Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
Дальше я не могу сказать наверняка. Может, Бризу пытался его шантажировать. Может, он просто подал Пеленну идею — убийцу-то нужно было найти, потому что уже Интерпол начал интересоваться. Пеленн подбросил ему браслетик, сорванный у студентки, а сам отвел его в лес. Под дулом пистолета заставил написать признание. Вот только с ДНК он ничего сделать не смог, ему оставалось только смотреть, как материал отправляют на анализ...
— А Жан Матье? — спросил священник.
— Он, хитрый лис, услышал от кузена Марго Галлек, что археолог проводит какие-то некатолические раскопки, и заинтересовался. Тот, разумеется, ничего бы ему не сказал, но Матье расследовал со своей стороны...
— А как... Как ты узнал, что это Пеленн?
— Я наверняка не знал до самого конца. — Стажер вздохнул. Потянулся за бутылкой. За окнами светало. — Когда я только приехал, он рассказывал мне про Корригана. И про то, что настоящего убийцу не поймали. Меня это тогда слегка покоробило. Это же местная тайна, такое не говорят стажеру, который только что прибыл. Думаю, он знал, что я сам до этого докопаюсь, если начну искать, и сразу решил подстраховать тылы. И потом, относительно этого ДНК... Вопрос-то был не в том, почему у девушки под ногтями нашлись кусочки кожи преступника. А почему у трех остальных жертв их не оказалось. Девушка была мельче и ниже всех остальных, если она сумела его оцарапать, то остальные могли точно. Получается, преступник не только работал в перчатках, но и вычищал жертвам ногти. А кому это может прийти в голову?
— Полицейскому, — кивнул кюре.
— Или тому, кто читает слишком много детективов, — сказал комиссар Легерек.
— Или... Я тогда так и подумал.
— В последний раз он этого не сделал, потому что его спугнули, — кивнул комиссар. — Причем не наши, как оказывается, спугнули, а Мишель Бризу.
— И потом, я читал досье с рапортом. Вроде бы очень грамотный отчет, но... Очень много написано о профиле убийцы, о кельтских традициях, о ритуалах... Но почему-то не было элементарной информации об убитых, которая в таких делах первой собирается: не проверено было, например, кто отец Фонберга, не сказано, что Брюно, по сути, местный, что Галлек ходил на курсы Фонберга и приезжал сюда весной, в то же время, что и профессор... Хотя все эти сведения можно получить по одному телефонному звонку. Как будто тот, кто составлял рапорт, не хотел копать вглубь.
— Это еще ничего не доказывает, — покачал головой инспектор.
— Верно. Но кляуза на археолога, которая так и не дошла до участка... Я звонил бывшему здешнему комиссару, он клянется, что слыхом о ней не слышал. И потом... Когда я раскопал эту яму, Пеленн сказал, что, мол, выяснять, кто их убил, должна была комендатура и теперь бы опознать этих гансов. Так и сказал — гансов, еще до того, как кости увидел. А я ведь никому не говорил, что нашел немецкую кокарду... Откуда ему было знать?
— Да уж, — покачал головой комиссар Легерек. — Агента Берлю тоже он по голове ударил?
Легуэн вдруг заметил, что кюре исчез.
— Нет, — сказал он, — не думаю.
— А как ты нашел карту?
— Мне Матье подсказал. Сам того не желая. Он заявлял, что ничего о пропавших немцах не знает, а сам рылся в их документах. Почему он не хотел об этом говорить? Выход напрашивался один — он видел в этих бумагах что-то еще и хотел это скрыть. Когда Пеленн принес мне эту бумагу — рапорт Штаге, — он говорил, что больше в мэрии делать нечего, что он все перетряс. Думаю, он хотел меня предупредить.
— Хорошая идея, правда, скрыть этот листок среди тех документов, — задумчиво проговорил комиссар. — У себя он бы прятать не стал — сам ведь полицейский, обыски проводил, знал, как это делается. А там никто не стал бы искать — тем более оборотку.
— Кроме Жана Матье, — кивнул Легуэн. — Я, кстати, едва его не подставил. Но к тому времени, думаю, Пеленн уже слишком сильно интересовался мной... Поставьте себя на его место — он же не знал, откуда я приехал. Может быть, мой перевод был такой же липой, как раскопки и лесопилка. Может быть, я что-то знал про клад. А уж когда я наткнулся на немцев...
— А на главный вопрос ты не ответил, Легуэн, — сказал комиссар. — С сокровищами-то что? Кто их отыскал? Или в карте фон Берга ошибка?
— В карте ошибки нет, — улыбнулся стажер. — Просто лес коварнее, чем мы думаем. Вот взгляните. — Он разложил на столе два листка бумаги, разгладил. — Это — описание дерева, под которым фон Берг зарыл клад и своих товарищей. А это — то, на котором повесили археолога. Видите?
— Без шушенна не разберешься, — пробурчал комиссар.
— Я-то искал второе дерево и ошибся — нашел первое. У Пеленна и остальных, видимо, получилось наоборот.
— Тогда — где клад? — Взгляд комиссара Легерека стал колючим и подозрительным.
— Не смотрите так на меня, патрон. Я думаю, — стажер вспомнил об отпечатке кроссовки, — я думаю, нам не стоит удивляться, если у нашей церкви скоро появится, скажем, орган... Или ребят из церковного хора отправят на каникулы в Калифорнию. Или Армия спасения получит от отца Гийома большое пожертвование.
— Вот как, — сказал комиссар. — Вот как. Ну что ж... Скажи мне тогда вот что — почему я, старый морской пес, не додумался, а до такого щенка, как ты, дошло?
— Потому, что вы не слушаете мадемуазель Магали, — хмыкнул Легуэн. — Комиссар... Можно, я пойду спать?
— Стажер, — окликнул его комиссар, когда тот уже был у двери. Легуэн обернулся.
— Я работал раньше в береговой охране, — сказал шеф. — Всегда любил море... Однажды мы напали на перевозчиков наркотиков. Стали стрелять. Я прикончил одного. А он оказался русским. Каким-то чином. У нас были неприятности с посольством. И меня сослали... сюда.
— В пригороде Сен-Дени, — сказал стажер, — подрались две банды. Мы пытались разнять. У меня только стажировка начиналась. А у этого парня был пистолет. И я... отреагировал. Будь он белым, сказали бы, наверное, что оборона. Но он был араб. Семья подала в суд — убийство, мол, на почве расизма. Вот меня и отправили... с глаз долой.
Какое-то время они смотрели друг на друга.
Потом Легуэн повернулся и вышел.
Снаружи было свежо и почти светло, висел густой туман. Здесь такой называют «brumenn du», вспомнил стажер.
В конце концов, по отцу он был бретонцем.
До этого рассказа я вообще не думала, что умею писать детективы. Теперь у меня их уже три — если считать «корректорские», но этот был первым. И создавался, если честно, куда больше ради атмосферы, чем ради самой истории. Я очень люблю Бретань, и мне хотелось написать настоящий французский детектив — о забытом богом участке в провинции, об опытном усатом комиссаре и «зеленом» стажере, который, оказывается, совсем не прост... А еще я люблю рассказ этот, потому что писала его взахлеб и в условиях, «приближенных к боевым», то есть за стойкой бара с чашечкой кофе или рюмочкой шушенна — чтоб было поаутентичнее... Я дала себе обещание когда-нибудь перевести его на французский. Тогда и посмотрим, насколько рассказ вышел «настоящим».