Гезат
Шрифт:
Сопротивления нам не оказывали. Обитатели горных селений бросали дома и уходили к вершинам, прятались в пещерах и расщелинах. В отличие от нас, они привычны ходить по горам и знают тропы. Горы здесь средние, не Альпы, не говоря уже про Гималаи, немного выше крымских и с более пологими склонами. Хотя встречаются сложные участки. Возле одного такого наша колонна и застряла. Пока обходили его, вереница горцев добралась по склону до группы деревьев и кустов и исчезла в них. Дома в брошенном ими селении были из камня, низкие и пропахшие кизячным дымом. Само собой, ничего ценного в них не нашли, если не считать две ямы с зерном, которое легионерам разрешили поделить между собой, потому что не на чем было отвезти вниз. Моим подчиненным ничего не досталось. Они не сильно опечалились. Мы на этой войне уже наварились
Часам к пяти вернулись в каструм, сооруженный рядом с алтарями Александра Македонского, где находился под охраной наш обоз, в том числе и моя семья. Это место притягивало Марка Туллия Цицерона, как магнит. Подозреваю, что проконсул мечтал в детстве о лаврах великого полководца. Мечты сбылись в карикатурном варианте — гонял на месте чужой великой победы малочисленных и нищих горцев. Интересно, что бы он сказал, если бы я признался, что участвовал в том сражении? Наверное, решил бы, что галл свихнулся. А чего еще ждать от дикаря?!
Следующие три дня карательная операция против горцев продолжалась. Утром армия выходила из каструма, лезла в горы, уничтожала несколько деревень и возвращалась. Начиная со второго дня, Марк Туллий Цицерон в операции не участвовал, предпочитал писать письма друзьям и недругам. Благодаря этим письмам и войдет в историю. Я давно уже подозревал, что графомания — наиболее короткий и легкий путь к вечной славе.
Пинденисс считается столицей элефтерокиликийцев. Это поселение-крепость расположено в северо-восточной части горного хребта Аманос. Стены высотой метров пять сложены из плохо обработанных камней. Башни почти вровень со стеной. Сухой ров, выдолбленный на склоне, глубиной метра полтора, но внутренняя стенка выше примерно на метр. Одни ворота выходят на восток, в сторону моря, вторые — на северо-северо-восток, и дорога от них идет вдоль хребта, третьи — на северо-запад, к перевалу, ведущему на «сирийскую» сторону.
Кто-то внушил Марку Туллию Цицерону, что победа будет легкий и быстрой, поэтому римляне вместо того, чтобы договориться по-хорошему и взять заложников для обеспечения собственной безопасности, обложили Пинденисс со всех сторон. Началась, как по мне, игра детишек во взрослых. Вспомнив опыт Алезии и внушив старшему братцу идею стать подобным Гаю Юлию Цезарю, Квинт Туллий Цицерон развернул вокруг крепости осадные работы, сопоставимые по объему, но не по необходимости, галльским. Я уже не говорю о том, что на этот раз защитников было меньше осаждаемых, что помощь они ниоткуда не ждали, что Пинденисс был расположен на более доступном месте. В итоге легионеры от зари до зари долбали скалы, чтобы получился ров, заваливая выдолбленными камнями вражеский, насыпали валы, строили стены, редуты, башни, сколачивали передвижные башни, галереи, тараны, лестницы… Со всех сторон были поставлены осадные орудия от легких катапульт до тяжелых баллист, которые метали в осажденных камни разного размера и горящие стрелы. Если камня для обстрелов и строительства было много, то с деревом вскоре появился напряг. Рядом с крепостью все вырубили, приходилось доставлять с побережья. С треть армии занималась заготовкой и транспортировкой бревен. В итоге «легко и быстро» растянулось на пятьдесят семь дней и закончилось в середине декабря, когда давно уже надо было разместиться в зимних каструмах.
Впрочем, я со своим отрядом время зря не терял. Писидийцы на лето перебирались в горы, поэтому чувствовали себя здесь, как дома. Каждый день одна половина моих подчиненных отправлялась на промысел, а вторая охраняла лагерь. На следующий день менялись. Нападений на нас не было, но, может быть, именно потому, что я надежно организовал караульная служба. Писидийцы грабили деревни, в которые после рейда легионеров вернулись жители. Я не участвовал. Не люблю воевать в горах. Не моя это стихия. Тем более, что каждый отряд обязательно отдавал мне часть добычи. Ее хватало не только на пропитание моей семьи, но и часть обменивал у купцов на вино, оливковое масло, ткани. Мои жены решили, что они богачки, поэтому и одеваться должны шикарно. Галло-германский шик — это чтобы всё блестело, как у кота яйца.
На штурм
Наш великий полководец собирался отложить следующий штурм еще на неделю, но вмешался Гай Помптин. Старый вояка пробил для армии обещание проконсула, что Пинденисс будет отдан на разграбление на три дня, после чего сразу разойдемся по зимним каструмам, поэтому следующую попытку предпримем на следующее утро.
Услышав эту новость, я собрал своих подчиненных и проинструктировал их. Мы не должны участвовать в штурме, но никто и не запрещал делать это. Ночью писидийцы «одолжили» два десятка лестниц, которые были свалены у проходов в сооруженном римлянами валу, перенесли их в указанное мною место. Я выбрал для атаки восточную стену, где дополнительной защитой служит крутой склон, и разрушена была меньше остальных трех. Следовательно, воинов здесь должно быть меньше. Скорее всего, оставят несколько человек, самых никчемных, чтобы наблюдали и звали на помощь, если будем атаковать. Все остальные сосредоточатся на самых опасных участках.
Утром на вершине вала напротив восточной стены появилось с полсотни лучников во главе со мной. Остальные воины ждали у подножия, скрытые от врага. Когда римляне пошли в атаку с других направлений, мы начали обстреливать пиндениссцев из луков. Делали это с ленцой. Якобы нас послали сюда отвлекать внимание — мы и выполняем приказ, как умеем. Один из защитников попробовал пострелять в ответ, но зевнул и поймало стрелу в грудь. Лук он тем и плох, что надо открываться во время стрельбы. Остальные решили не рисковать, не подставляться зазря, попрятались за зубцы. Первое время они выглядывали часто, убеждались, что мы все еще стоим на валу, нас мало, атаковать не собираемся. Наверное, их больше интересовало то, что происходит по соседству. Северную и особенно южную стену, более длинную и изогнутую, штурмовали римские легионеры в большом количестве.
Где-то через полчаса осажденные забыли о нас. О том, что на этой стене есть кто-то, можно было догадаться только по отдельным персонам, быстро, чтобы не поймать стрелу, пробегавшим по сторожевому ходу. Наверное, спешили на помощь соседям. Как только я убедился в этом, сразу дал команду ждавшим у подножия вала переваливать через него. Передние несли лестницы. Это бревна, обтесанные с двух противоположных сторон. С одной сделаны выемки, в которые вставлены поперечные перекладины, выступавшие с каждого бока сантиметров на пятнадцать. Самое интересное, что перекладины эти не закреплены гвоздями, даже деревянными, а держатся только за счет того, что туго вбиты в узкие выемки. Сперва из этих лестниц соорудили мостки через ров, слабо засыпанный с этой стороны. По ним воины так же тихо перебрались на противоположную сторону, рассредоточились вдоль стены. Затем начали приставлять лестницы к стене.
Видимо, кто-то слишком шумно делал это, потому что, когда первые писидийцы только начали подниматься, наверху подняли шум. В просветах между зубцами появились воины. Было их маловато, не хватало на два десятка лестниц, поэтому и орали, призывая на помощь. Надеюсь, придет она не скоро. Мои подчиненные, пользуясь растерянностью малочисленных врагов, быстро поднимались по лестницам. Оставшиеся на валу лучники во главе со мной помогали им, обстреливая врагов. План мой сработал. Несколько писидийцев, не встретив сопротивления, протиснулись между зубцами, спрыгнули на сторожевой ход и вступили в бой с пиндениссцами, защищавшими эту стену.