вопреки внешней холодности, в сердце священника вовсю бушевал воинственный огонь. Овладевшую им решимость унимало лишь влияние Амари: она начинала жутко надоедать своим приставанием, сбивая и без того растерянного пастора с толку.
Неблагосклонность Клайда заключалась не только в том, что в его привычку давно вошло одиночество. Амари в целом не вызывала в нем симпатии. Таких девиц следовало держать от себя на более чем почтительном расстоянии — чрезмерно болтливых и наведывающихся в места, где подворачивались довольно сомнительные инициативы. Уж по поводу последнего сомневаться не приходилось, синяки на лице Амари были красноречивее всяких слов.