И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
Райан разжал пальцы. Если бы она могла видеть его лицо в тот момент, то ей бы польстило его изумление. Он почти понял ее. Она говорила на языке, который был так похож на его родной. Райан, прежде ругавшийся на древнескандинавском, перешел на древнеирландский. Однако теперь он не ругался. Он задавал один вопрос за другим, надеясь узнать хоть что-то, надеясь впервые с ней поговорить.
— О боже! Как я раньше не додумалась!.. — выпалила она, снова нащупывая его руками в темноте.
Она взяла его ладони в свои и крепко сжала. Мирославе казалось,
— Я держу тебя… за руки… ek… halda… yakkarr… hond, — прошептала она и на скандинавском. — Тебя, Райан МакДауэлл… того, кого нет, но кто был во мне долгие годы… И какими же настоящими кажутся эти руки…
Мирослава погладила его ладони большими пальцами. Райан стоял смущенный и не шевелился, но все же рассмеялся.
— Почему с тех пор, как мы встретились, ты так много трогаешь меня?
— Райан, мой милый Райан, ты единственный, кого я так люблю и кому могу здесь доверять. Пожалуйста, не подводи меня так. Не закрывай за мною двери… не предавай меня… Я знаю, что чище сердца здесь нет, чем твое. Ибо твое сердце — это мое сердце, Райан.
Они пытались говорить, находить общие слова, придумывать новые, свои. Так, через десять минут нелепой игры ей удалось объяснить Райану, что она должна освободить Линн, с чем он был отнюдь не согласен. Райан не был варягом, викингом, язычником, но даже он, христианин, понимал важность, нужность и священность обряда для норманнов, каким бы чудовищным этот обряд ни был. Сорвать его — дать сорвать и свои головы с плеч.
— Ты не отпустишь меня, верно? — цокнула Мирослава. Она была в отчаянии. — Райан МакДауэлл! Если бы ты знал, кто я… Если бы… ах!
Ей нужен был козырь. Ей нужно было нечто, что заставит Райана встать на ее сторону. Оставалось лишь хорошенько подумать, ведь никто не знал его так, как она. Его боль. Его радость. Его страхи и желания. Его самые опасные секреты и светлые воспоминания.
— Маккенна, — скрепя сердце она произнесла имя, которое эхом разнеслось по комнате и зажужжало в ушах Райана.
Он отпустил ее руки, которые прежде держал с нежностью, и сделал шаг назад.
— Кто ты такая? Откуда ты знаешь?
Мирослава слышала, как Райан начал ощупывать себя. Вероятно, он искал лезвие. Кто она такая и откуда может знать?
— Эти люди верят в живых мертвецов и троллей, верят в Иисуса Христа и в то, что он превращал воду в вино, — ухмыльнулась Мирослава, перейдя на русский. — А что, если скажу, что я писательница, что я их всех написала? — она посмеялась, тоже сделала шаг назад и прислонилась спиной к стене. — Быть может, я... колдунья? — она смеялась все громче, пугая Райана, и он продолжил искать оружие. — Ведьма? Точно! Вёльва! Вала! Или как их там…
— Volva? — повторил ее слово Райан, узнав его на скандинавском. — Ты провидица? Vala?
Он снова нащупал ее руками в темноте и потряс за плечи.
— Докажи... что ты не
В его голосе слышалась надежда. Марна нравилась ему, и он бы не хотел причинять ей вред. Мирослава не понимала его слов полностью, но знала, чего он от нее хочет. Она могла ему это дать. Взамен на спасение Линн.
— Маккенна, — собравшись духом, продолжила она.
— Да... моя сестра... Маккенна... — прошептал Райан.
Перед его глазами замелькали страшные события. Ее насиловали у него на глазах, а он не смог ничего сделать, кроме как только смотреть и слушать. Его заставили смотреть, если он хотел остаться живым. Мертвые отец и мать, красные от крови, лежали у его ног. Райан был мальчишкой, когда это случилось, и многие воспоминания с тех пор либо совсем стерлись, либо извратились. Он не помнил тех мужчин, которые сделали это. Не помнил, сколько их было. Не помнил теперь и лица Маккенны. Тогда, после содеянного, его вывели из жилища, словно щенка на поводке, с веревкой, обвязанной вокруг тонкой бледной шеи, чтобы распять на кресте, и он слышал за своей спиной крик. Он слышал, как его сестра умирала.
— Маккенна жива, — твердо и уверенно ответила Мирослава, подбирая разные вариации слов, чтобы он понял ее. — Она жива... живет... не умерла... не убили... Маккенну не убивать.
— Что?.. — его голос совсем ослаб.
Райан сжал в руке нож и не заметил, как большой палец оказался на лезвии.
— Спасти Линн, — Мирослава настаивала на своем.
Райан не мог прекратить задавать вопросы.
— Спасти Линн, — только и повторяла Мирослава. — Если спасти Линн, то спасти тебя и Маккенна.
Отчасти это было не только шантажом, но и правдой. Райана, как и Линн, ждала скорая смерть, а Маккенна хоть и была жива... Мирослава о ней ничего не знала, потому как совсем не писала про нее. Она не знала ни ее внешности, ни дальнейшей судьбы. Однако если спасение Линн вдруг станет возможным, это может значить, что Мирослава, попав в собственную книгу, способна менять ее сюжет.
— Спасти меня? — тихо переспросил Райан.
— Ты скоро умрешь, — ответила Мирослава холодно, словно судья, выносящий приговор. — Ты и смерть. Умереть. Скоро. Не найти Маккенну. Смерть.
В главе, описывающей его гибель, Мирослава была особенно жестока. Она только потеряла ребенка и еще одну надежду на печать, а холодные больничные стены не наводили на хорошие мысли. И потому в те дни она особенно тщательно проработала последнюю главу. Редактор и та девушка, Марина, просили Мирославу не убивать Райана, а она и была такова — и вовсе переписала его смерть на более жестокую. Мирослава хоть и любила своего героя всем сердцем, но он был лишь словами, образом в ее голове, и если его смерть — цена жизни ее будущей книги, то это и не цена вовсе. Только вот дело в том, что он — более не образ, а человек с теплыми руками, которых она отныне может касаться.