Глубынь-городок. Заноза
Шрифт:
тысячи помещений! А к нам еще присматривались, не очень доверяли: выдюжим ли? Но мы подняли и это. Вся
наша работа с первого дня была прежде всего укреплением веры. Это сложная работа, товарищи. Партия
завоевывает любовь народа каждый день своими делами. Вы, сердобольские коммунисты, тоже понимаете это.
В прошлом году мы с вами строили силосные ямы, взяли большие обязательства по мясу и молоку. Мы худо
выполнили их, конечно: больше за счет покупных коров. Да и мало еще надаиваем. Но зато мы сдвинули дело с
мертвой точки; показали, что Сердоболь может пойти вперед. Подвели людей к неизбежности самой этой
мысли: вперед, только вперед! И вот теперь-то мы можем наконец взяться за самое трудоемкое, первостепенное
— землю.
Чардынин передохнул и снова оглядел всех. Гвоздев кивнул со спокойным удовлетворением. Сбруянов
подался вперед, его расцветшее лицо пылало воодушевлением. Шашко сидел очень смирно, держа на коленях
блокнот.
— Идиллической благодати никогда не бывает и не будет, запомните, товарищи. Вот мы знаем, что
сильны; из любых противоречий выход найдем. Между тем иной уткнется лбом в противоречие и начинает
чесать затылок. А в жизни надо отыскивать их, идти им навстречу. Вот это и будет зрелость партийного
работника! Потому что противоречия — это прежде всего богатство возможностей. Мы учимся выбирать,
учимся смелости. Глаз орла зорче, но человек видит больше. Итак, — сказал он, — перед нами задача: быть
готовыми встретить планы семилетки. Мы должны поднять народ области на огромное дело: вывезти на поля
десятки миллионов тонн торфа и навоза, изменить всю структуру почвы, добиться стопудовых урожаев. Как вы
считаете: доросли мы уже до таких задач? Может Сердоболь возглавить это движение?
— Конечно, может! — тотчас отозвался Сбруянов, преданно глядя на секретаря обкома.
— А вы как, товарищ Гвоздев?
— Считаю, что вопрос своевременный, — сказал тот негромко и отчетливо.
— Благословляете вы нас на это? Берете почин на себя?
И Синекаев от имени сердобольцев ответил коротко и почти клятвенно:
— Нужно сделать!
…Тамара сидела на валике дивана в кабинете заведующего областным радио. Все — и разъездные и
местные, городские, корреспонденты, редакторы, дикторы, звукооператоры, даже машинистки — были собраны
по случаю приезда товарища из вышестоящей радиоинстанции. Он устроился с подчеркнутой скромностью
сбоку письменного стола, но поглядывал по сторонам значительно, словно приглашая всех не обманываться
насчет его истинной весомости.
Заведующий суетливо пробежал кабинет по диагонали и уселся в свое кресло, делая вид, что говорит
обыкновенным голосом:
— Блокнотики взяли? Правильно. Вот сегодня в областной газете обзор, где нам очень и очень достается.
Приводятся образцы стиля из наших передач: “Поднять, провести, включить”. И даже на самых младших мы
недавно обрушили крупноблочный клич “Выше уровень пионерской работы”. У нас маленькая заметка в
последних известиях, всего на пятнадцать строк, была названа “Стрелковый спорт”. Что это? Рубрика? Нет,
отчет о соревнованиях. А озаглавить “Кто лучше стреляет” ведь интереснее?
Заведующий передохнул, мысленно прикидывая: отдал ли он дань беспристрастной самокритике?
Дальше речь его полилась свободнее, он перешел к позитивной части. Да, им удается своевременно освещать
события. Часто перед микрофоном выступают партийные и хозяйственные работники. Организован
радиоальманах “По своей земле”. Создается радиолекторий для передачи опыта лучших животноводов.
Тамара рассеянно водила глазами по множеству разноцветных плакатов и диаграмм на стенах: казалось,
вся область была препарирована, разделана и освежевана ими.
— Наше руководство вам, вероятно, докладывало о недостатках. Но послушайте голос из низов. Я
попробую олицетворить этот голос. — Областной Левитан кокетливо прикрывает горло шарфом, слегка
покашливает и начинает жаловаться: — По утрам на студии сидишь в пальто, температура восемь градусов.
Холодно.
— А если с вечера записывать на пленку? — заботливо спрашивает приезжий.
— Так это же последние известия, утром бывают изменения. И потом записи у нас звучат неважно: вдвое
тише, чем голос.
— Ваше замечание учтем, — с готовностью и беспокойством соглашается заведующий, исподлобья
оглядывая остальных.
— Транспорт! — ворчит кто-то. — У директора хлебозавода персональная машина, а куда ему ехать? В
трест? Так он за двести шагов. А у нас один “Москвичок” на восемь разъездных корреспондентов. Дали нам
старую развалину, стоит в сарае.
Приезжий выжидательно барабанит пальцем, заведующий слегка разводит руками:
— Сие не от нас… Конечно, если товарищ Мамонов…
Он вопросительно взглядывает на приезжего, тот неопределенно качает головой.
— Не будем отвлекаться на организационные вопросы, — тотчас говорит заведующий. — Предлагаю
прослушать короткие отчеты наших разъездных корреспондентов. Товарищ Ярцев, где вы побывали на этой
неделе?
Тот сказал, что присутствовал на районном празднике животноводов. Собрали там сто человек; всех, кто
имеет отношение к фермам, даже сторожей. Записал выступления. Были ужин, кино. Пригласили и тех, которые