Два апреля
Шрифт:
Овцын допил вино, сказал:
– Вы народ вольный, а мне пора на занятия. А то капитан-наставник Галкин рассердится.
Он вышел из жаркой каюты, спустился на набережную, и в голове чуточку шумело шампанское. Резкий холодный ветер отогнал от «Кутузова» любопытных, остались лишь стойкие пенсионеры в зимних шапках и длиннополых, застегнутых на все пуговицы габардиновых плащах. По ртутному небу неслись рваные коричневые облака. С каждым глотком воздуха в легкие вливалась сырость. Странно было, что нет дождя. Льдины плыли и плыли по Неве. Из одной, как пушка из борта линкора, торчало черное бревно. На него опустилась чайка, но тут же взлетела, покружилась и села на воду меж льдин.
Овцын подошел к трапу «Кутузова», остановился. Представил, как капитан-наставник Галкин, насупливая седые брови, провозглашает для сведения беззаботных моряков, избалованных широкими акваториями: «От того, насколько точно вы придерживаетесь фарватера, зависит ваш успех, ваша безопасность, покой и благополучие вашей семьи!» Интересно, что сказал бы капитан-наставник Галкин, если бы его попросили пройти от Таллина до Ленинграда?
Овцын засмеялся, махнул рукой и пошел в кино.
14
На старом шкафу, где когда-то хранилось все имущество Соломона, от зимнего пальто до поколупанных кружек, нашлись шашки. Третий вечер подряд они играли в шашки, сидя на неприбранной постели, записывая на листе бумаги счет, играли до полного опустошения головы, поглядывая на часы - когда же наступит ночь и можно будет лечь, стряхнув перед тем с простыни крошки и сигаретный пепел?
Острота желания прошла, новости были рассказаны, анекдоты тоже. Не хотелось гулять по улицам и ландшафтам, продуваемым промоклым нордостом. Хотелось читать, но книг не читали по невысказанному согласию. Это было бы предельно скверно - сидеть друг против друга и читать книги. Играть в шашки - это прилично. Прилично, потому что вдвоем.
Он старался не думать, порой это удавалось, но чаще - нет, и тогда в груди холодело. Неужели так будет всегда? Шашки, потом домино, потом карты, потом бутылка и, наконец, - крах. Крах, тьма и пустота, ничто. Он смотрел на ее красивое холодное лицо и старался угадать, думает ли и она о том же. Никакого смятения не было в ее лице. Ее радовали выигрыши и огорчали проигрыши. Она стремилась выиграть во что бы то ни стало, а он переставлял шашки не задумываясь. И подолгу смотрел на нее.
– Что это ты меня разглядываешь?
– спросила Марина.
– Хватит, - сказал он.
Смешал шашки, закурил и отошел к окну. Незамазанное стекло подрагивало от ветра. Дым прилипал к нему, стекал вниз, подобно мутной воде.
– Жаль, - услышал он насмешливый голос.
– Я бы выиграла эту партию.
– Партия проиграна, сказал он не оборачиваясь.
– Кончено.
– Наша партия и не начиналась, - насмешливо отозвалась Марина, и он понял, что она давно думает об этом и уже все для себя решила.
– Зачем ты выдумываешь какую-то любовь? Любовь нас с тобой и крылышком не задела. То, что у нас было, по-русски называется...
– Он услышал, как хрустнули пальцы.
– Все остальные слова для маскировки.
Он погасил окурок о стекло.
– Как же ты согласилась на это?
– Как? По глупости. Ты был силен и настойчив. Я потеряла голову и приняла одно за другое. Поверила, что любишь. Стала соответствовать. Это наша женская роль в жизни - соответствовать...
– Пожалуй, - сказал он, думая о другом.
– Тебе было легче. У тебя заботы - корабли, друзья, призвание, гражданский долг. Ты задумываешься о высоком смысле жизни, тебе мало просто приятно прожить ее. Ты обдумываешь все что угодно, кроме главного. Ты брякнул: выходи за меня, Марина, замуж.
– Я сказал искренне.
– А разве я сомневаюсь? Ты не лжешь. Даже из милосердия, когда это нужно. Ты не умеешь лгать. Ты всегда прямой. Это скучно и... неверно. Ты знаешь, что у тебя третий день написано па лице?
– Представляю, - невесело усмехнулся Овцын.
– Думаешь, мне, женщине, сладко это наблюдать?
– Не думаю.
– Он подошел к столу, распечатал пачку, закурил.
– Дай и мне, - сказала она.
Он подал ей зажженную сигарету, взял себе другую.
– Когда ты предложил мне замужество, я чуть было не согласилась. Подумать, что я за принцесса, чтобы отказаться от такого мужа?
– Она морщила лицо, передвигала сигарету языком из одного угла рта в другой.
– К тому же мне бешено нравится твое тело. Как и тебе мое. Я буду тосковать по твоему телу. Но замуж выходят не для того, чтобы лежать, обнявшись. Ты понимаешь меня?
– Расходиться будем сегодня?
– тупо спросил он, ничего еще не поняв, и подошел к кровати.
– Я могу уехать на теплоход.
Марина засмеялась и ногой спихнула с кровати шашки, приподнялась и привлекла его к себе.
– Ты мое чудовище, я люблю тебя каждым мускулом, каждым нервом... Ты мой, пока не уплыл в Арктику...
На вопросы экзаменаторов он отвечал сердито, не задумываясь, но ему поставили отличные оценки. Речные премудрости не слишком отличаются от морских, которые за пятнадцать лет въелись не только в память, но и в самую кровь. Когда кончились экзамены, Крутицкий всем пожал руки, поздравил и сказал значительно, как бы сообщая великую тайну, что московское начальство одобрило начинание капитана Архипова. Вернувшись домой, ввалились капеллой в каюту Овцына, выпили по рюмке за начинание, потом по другой за новые дипломы. Изыскивали повод для третьей, но тут вахтенный доложил, что к капитану пришли. Гости удалились, оглядываясь па недопитое. Овцын сообразил, что пришли корреспонденты московской кинохроники, подумал, что надо бы убрать со стола посуду, - да ладно. Не без причины поставлена, стыдного тут ничего нет.
Небритый мужчина где-то на середине четвертого десятка по возрасту, одетый в просторное и долгополое пальто, зашел первым, сказал:
– Здравствуйте, товарищ капитан.
Этот костлявый субъект с цепким взглядом сразу не понравился Овцыну. Не торопясь ответить на приветствие, он рассматривал его коллегу. Девушка казалась некрасивой, нескладной. Но нескладность эта вызывала симпатию. Девушка была нескладна по-своему. Мол, какое вам дело, мне так нравится. Глядя на девушку, Овцын смягчился, и уже костлявый не был так неприятен, он подумал, что трудно ей будет в плавании, такой хрупкой, легенькой и ухоженной... Он сказал:
– Милости прошу. Снимайте пальто. Крючки у двери.
Корреспонденты разделись, сели к столу.
– Мы от центральной кинохроники, - представился костлявый.
– Нам поручено сделать киноочерк об арктическом плавании речных судов. Арктическом плавании речных судов, - раздельно повторил он и покачал головой.
– Меня предупредили, - кивнул Овцын.
– Это очень интересная тема и совершенно не затронутая кинематографом, - продолжал костлявый.
– Понимаете, с сорок седьмого года через неприступную Арктику ходят речные суденышки, а широкий зритель об этом ничего, в сущности, не знает.