Гражданское право. Общая часть. Учебное пособие в схемах
Шрифт:
В ПОИСКАХ ДЕНДИ
В повседневной жизни англичане не склонны придавать одежде большого значения
«Как денди лондонский одет…» Что имел в виду поэт, характеризуя этим английским словом своего героя? Раскроем словарь: денди – щеголь, франт.
Летом я исколесил несколько графств Британии, был на модных приморских курортах, но ни на улицах, ни в театрах и пабах не встретил ни одного джентльмена, одетого, как у нас говорят, «с иголочки», элегантного. То же самое можно отнести и к англичанкам.
Искать денди на улицах и площадях Лондона? Бесполезно в толпах туристов вряд ли угадаешь местного жителя. <…>
Девушки тоже одеты более чем скромно: незамысловатая кофтенка с короткими рукавчиками, оголенный пупок, джинсики ниже
Дамские шляпы – неотъемлемая традиция Британии; продаются эти роскошные головные уборы в самом широком ассортименте. Но ни одной леди в шляпе – пусть даже в шляпке! – я не встречал. Исключение – королева, которую показывали по телевидению на какой-то торжественной церемонии. <…>
За два месяца пребывания в Англии я видел всего нескольких курильщиков! И тех – в специальной комнате в театре. А на улице ни одного! <…> [Независимая газета. 27 января 2006].
Основными средствами выражения усилительно-экспрессивного значения в тексте являются риторические фигуры (вопросы, восклицания), отмеченные соответствующими знаками препинания, а также конструкции усиленного отрицания с одиночным или повторяющимся союзом ни. В цитируемом ниже текстовом фрагменте экспрессия усиливается благодаря обращению к прецедентным культурным феноменам (семь чудес света, «Книга Гиннесса», алтарь, грешные и праведные), специализированному значению междометия увы, той же синтаксической структуре с повторением союза ни… ни, отношениям нарастающей градации (молодость… саму жизнь), морфемному составу редкого слова сверхусилия (экспрессивность которого нагнетается плеонастическим [61] сочетанием с прилагательным титанические), лексической семантике слов в переносном употреблении человек-легенда, щедро жить, история – великое драматургическое действо…
61
Плеоназм – речевая избыточность.
ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА
НЕ КАЖДОМУ ДАНО ТАК ЩЕДРО ЖИТЬ…
В свое время поэт и публицист Альфред Гольд точно подметил: «Ни сегодня, ни в будущем, увы, никому в голову не придет присовокупить наши полярные „газовые пирамиды“ к семи чудесам света. Титанические сверхусилия людей, положивших молодость, ум, талант, а порой и саму жизнь на их алтари, не занесут в „Книгу Гиннесса“. Более того, в новых формациях и поколениях всегда отыщутся „аналитики“, для коих история – лишь повод почесать языки…»
Поводы отыщутся. Ведь история северного освоения многослойна. В великое драматургическое действо были вовлечены десятки и сотни тысяч живых «исполнителей» – и грешных, и праведных <…> [Тюменские известия. 8 декабря 2005].
В основном эстетическая информация выражается на уровне конкретного содержания текста, провозглашающего высокие эстетические идеалы (которые формируются в противовес «низменным плотским интересам»), и поддерживается, как в цитируемом ниже текстовом фрагменте, лингвистическими оппозициями (старые балеты – новые смыслы, тяжелое – легкое, балерина – движущееся устройство, развлекательное искусство – экзистенциальная трагедия и др.).
<…> Считается, что Павлова привнесла в старые балеты XIX столетия новые смыслы века XX. Например, психологизм. Или то понимание танца, что воспевали новейшие писания модного философа Ницше: «Все тяжелое должно стать легким, всякое тело – плясуном, всякий дух – птицей; поистине это есть мои альфа и омега».
После Павловой балерина перестала восприниматься как движущееся устройство для эротических томлений, созданное для демонстрации ножек, достойного бюста, осиной талии и кокетливых манер. Павлова привнесла в развлекательное искусство невиданную глубину трактовок. И трансформация знаменитого Лебедя от милой имитации птичьих повадок до экзистенциальной трагедии – тому вечное доказательство [Независимая газета. 27 января 2006].
Представляется, что в следующем фрагменте публицистического текста (оформленном как отдельный абзац) эстетическое начало, выражающее авторское представление о категории прекрасного (об эталоне прекрасного!) и безобразного, также является ведущим – именно ему подчинены все языковые средства, которые направлены на выражение авторского поиска слова, которое бы адекватно выразило суть города. Отсюда и разброс авторских
<…> Губкинский. Как все города-подростки, он еще не имеет ни своей большой истории, ни биографии. Но в какой-то мере этот город тоже можно сравнить с маленькой моделью мира. На одной из улиц стоит здание, которое острый на язык народ окрестил «Титаником». А рядом, пожалуйста, – «Курск», очередная высотка. Про эти дома-тяжеловесы говорят: «Есть опасение, что свалятся в болото». А возле искусственной елки какие-то заезжие мастера соорудили из кубиков настоящую Северную Венецию – Санкт-Петербург… [Тюменские известия. 10 февраля 2006].
Разговор о соотношении текстовой (вербализованной, выраженной словом) и подтекстовой, скрытой (подразумеваемой, понимаемой, в частности, из контекста и конситуации) информации в публицистическом стиле проиллюстрируем примером из номера газеты «Тюменская правда» за 15 февраля 2006 г. Под рубрикой «Спортивная панорама» первым помещен текст под заголовком «Ахатова рядом с пьедесталом», вторым – «Президент поздравил Дементьева». По отношению к самому тексту второй заголовок является «компрессионным», т. е. в свернутом виде однозначно представляет как содержание, так и – посредством перформативного глагола поздравлять – речевое намерение (интенцию) автора (агентства спортивных новостей «Тюменская арена»). Заголовок же первого текста сам по себе может быть прочитан (если не знать уровня спортсменки и тех надежд, которые возлагаются на нее) двояко: как показатель и положительной, и отрицательной оценки сложившейся ситуации. Думается, что фоновые знания читателя о спортсменке (конситуация) и соседство на газетной полосе со вторым текстом, в котором явно выражена положительная оценка (контекст), заставляют адресата почувствовать в подтексте заголовка «Ахатова рядом с пьедесталом» скорее выражение неудовлетворенности автора текста.
АХАТОВА РЯДОМ С ПЬЕДЕСТАЛОМ
Триумфально для российской биатлонной сборной завершилась женская индивидуальная гонка на зимних Олимпийских играх в итальянском Турине.
На дистанции 15 километров с четырьмя огневыми рубежами «золото» завоевала Светлана Ишмуратова из Челябинска. <…>. Четвертый результат показала аспирантка института физической культуры Тюменского государственного университета Альбина Ахатова. Наша землячка допустила два промаха и уступила победительнице 1 минуту 30,9 секунды.
По словам заслуженного тренера России Леонида Гурьева, <…> у Альбины Ахатовой еще будет шанс проявить себя на Олимпиаде. Биатлонная трасса в Турине, как сказал Леонид Александрович, тяжелая. Перед стрельбищем лыжня тянется в гору до одного километра, и на огневых рубежах каждого спортсмена может подстерегать неудача.
Первое же предложение текста (зачин) вступает в сложные смысловые взаимоотношения с заголовком. Исходя из основополагающих критериев цельности и связности текста, приходится считать, что не вербализованная в заголовке оценка находит в этом предложении свое языковое выражение и, следовательно, общая положительная оценка триумфально ретроспективно распространяется и на заголовок. В направлении же текстовой перспективы «затухающий след» этой оценки может обнаружить себя в предложении Четвертый результат… Содержанию именно этого предложения фактически равен смысл заголовка. Таким образом, в проекции на весь предыдущий «лишний» текст это предложение выявляет «местечковый интерес» автора.