Гезат
Шрифт:
— Город к этим трофеям не имеет никакого отношения, — отрезал я и, пока проконсул не натравил на нас жадных городских чиновников, предложил заманчивый вариант: — Это была идея легата Квинта Туллия Цицерона, захватили трофеи его подчиненные, значит, причитается ему. — Догадавшись, что оба Цицерона понятия не имеют, как делится добытое на море, добавил: — Десятая часть принадлежит легату по праву.
— Ты так считаешь? — обратился старший брат к младшему.
Тому не надо было бояться обвинений во взяточничестве и очень хотелось стать немного богаче, поэтому произнес возмущенно:
— А почему я должен отдавать кому-то то, что положено мне?! Только потому, что я брат проконсула?!
— Нет, конечно, ты можешь взять свою долю, я не против, — молвил старший Цицерон примирительно.
— Это поможет ему набрать отступное на развод, — тихо подсказал я.
— Да, и на это тоже, — сразу согласился Квинт Туллий Цицерон.
Поскольку старший брат был виновником этого неудачного брака, больше возражений с его стороны не было. Тут же Марк Туллий Цицерон принял решение, что все трофеи будут проданы с аукциона под надзором его представителя, а вырученные деньги поделены между легатом и экипажем галеры.
Торги прошли на следующий день. Пленные пираты ушли влёт. Они считаются самыми лучшими гребцами, поэтому владельцы галер с удовольствием покупают таких рабов. Интерес к призам был слабее, потому что судоходство из-за пиратов приостановилось, но все равно нашлись оптимисты, поверившие, что мы сможем расчистить побережье, и купили галеры примерно за половину их реальной стоимости. Трофейное оружие и шмотье тоже разошлось быстро. Отдавали мы недорого, а многие хотели иметь что-либо, отнятое у пиратов. Ведь это такая редкая добыча! Говорят, приносит удачу своему новому владельцу.
В итоге после расчета с аукционистами нам досталось тридцать четыре тысячи двести восемьдесят три денария. Десятую часть отдали легату Квинту Туллию Цицерону. Этого вряд ли хватит, чтобы избавиться от постылой жены, но лиха беда начало. Остальное было поделено между членами экипажа: мне обломилось десять долей, кормчему — пять, легионерам — по три, стрелкам — по две, гребцам — по одной. На одну долю приходилось по сто семьдесят два денария и один сестерций. То есть полученного мной хватило бы почти на семь югеров земли километрах в двадцати от Рима или дальше, а в Тарсе — на вдвое больший участок, которого вполне хватило бы, чтобы прокормить мою немалую семью. Даже гребцы, получившие меньше всех, вдруг стали сказочно богаты по местным меркам. Стоит ли говорить, что желающие отправиться со мной в следующий рейд выстроились в длиннющую очередь?!
Новости в эту эпоху распространяются быстро. В этом я смог убедиться, когда увидел, что из той же бухты, из которой на нас напали две пиратские галеры, на этот раз выскочили шесть. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что ждали именно нас. Ответный ход пиратов. В этих водах останутся или они, или мы. Третьего не дано.
Силы были слишком неравны, поэтому я скомандовал кормчему Агафону:
— Лево на борт!
Дул северо-восточный ветер силой баллов пять. С таким ветром можно было курсом бейдевинд уходить в открытое море. Расчет мой был на то, что аборигены не любят отрываться от берега. В отличие от них, у меня был компас, поэтому мог рискнуть.
Надо отдать пиратам должное: они долго не отставали. Скорости у нас были примерно одинаковы. Первое время, пока их гребцы были свежи, пираты догоняли нас помаленьку, затем подустали, и тут свое слово сказали наши паруса, площадь которых была больше, благодаря стакселю, и работали лучше, благодаря моему опыту. Отстали пираты от нас часа через три. Испугало их не открытое море, а наступающие сумерки. Ночевать на море они не привыкли.
Мы тоже повернули к берегу. Лица членов моего экипажа сразу повеселели. В одиночку с шестью галерами справиться сложновато и далеко в открытое море уходить жутковато. Теперь мы двигались медленнее, чтобы гребцы не сильно уставали. Они и так поработали на славу. Шли к берегу под углом, чтобы пристать восточнее пиратов. Они делали вид, что не замечают нас, мы — что не замечаем их, но уверен, что поутру погоня возобновится. Надо было решить эту проблему раньше.
Так думал не один я, судя по вопросу, который задал кормчий:
— Ночевать здесь не будем, пойдем домой после восхода луны?
— Посмотрим, — уклончиво ответил я.
Пристали к берегу в нескольких километрах восточнее пиратов. Впрочем, они этого не знали, потому что сперва нас скрыл выступавший в море мыс, а потом, как здесь заведено, внезапно свалилась темнота. Пусть враги думают, что мы далеко, что мечтаем об одном — спастись. Нос галеры мы вытащили на берег, после чего развели костры и занялись приготовлением ужина. Варили пшенную кашу, в которую щедро накрошили мелко порезанного, копченого окорока. С едой у нас проблем нет, закупили на вырученное от продажи трофеев и купцы подкинули. В основном занимались кострами и готовкой легионеры и стрелки, причем без приказа. Понимали, что спаслись мы сегодня, благодаря гребцам, так что имеют право отдохнуть. Тем более, что все уверены, что с восходом луны поплывем дальше.
Я перед ужином поплавал в море. Оно было теплое, парное. В ночном купании есть особая, жутковатая прелесть. Все время ждешь чего-то страшного — и одновременно распирает от блаженства. Я уплыл далеко, берег был еле виден, только огоньки костров. Мне показалось, что видел такие же огоньки и там, где высадились пираты. Обратно плыл быстро. Не покидало чувство, что за мной гонятся. Выбравшись из воды, обтерся жестким полотенцем, оделся.
Ужин был готов. Не самое замысловатое кушанье, но дым кострам придавал ему интересный привкус. Как по мне, основной запах романтики, приключений — это дым костра. Поскольку сейчас почти вся еда с дымком, получается, что живут на планете одни романтики.
Доев и подождав, когда остальные насытятся и перейдут к праздным разговорам, скомандовал:
— Легионерам и стрелкам построиться, пойдем потолкуем с пиратами! — и добавил: — Кто из гребцов присоединится, получит две доли.
Если бы я приказал всем броситься в море и поплыть, наверное, удивились бы меньше. Легионеры, привыкшие беспрекословно выполнять приказы, сразу начали разбирать свои щиты и пилумы, а стрелки и гребцы загомонили, переспрашивая друг у друга, что я сказал?
Чтобы у них не было сомнений, повторил:
— Мы не будем ждать, когда пираты нападут на нас, а атакуем их сами. Они сейчас укладываются спасть. Вот и пожелаем им покойной ночи!
Мои слова показались кому-то смешными. Разговоры сразу стихли. Стрелки начали сроиться рядом с легионерами. Гребцы, пожелавшие получить две доли, а таких набралось процентов восемьдесят, отправились на галеру за своим оружием. В отличие от профессиональных воинов, они не привыкли таскать мечи и щиты с собой, хотя все имели на крайний случай.
На этот раз обошлись без передового дозора. Впереди шел я. За мной — Гленн и Бойд. За ними — легионеры в колонну по три. Следом — стрелки почти строем. Замыкали гребцы, шагающие толпой. Шли неспешно по гальке вдоль берега моря. Заблудиться было трудно. Воины переговаривались шепотом, хотя враги были далеко. К тому же, между нами и врагами высокий мыс, который был виден издалека. Напоминал голову огромного зверя, припавшего к воде. Казалось, что находится неподалеку, но шли к нему около часа.