"Этаж смерти" with W cat
Шрифт:
[ 1049 ] “He grew up abroad,” I said. “He had his teeth fixed wherever he was living. He broke his right arm when he was eight and had it set in Germany. He had his tonsils out in the hospital in Seoul.”
[ 1050 ] The doctor looked up at me.
[ 1051 ] “They can tell all that from his fingerprints?” he said.
[ 1052 ] I shook my head.
[ 1053 ] “The guy was my brother,” I said.
1049
— Этот человек вырос за границей. Он лечил зубы в тех местах, где ему приходилось жить. В возрасте восьми лет он сломал правую руку, и ее лечили в Германии. Гланды ему удаляли в военном госпитале в Сеуле.
1050
Врач удивленно посмотрел на меня.
1051
— И это все определили по его отпечаткам пальцев?
1052
Я
1053
— Этот человек был моим братом.
Глава 10
10
[ 1054 ] ONCE I SAW A NAVY FILM ABOUT EXPEDITIONS IN THE FROZEN arctic. You could be walking over a solid glacier. Suddenly the ice would heave and shatter. Some kind of unimaginable stresses in the floes. A whole new geography would be forced up. Massive escarpments where it had been flat. Huge ravines behind you. A new lake in front of you. The world all changed in a second. That’s how I felt. I sat there rigid with shock on the counter between the fax machine and the computer terminal and felt like an Arctic guy whose whole world changes in a single step.
1054
Однажды я видел документальный фильм об экспедиции во льдах Арктики. Идешь по сплошному леднику. Вдруг лед вздымается и трескается. Какие-то невидимые напряжения в торосах. Вокруг возникает совершенно новый ландшафт. Там, где только что была равнина, высятся ледяные скалы. За спиной глубокие расселины. Впереди озеро, которого только что не было. За какое-то мгновение весь мир полностью изменился. Именно так я себя сейчас чувствовал. Застыв от потрясения у столика между факсом и компьютером, я ощущал себя исследователем Арктики, сделавшим один шаг и увидевшим, как вокруг него все переменилось.
[ 1055 ] They walked me through to the cold store in back to make a formal identification of his body. His face had been blown away by the gunshots and all his bones were broken but I recognized the star-shaped scar on his neck. He’d got it when we were messing with a broken bottle, twenty-nine years ago. Then they took me back up to the station house in Margrave. Finlay drove. Roscoe sat with me in the back of the car and held my hand all the way. It was only a twenty-minute ride, but in that time I lived through two whole lifetimes. His and mine.
1055
Меня провели в холодильное отделение морга для формального опознания тела. Лицо полностью снесли выстрелы, все кости были переломаны, но я узнал брата по шраму в виде звездочки на шее. Он получил его двадцать девять лет назад, когда мы с ним играли с разбитой бутылкой. Затем меня повезли назад в полицейский участок Маргрейва. Машину вел Финлей, Роско сидела сзади, рядом со мной, и всю дорогу держала меня за руку. Мы ехали всего минут двадцать, но за это время я пережил заново две жизни. Свою и брата.
[ 1056 ] My brother, Joe. Two years older than me. He was born on a base in the Far East right at the end of the Eisenhowerera. Then I had been born on a base in Europe, right at the start of the Kennedy era. Then we’d grown up together all over the world inside that tight isolated transience that service families create for themselves. Life was all about moving on at random and unpredictable intervals. It got so that it felt weird to do more than a semester and a half in any one place. Several times we went years without seeing a winter. We’d get moved out of Europe at the start of the fall and go down to the Pacific somewhere and summer would begin all over again.
1056
Мой брат Джо. На два года старше меня. Он родился на военной базе на Дальнем Востоке в самом конце эпохи Эйзенхауэра. Я родился на военной базе в Европе в самом начале эпохи Кеннеди. Мы росли вместе, странствуя по всему свету, но оставаясь в замкнутой, изолированной мимолетной среде, которую создают для себя семьи военных. Вся жизнь для нас состояла из случайных и непредсказуемых переездов. Нам становилось не по себе, если мы ходили полтора семестра в одну и ту же школу. Иногда для нас проходили целые годы без зимы. В начале осени мы покидали Европу и перебирались куда-нибудь на Тихий океан, где снова начиналось лето.
[ 1057 ] Our friends kept just disappearing. Some unit would get shipped out somewhere and a bunch of kids would be gone. Sometimes we saw them again months later in a different place. Plenty of them we never saw again. Nobody ever said hello or good-bye. You were just either there or not there.
[ 1058 ] Then as Joe and I got older, we got moved around more. The Vietnam thing meant the military started shuffling people around the world faster and faster. Life became just a blur of bases. We never owned anything. We were only allowed one bag each on the transport planes.
1057
Наши друзья постоянно исчезали. Какую-то часть перебрасывали на новое место, и два-три парня пропадали. Иногда мы снова встречали их через несколько месяцев в совершенно другом месте. Но большинство мы больше никогда не видели. Никто не здоровался и не прощался. Сегодня ты здесь, а завтра тебя уже здесь нет.
1058
Потом, когда мы с Джо стали старше, нам пришлось путешествовать еще больше. После войны во Вьетнаме армия начала тасовать людей по всему миру все чаще и чаще. Жизнь превратилась в расплывающуюся перед глазами череду военных баз. У нас никогда не было никаких пожитков. Каждому разрешалось брать на транспортный самолет только по одной сумке.
[ 1059 ] We were together in that blur for sixteen years. Joe was the only constant thing in my life. And I loved him like a brother. But that phrase has a very precise meaning. A lot of those stock sayings do. Like when people say they slept like a baby. Do they mean they slept well? Or do they mean they woke up every ten minutes, screaming? I loved Joe like a brother, which meant a lot of things in our family.
[ 1060 ] The truth was I never knew for sure if I loved him or not. And he never knew for sure if he loved me or not, either. We were only two years apart, but he was born in the fifties and I was born in the sixties. That seemed to make a lot more than two years’ worth of a difference to us. And like any pair of brothers two years apart, we irritated the hell out of each other. We fought and bickered and sullenly waited to grow up and get out from under. Most of those sixteen years, we didn’t know if we loved each other or hated each other.
1059
Все
1060
Сказать по правде, я не могу сказать точно, любил ли я его или нет. И Джо не мог сказать, любил ли он меня. У нас с ним была разница всего в два года, но Джо родился в пятидесятые, а я в шестидесятые. Нам это казалось гораздо значительнее, чем какие-то два года. Разумеется, как и все братья с разницей в возрасте в два года мы устраивали друг другу сущий ад. Мы ссорились и дрались, только и ждали, когда вырастем и избавимся друг от друга. Все шестнадцать лет, что мы прожили вместе, мы не знали, любим или ненавидим друг друга.
[ 1061 ] But we had the thing that army families have. Your family was your unit. The men on the bases were taught total loyalty to their units. It was the most fundamental thing in their lives. The boys copied them. They translated that same intense loyalty onto their families. So time to time you might hate your brother, but you didn’t let anybody mess with him. That was what we had, Joe and I. We had that unconditional loyalty. We stood back to back in every new schoolyard and punched our way out of trouble together. I watched out for him, and he watched out for me, like brothers did. For sixteen years. Not much of a normal childhood, but it was the only childhood I was ever going to get. And Joe was just about the beginning and end of it. And now somebody had killed him. I sat there in the back of the police Chevrolet listening to a tiny voice in my head asking me what the hell I was going to do about that.
1061
Но у нас было то, что есть в семьях всех военных. Семья — это твоя часть. В армии солдат учат быть до конца преданными своей части. Это основополагающий закон жизни. А дети копируют взрослых. Переносят ту же самую беззаветную преданность на свою семью. Так что ты можешь ненавидеть своего брата, но ты ни за что не позволишь кому бы то ни было сделать ему плохо. Это было справедливо и в отношении нас с Джо. Мы были безоговорочно преданы друг другу. Попадая в новую школу, мы стояли спиной к спине, кулаками прокладывали себе дорогу через неприятности. Я вступался за Джо, а он вступался за меня. В течение шестнадцати лет. Нельзя сказать, что у нас было нормальное детство, но иного мы не знали. Джо был для меня началом и концом. А теперь кто-то его убил. Я сидел на заднем сиденье полицейского «Шевроле» и слушал звучавший у меня в голове голос, настойчиво спрашивающий, что я собираюсь делать.
[ 1062 ] FINLAY DROVE STRAIGHT THROUGH MARGRAVE AND PARKED up outside the station house. Right at the curb opposite the big plate-glass entrance doors. He and Roscoe got out of the car and stood there waiting for me, just like Baker and Stevenson had forty-eight hours before. I got out and joined them in the noontime heat. We stood there for a moment and then Finlay pulled open the heavy door and we went inside. Walked back through the empty squad room to the big rosewood office.
1062
Проехав весь Маргрейв, Финлей остановился у полицейского участка, прямо перед большими стеклянными дверями. Он и Роско вышли из машины и остановились, дожидаясь меня, совсем как Бейкер и Стивенсон сорок восемь часов назад. Я присоединился к ним в полуденном зное. Мы постояли, затем Финлей открыл массивную входную дверь, и мы вошли внутрь. Прошли через пустынное дежурное помещение в просторный кабинет, отделанный красным деревом.
[ 1063 ] Finlay sat at the desk. I sat in the same chair I’d used on Friday. Roscoe pulled a chair up and put it next to mine. Finlay rattled open the desk drawer. Took out the tape recorder. Went through his routine of testing the microphone with his fingernail. Then he sat still and looked at me.
[ 1064 ] “I’m very sorry about your brother,” he said.
[ 1065 ] I nodded. Didn’t say anything.
1063
Финлей сел за письменный стол. Я сел на тот самый стул, на котором сидел в пятницу. Роско пододвинула стул и села рядом со мной. Финлей с грохотом выдвинул ящик. Достал магнитофон. Снова проделал рутинную проверку микрофона своим ногтем. Затем посмотрел на меня.
1064
— Прими мои искренние соболезнования, — сказал он.
1065
Я кивнул, ничего не ответив.
[ 1066 ] “I’m going to have to ask you a lot of questions, I’m afraid,” he said.
I just nodded again. I understood his position. I’d been in his position plenty of times myself.
[ 1067 ] “Who would be his next of kin?” he asked.
[ 1068 ] “I am,” I said. “Unless he got married without telling me.”
[ 1069 ] “Do you think he might have done that?” Finlay asked me.
1066
— Боюсь, мне придется задать тебе массу вопросов, — продолжал Финлей. Я снова молча кивнул. Я понимал, в каком положении он находится. Мне самому не раз приходилось бывать в таком положении.
1067
— Кто ближайший родственник твоего брата? — спросил Финлей.
1068
— Я, — сказал я. — Если только он не женился, не поставив меня в известность.
1069
— Как ты думаешь, такое могло произойти?