Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]
Шрифт:
Въ это время послышался слабый шумъ въ комнат. Я быстро опустился на столъ и въ сильномъ смущеніи оглядлъ комнату. Звукъ, казалось, исходилъ изъ-за тяжелой занавси, на половину закрывавшей одну изъ стнъ. Я стоялъ, затаивъ дыханіе; несмотря на то, что былъ только полдень, и солнце ярко сіяло, меня все-же взяла оторопь при мысли о томъ, что можетъ произойти нчто ужасное. Мн не приходило на умъ, что въ комнат могъ быть другой входъ, кром того, черезъ который я самъ вошелъ, а потому и не смлъ разсчитывать на присутствіе реальнаго существа. Однако, опасенія мои скоро разсялись: занавсь была нсколько отброшена въ сторону, и послушникъ въ черномъ одяніи, крадучись, вышелъ изъ-за ея прикрытія. Я никогда еще не встрчался съ съ нимъ, и манеры его удивили меня, хотя я не испугался, такъ какъ онъ держалъ въ рук великолпный экземпляръ царственнаго благо лотоса. Я соскочилъ со стола и бросился къ нему, не спуская глазъ съ цвтка: когда я очутился около него, онъ проговорилъ
— Этотъ цвтокъ посылаетъ теб Себуа. Лелй его, но пусть никто изъ жрецовъ не увидитъ его, и онъ поможетъ теб въ минуту опасности. Себуа настоятельно проситъ, чтобы ты всегда помнилъ все, что онъ говорилъ теб, и чтобы ты прежде всего полагался на свою любовь къ истинно-прекрасному и на свои врожденныя симпатіи и антипатіи. Вотъ его порученіе, — продолжалъ онъ, направляясь назадъ къ занавси. — Я рискую жизнью, чтобы угодить Себуа. Смотри, никогда не подходи къ этой двери и не показывай вида, что знаешь о ней; она ведетъ въ частные покои высшаго жреца Агмахда, въ которые никто не сметъ проникнуть подъ страхомъ страшнаго наказанія.
— А какъ-же ты-то пробрался черезъ нихъ? — спросилъ я, сильно заинтересованный происшествіемъ.
— Вс жрецы заняты утренними церемоніями, и мн удалось ускользнуть незамтно.
— Скажи мн, вскрикнулъ я въ ту минуту, когда онъ поспшно переступалъ порогъ двери, пытаясь удержать его: — почему Себуа не пришелъ самъ?
— Ему нельзя: строго слдятъ за тмъ, чтобы онъ не сдлалъ попытки добраться до тебя.
— Но почему же это? — вскричалъ я, охваченный страхомъ и удивленіемъ.
— Не знаю, — отвтилъ послушникъ, вырывая край своей одежды изъ моей руки. — Помни мои слова.
Онъ торопливо проскользнулъ въ дверь и заперъ ее за собой. Я чуть не задохнулся подъ тяжестью опустившейся на меня занавси. Это неожиданное появленіе и быстрое исчезновеніе послушника такъ меня удивили, что я не скоро опомнился. Наконецъ, я пришелъ въ себя, сбросивъ въ сторону придавившую меня занавсь я выступилъ изъ-за нея, держа въ рук лотосъ. Я не сталъ припоминать словъ, которыхъ мн велно было не забывать, такъ какъ моею первою мыслью было подыскать безопасное мсто для драгоцннаго цвтка, который я держалъ такъ же нжно и осторожно, какъ если бы это было любимое существо. Я озирался кругомъ, ища мста, гд онъ могъ бы быть скрытъ отъ постороннихъ глазъ и въ полной безопасности. Посл нсколькихъ минутъ поспшнаго осмотра, я замтилъ, что какъ разъ позади изголовья ложа былъ уголъ, въ которомъ спускавшаяся на полъ занавсъ нсколько отступала отъ стны. Я подумалъ, что его можно сюда помстить, по крайней мр, не надолго, такъ, какъ его не будетъ видно, да и воздуха ему будетъ достаточно; мн казалось, что за моимъ ложемъ его трудне замтить — разв снимутъ занавсь, — чмъ во всякомъ другомъ мст. Я поспшилъ скрыть цвтокъ въ уголъ, чтобы не держать его въ рук, боясь, что церемоніи кончатся, и Агмахдъ войдетъ ко мн въ комнату. Спрятавъ его, я сталъ искать какой-нибудь сосудъ, чтобы посадить его въ воду, такъ какъ мн пришла мысль, что мой другъ недолго проживетъ, если не снабдить его хоть небольшимъ количествомъ дорогой ему стихіи. Вскор я нашелъ маленькую глиняную кружку съ водой, въ которую и опустилъ лотосъ, соображая все время, что я буду длать, если жрецы замтятъ ея исчезновеніе и станутъ спрашивать о ней. Я не зналъ, какъ поступлю въ такомъ случа; но надялся, что, если цвтокъ и будетъ найденъ, на меня сойдетъ вдохновеніе, и мн удастся оградить Себуа отъ дальнйшихъ непріятностей. Для меня было ясно, что онъ страдаетъ изъ-за чего-то, имющаго отношеніе ко мн, хотя и не могъ понять, изъ-за чего именно. Затмъ, я прислъ на свое ложе, чтобы быть ближе къ дорогому мн цвтку. Какъ мн хотлось поставить его на солнц и любоваться его красой!
Такъ прошелъ весь день. Никто не приходилъ. Я слдилъ за тмъ, какъ солнце мало-по-малу покидало мое окно, и какъ постепенно спускались вечернія тни. Я все былъ одинъ. Не помню, чтобы на меня напалъ страхъ, какъ не помню, чтобы наступившая, наконецъ, ночь снова принесла съ собой тоску и ужасъ. Я весь былъ проникнутъ чувствомъ глубокаго мира; можетъ быть, то былъ результатъ длинныхъ часовъ дня, проведенныхъ въ невозмутимомъ спокойствіи, а можетъ быть, я былъ обязанъ этимъ скрытому присутствію чуднаго цвтка, который все время стоялъ передъ моимъ умственнымъ взоромъ во всей своей нжной, пышной крас. Меня не преслдовали гнусныя виднія, которыхъ я не могъ ничмъ отогнать отъ себя въ предшествовавшую ночь.
Было совершенно темно, когда дверь, выходившая въ коридоръ, отворилась и вошелъ Агмахдъ въ сопровожденіи молодого жреца, несшаго различныя явства и чашу съ неизвстнымъ мн сладкаго запаха напиткомъ. Я бы не сошелъ съ ложа, не будь я такъ голоденъ. До сихъ поръ мн это не приходило на умъ, но тутъ я понялъ, что ослаблъ отъ продолжительнаго поста. Поэтому я быстро вскочилъ съ мста и, когда жрецъ, разложивши передъ мной ужинъ, протянулъ мн чашу съ напиткомъ, опорожнилъ ее сразу; тутъ только мн стало ясно, что я, дйствительно, отощалъ
— Я съ ума сойду, если ты меня снова оставишь одного въ этой комнат: я никогда въ жизни не оставался такъ долго въ одиночеств.
Сказалъ я это подъ вліяніемъ какого-то внезапнаго импульса. Пока тянулись въ уединеніи эти длинные часы, они не казались мн такими страшными; теперь-же я вдругъ почувствовалъ весь вредъ такого полнаго одиночества, и высказалъ свое мнніе.
— Оставь все это и принеси ему книгу, лежащую на лож въ моемъ переднемъ поко, — проговорилъ Агмахдъ, обращаясь къ младшему жрецу, который тотчасъ-же вышелъ, чтобы исполнить данное ему порученіе. Высказываясь, я почти не разсчитывалъ остаться въ живыхъ; и тмъ веселе взялъ теперь съ блюда покрытый масломъ пирогъ и принялся за ду. Агмахдъ не прибавилъ ни слова. Пять лтъ спустя, я не смлъ-бы такъ глядть на златобородаго жреца, какъ не могъ-бы спокойно сть, бросивши ему вызовъ. Но тогда полное невдніе молодости и равнодушіе ея длали меня смлымъ. Кром того, у меня не было критерія, который далъ бы мн возможность составить себ представленіе о глубин его ума и сил его всеобъемлющей и неумолимой жестокости. Да и откуда оно могло бы быть у меня? Я ничего не зналъ ни о род этой жестокости, ни о цляхъ и намреніяхъ его самого. Но зато я очень ясно сознавалъ, что совсмъ не того искалъ, поступая въ храмъ, и ужъ совершенно по мальчишески мечталъ о побг (хотя-бы и черезъ страшный коридоръ) въ случа, если-бы и впредь мн предстояло влачить такое горестное существованіе. Я и не подозрвалъ, думая такимъ образомъ, о томъ тщательномъ надзор, подъ которымъ ужъ находился тогда.
Пока я былъ занятъ дой, Агмахдъ не проронилъ ни слова. Дверь отворилась, и вошелъ послушникъ, неся въ рукахъ большую черную книгу. Агмахдъ приказалъ придвинуть столъ ко моему ложу и положить на него книгу; посл чего былъ принесенъ стоявшій въ углу свтильникъ и поставленъ рядомъ съ книгой. Когда онъ былъ зажженъ, высшій жрецъ промолвилъ:
— Читай эту книгу и тогда не будешь больше одинокъ. Съ этими словами онъ повернулся и покинулъ комнату; молодой жрецъ послдовалъ за нимъ. Я тотчасъ-же занялся книгой. Оглядываясь на это время, я вижу, что былъ любознателенъ, какъ большинство мальчиковъ; по крайней мр, всякій новый предметъ, хоть на время, привлекалъ къ себ мое вниманіе. Я поднялъ черный переплетъ книги и сталъ глядть на первую страницу, которая была такъ красиво раскрашена, что я съ удовольствіемъ остановился на краскахъ, прежде чмъ начать складывать буквы. Эти послднія были окрашены въ различные оттнки какого то красиваго, блестящаго цвта и, словно огненныя, выступали на сромъ фон. Озаглавлена была книга: „Искусства и Силы Магіи“. Для меня это заглавіе не имло никакого смысла: вдь, я былъ сравнительно невжественнымъ парнемъ, не больше, и я съ недоумніемъ спросилъ себя, какъ это Агмахдъ могъ думать, что такая книга займетъ меня. Я небрежно перелистывалъ страницы; не только содержаніе ихъ, но даже слова, которыми оно было изложено, были мн непонятны. Со стороны Агмахда просто было смшно дать мн эту книгу для чтенія. Я звнулъ, закрылъ ее и хотлъ ужъ было прилечь на свое ложе, какъ вдругъ со внезапной тревогой замтилъ, что я — не одинъ: по ту сторону стола, на которомъ лежала книга и горлъ свтильникъ, стоялъ одтый въ черное человкъ. Онъ серьезно смотрлъ на меня; я тоже взглянулъ на него, и мн показалось, будто онъ при этомъ нсколько отступилъ назадъ. Меня сильно удивило то, что онъ могъ войти въ комнату и подойти такъ близко ко мн, и все это — безъ малйшаго шума.
Глава VI.
— Есть ли у тебя какое-нибудь желаніе? — спросилъ человкъ яснымъ, но очень тихимъ голосомъ.
Я посмотрлъ на него съ удивленіемъ: онъ говорилъ не тономъ простого слуги, но такимъ, который указывалъ на то, что онъ могъ исполнить всякое мое желаніе; а между тмъ, судя по платью, онъ былъ только послушникомъ.
— Я только что полъ, — отвтилъ я! — и мн ничего не хочется… Разв, вотъ, вырваться изъ этой комнаты на свободу.
— Это легко исполнить, — промолвилъ онъ спокойно: — Ступайте за мной.
Я въ изумленіи вытаращилъ глаза на него: этотъ послушникъ долженъ былъ знать о моемъ положеніи, и воля Агмахда относительно меня, вроятно, была ему извстна; неужели онъ все таки осмливался бросить ему такой вызовъ?
— Нтъ, — возразилъ я: — высшіе жрецы заключили меня въ эту келью, и они меня накажутъ, если застигнутъ во время бгства.
Вмсто отвта, онъ произнесъ только: — Пойдемъ! причемъ протянулъ руку повелительнымъ жестомъ. Точно подъ вліяніемъ внезапной физической боли, я громко вскрикнулъ, самъ не понимая ясно, отчего; я испытывалъ какое-то двойственное чувство: мн показалось, что кто-то вцпился, какъ когтями, въ мое тло и съ неопреодолимой силой тряхнулъ его, въ то время какъ кто-то или что-то другое держало меня, какъ клещами. Еще мгновеніе, и я ужъ стоялъ рядомъ со своимъ таинственнымъ постителемъ, крпко державшимъ меня за руку.