Горы моря и гиганты
Шрифт:
Человеческие массы западных континентов жадно прислушивались к новостям. Знали: экспедиция в Гренландию вот-вот должна начаться. На севере лежит огромная спокойная земля, новый континент, который ради них поднимут из льда, из струящегося океана, из тяжелой ночи. Они мирно переселятся туда, окрепнут, исцелятся от всех недугов. Господа, владеющие мощными аппаратами, от них отступились. Переселенцы будут беспрепятственно кочевать по мягкой, только что освобожденной ото льда земле, среди пускающих ростки деревьев и прочих растений, — кочевать вместе с животными и птицами, под льющимся с неба светом древних светил.
Градшафты уже предпринимали для этого первые необходимые меры.
КНИГА ШЕСТАЯ
Исландия
ПЛАН размораживания Гренландии произвел на горожан не менее потрясающее впечатление, чем если бы им довелось пережить обвал в горах. Удивление, граничащее с ужасом, перевернуло их образ мыслей. Инженеры и физики углубились в детали проекта. Сенаты повсюду в полном составе принимали участие в обсуждениях. У всех было ощущение, что сейчас решается судьба человечества. Сенаторы жили в постоянном напряжении, были настороже — как их предшественники, которые должны были обнародовать новость об изобретении синтетической пищи.
Специалисты намеревались заставить работать на людей несравненную мощь тающих глетчеров. Они замахивались и на большее: не останавливаться на размораживании Гренландии, а добиться изменения климатических условий во всем Северном полушарии. В ходе гренландской операции предполагалось осуществить необычные по своим масштабам меры, связанные с отопительными системами; не имело смысла ограничивать эти меры пределами одной Гренландии. Фронт работ можно было бы распространить и на арктическую зону: Шпицберген, Новую Землю, Баффинову Землю, Землю Гранта, Острова Пэрри[59]. Эскойес — советник Делвила по вопросам физики и гидрографии, испанец с примесью берберской крови, почти уже водный человек, который с помощью сконструированного им самим батискафа осуществлял исследования таинственных океанических глубин — предложил изменить содержание соли в атлантических водах. Эскойес, изучавший Гольфстрим возле берегов Британии и Скандинавии, полагал: теплый Гольфстрим богаче солью, чем те морские воды, через которые он течет. Движущая сила самого Гольфстрима — смена времен года: летом тепло расширяет соленую воду, она разбухает и струится над холодной. Вот и все, в этом и заключается течение. Соленая вода увлекает за собой соленую воду, одна тягучая жидкость увлекает за собой другую. Массу теплой воды, которая устремляется от экватора к северу, можно было бы увеличить, обогатив солью само огромное ложе океана, его дно. На дне океана поблизости от великого Гольфстрима будут осуществлены взрывы, на больших расстояниях друг от друга; взлетающие вверх куски породы в результате окажутся измельченными. Выщелачивающие вещества — хлористый натрий, магний, сернокислый магний, сернокислая известь, хлористый калий, углекислая известь — попадут в воду. Нужно систематически расширять русло Гольфстрима посредством таких взрывов, увеличивающих содержание соли, — начиная от берегов Кубы Флориды Ньюфаундленда. Летний напор Гольфстрима — паводок теплой богатой солью воды, трансгрессия, увлекающая за собой и соседние соленые воды — увеличится в объеме в десятки раз, достигнет Северного моря и Ньюфаундленда, продвинется дальше. Эскойес, смуглый выносливый водный человек, объяснял: собственно, можно ограничиться одним — увеличить экваториальный котелок для подогрева воды. Если людишки в Гренландии до сих пор мерзнут, а жители Шпицбергена вечно чихают, то удивляться тут нечему. Кто верит, что матушка-природа позаботится, чтобы жареные куропатки сами залетали нам в рот, тот сильно заблуждается. Если человек относится к климату и к другим условиям своей земной жизни как к нерушимым божественным предписаниям, это лишь свидетельствует о его, человека, ужасающей глупости. Есть ведь и такое божественное предписание, что человек должен голодать, если не раздобудет себе хлеб насущный. Есть и божественное предписание, согласно которому мы должны соображать, что делаем. Как, дескать, постелешь, так и поспишь. Шутник Эскойес продолжал: последнюю максиму можно отнести и к океаническому течению, к его ложу. Точнее, можно было отнести — до нынешнего момента. А теперь мы сами выступим в роли законодателей, дающих божественные предписания для Гольфстрима. Гольфстрим уж никак не хитрее человека. Насыпать ему соли на хвост, и он от нас не отвертится… За шутками Эскойеса скрывался трезвый расчет. С ведома сената он и его сотрудники уже набрасывали на топографических картах планы работ, закладывали первые шурфы. А главное, Эскойесу позволили распространить околдовывающие слухи о том, что найден способ изменения северного климата.
Взоры других людей были устремлены на Гренландию, на подлежащие разрушению глетчеры. Ученых не интересовало, во что потом превратится новая часть света и что из всего проекта удастся осуществить. Они думали лишь о том, как овладеть энергией, которая будет высвобождаться. Энергией, чудовищную мощь которой они даже не могли вообразить. Они подсчитывали объем и вес сползающих глетчеров, обрушивающихся в долины лавин, содержание в этих лавинах напирающих водных масс. Огромное количество воды, одновременно падающей в море, наверняка создаст фантастический напор, станет несравненным двигателем. Энерготехники бросились составлять проекты использования будущих гренландских водопадов. Проекты эти крайне взбудоражили сенаторов. Все слышали о лавинах, частях лавин, которые, сползая вниз — просто под давлением воздуха, — ломали могучие леса. Теперь же должен был прийти в движение лавиносбор целой части света, сопоставимый по площади с Австралией, — ничего подобного не существовало ни на одном континенте. Важно не допустить, чтобы сила такого напора израсходовалась впустую: абсурдно ведь, чтобы лавины и целые моря падали в океан просто так, не усмиренные человеком. Их нужно заставить отдавать свою силу. Неважно, для каких целей. Никто в брюссельском сенате, которому старый флегматичный Дануа из группы энерготехников представил обзор проблемы, не задавался таким вопросом. Никто не думал о волнах переселенцев, об их мечтах. Но все понимали: невиданные водопады вокруг гренландского континента надо будет обуздать. Не оставляют же необъезженной дикую лошадь, даже если сила ее в данный момент не требуется.
Еще прежде, чем был разработан какой-то конкретный план, люди в градшафтах ощутили обусловленную страхом потребность — бросить все, что они имеют, и податься к соседним народам. Они словно искали гарантий, стремились присоединиться к кому-то, поддавшись мучительному чувству: мы не хотим оставаться в изоляции. По градшафтам северных континентов шныряли тайные агенты сенатов: повсюду горожане снова и снова повторяли одни и те же рассказы и сообщения, прислушивались к слухам и приукрашивали их. Повсюду у людей горели глаза. В Алжире, в окрестностях города Константина, и к югу от Атласских гор, на побережье соленого озера Шотт-эль-Джерид, арабские племена, будто под влиянием магнитного притяжения, вдруг снялись с места и двинулись на север. С Сицилии, из все еще кишащего народом города Раха к югу от Сахарского моря, на Нигере, устремились в Европу темнокожие гванду: на своих самолетах они пересекали воздушное пространство, приземлялись в Лондоне. Их пробирала дрожь, когда они, едва ступив на новую для них землю, узнавали более точные новости о том, что здесь планируется.
НЕДАЛЕКО ОТ СЕВЕРНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ Шотландии вздымаются из бурного моря иззубренные захлестываемые волнами пустынные каменистые острова: там устроили сборный пункт для судов машин и людей. В Лондоне, Брюсселе концентрировались инженеры математики физики геологи и их помощники. Они постоянно обсуждали новые планы, завлекали будоражили простых граждан. Все уже мысленно видели внезапное появление Гренландии — части света, до сей поры скрытой за морскими горами. Морские горы вскоре упадут, как камни крепостной стены. Гренландия — заколдованная принцесса, охраняемая драконами. Ледяные горы рухнут; и перед глазами людей предстанет величественная, сказочная картина. Тысячи квадратных миль, освобожденных от льда: древняя земля, пробудившаяся от сна и сбросившая с себя покрывало.
Уже начались — весной — первые подготовительные работы, позволявшие думать, что наступит когда-нибудь и последняя фаза этой близящейся великой борьбы. В лощинах Уэльса, на равнине близ бельгийского Нивеля строились фабрики, с аккумуляторами для электрической энергии и энергии новых видов излучений, которую надеялись получить в результате размораживания ледяной страны. Клетки для еще не пойманных птиц; гигантские сачки, куда со стороны океана будут загонять диковинных мотыльков; по следам этих мотыльков двинутся потом — в обратную сторону — Европа и тепло. На глинистой голландской почве сооружали валы дюны бетонированные каналы, будто готовили ловушки для каких-то чудовищ. На побережье Ирландского моря и в Бервинских горах[60], вдоль реки Ди, посредством взрывов создавали проходы пещеры, многокилометровые подземные туннели — чтобы держать там чудище, которое люди собирались захватить в плен. Словно снопы на полях, возникали все новые фабричные здания — в Честере Стаффорде Денбиге[61]. Здания эти вклинивались между поселениями беженцев из городов, и те украшали их листьями камушками таинственными заклятьями. На Брабантской низменности, по берегам извилистого Мааса, широкого полноводного Рейна возводились подземные сводчатые помещения, плоские полигоны.
Человечество словно готовилось к свадьбе. Увлеченно строило планы на будущее. За долгий мрачный период воздержания созрело множество новых изобретений. Теперь простого избегали: все силы желали себя проявить; можно было подвергнуть испытанию давно возникшие замыслы. В градшафтах охотно вспоминали сказку о египетском Фараоне: о семи тощих и семи тучных коровах, символизирующих голодные и сытые годы. Теперь пришло время строить хранилища, рассчитанные на бесконечный срок. Люди найдут новые виды энергий. Человеческие способности получат стимул к развитию, полем для их неслыханно эффективного применения станет вся Земля, и рабочие руки снова окажутся в цене.
ВОДЫ АТЛАНТИЧЕСКОГО ОКЕАНА перекатывались между протяженными побережьями двух Америк и континентов, лежащих к востоку от них. В чудовищной трещине между разошедшимися частями света перемешивал океан свои текучие массы. Гнейсовые горы Канады и Лабрадора когда-то отделились от шотландских гор. Как открошившиеся искромсанные обломки тех хребтов остались у северной оконечности Шотландии Шетландские и Оркнейские острова. Более сотни островов включает Шетландский архипелаг. Они поднимаются из свинцовых катящихся вод, а стоят на подводной плите — той самой, что несет на себе ирландскую землю, Северо-Шотландское нагорье, горы Северной Англии и равнины южной части Британских островов. На Шетланды и взяли курс суда западных градшафтов. Они встали на якорь на шестидесятом градусе широты, в бухтах острова Мейнленд[62]. Подходили все новые суда. Высокий прилив затапливал ажурные шхеры. Отлив обнажал тысячи черных скал-островков, щерящихся каменными зубами. Потом их снова погребала под собой, взметывая клочья пены, играющая колеблющаяся вздыбливающаяся опрокидывающаяся с-шипением-обрушивающаяся вода. На перекатывающий гальку и ракушки морской берег, на дикие прибрежные скалы набрасывались приливные волны. То были волосы моря, которое — за пределами бухт — показывало и свои груди, склоняясь к более темной земле. Вода горстями швыряла постукивающие камешки на обнаженную землю, мыла и терла их, заставляла хрустеть, перебирала перемалывала. Стачивала все выступы острые края язычки, чтобы потом, далеко от берега, на свободе, вольготно перекатываться, туда-сюда. Как океан, как простирающаяся на сотни миль Атлантика: черное стреноженное существо, само в себе зарешеченное волнующееся поднимающееся на дыбы. Вокруг мелких скал, островов, по краю материков ему хватало и ста метров глубины, чтобы качаться, подкапываясь под берег; а дальше оно проваливалось на тысячи метров, в беспросветность, свисало, уцепившись за каменный цоколь земли: было равномерно струящейся перемещающейся водой, которую подергивал рябью взвихривал гнал вперед легкий ветер, над которой с криками кружили птицы, которую разрезали пароходы, ласкали всякие винты весла колеса. Существо это несло на своей спине людей. Постоянно вступало в разговор с воздухом. Привыкло Громыхать и Выть вокруг рифов, Бурлить вокруг кораблей. Угрожающе Ворчать Катиться Кружиться Клокотать Плескаться Качаться Болтаться Разбиваться Разбрызгиваться Распыляться; распалившись, Взрываться под затянутым тучами солнцем; Шуршать Хлестать Махать солнцу, Подниматься навстречу теплу; Испаряться Плавиться Иссякать, становясь облаками, — из-за добела раскаленного, высоко стоящего солнца.
В один из майских дней Кюлин — человек, выросший в скандинавских фьордах, — подал с главной мачты своего высокого судна зеленый световой сигнал. Тогда первые двести судов покинули шестидесятый меридиан, отошли от крутой горы Сумбург Хид[63]. Спустя час исчезли из виду вершины холмов Ронас на Мейнленде. Смолкли гул и клекот последних облюбованных птицами скал. Позади остались острова Макл-Ро и Фула, иззубренные островки Елл Хаскоси Самфри Фетлар Айи Анст.
Окутаны были они, парящие на двух сотнях судов с днищами из дерева и стали: окутаны в мягкий свист ветра. Снизу доносился плеск. Издали — глухое ворчание.