Империя
Шрифт:
— С какой стати? Это меня не касается. То, что нас связывало, пришло к концу. Это касается и тебя, и меня.
— Надеюсь, — сказала Каролина поднимаясь из-за бюро, — ты останешься моим адвокатом.
— А ты моей клиенткой. — Джон улыбнулся и формально пожал ей руку. — Знаешь, я хотел на тебе жениться, когда ты приехала. Я хочу сказать, по-настоящему.
Каролину вдруг охватило чувство, которое она не могла определить. Было ли это чувство потери?
— Этому не суждено было свершиться не по твоей вине, по моей, скорее всего. Понимаешь ли, я хотела остаться собой, но этого «собой» еще ни капельки не было. Похоже, я несу какую-то чушь. — Она была в смятении. Ни с кем, даже с Джимом, она не касалась столь личных струн.
— Что ж, суть того, что ты сказала, — сухо прокомментировал Джон, — в том, что этому не суждено было быть, и так, конечно, оно и есть. Я помог тебе, и Бог свидетель, ты помогла мне. Я подам на развод или ты?
— О, пожалуйста, подай на развод ты! — Каролина овладела собой. — За уклонение от супружеских обязанностей, это теперь модно. Разведемся в одной из Дакот, летом там, говорят, прекрасно.
— Я формально тебя извещу. Возьми. — К ее изумлению, он протянул ей свой носовой платок и вышел из комнаты. С изумлением она обнаружила, что по ее лицу текут слезы.
На берегу искусственного озера Блэз любовался лебедями, жадными глазами высматривающими пищу и готовыми вонзить свой хищный клюв в любое земное создание, зазевавшееся у кромки воды. Тщательно продуманная перспектива была делом рук садовника восемнадцатого столетия, который верил, что естественная красота природы ярче всего выявляется, будучи целиком воссозданной человеком. Деревья разных размеров удивительным образом казались густым парком, тянувшимся до второго, на вид еще более крупного озера, которое на самом деле значительно уступало первому. Розы в цвету воспринимались на фоне темно-зеленой травы газонов как горящие костры. Блэз был доволен. Он не обладал талантом семейной жизни, но у Фредерики его хватало на двоих. В знак очевидной взаимной симпатии она и Каролина обосновались в разных крыльях дворца и по приглашению наносили друг другу визиты.
Главная дворцовая зала была общей, в ней командовал дворецкий, который являлся фактически управляющим имения. Месье Бриссак жил во дворце тридцать лет; он нанимал и увольнял прислугу и незаметно воровал; он знал обеих миссис Сэнфорд и никогда не проявлял ни малейшего желания рассказывать о них. Сейчас старик приближался к Блэзу со стороны центральной части дворца, поразительного сооружения из светло-красного кирпича с высокими окнами террас и позолоченными решетками, а также печными трубами, похожими на многочисленные и столь излюбленные Сен-Симоном памятники пэрам Франции.
Бриссак низко поклонился и вручил Блэзу телеграмму.
«Миллисент, я и четверо друзей приедем к обеду 30 мая. Херст».
Это было в духе Шефа: предупредить всего за день. Пока Блэз давал распоряжения Бриссаку, Каролина с Эммой вышли из леса. Они напоминают фигуры на веере работы Ватто, подумал Блэз, снова начавший думать не только по-французски, но и с французским злорадством, сказав себе, что этот веер нельзя сложить.
Эмма подбежала к дяде, он поднял ее вверх и слушал ее болтовню на смеси английского и французского. У нее был цвет лица и волосы ее бабки.
— Завтра приезжает Шеф. К обеду. С четырьмя сопровождающими.
— Он оказывает нам честь. — Каролина устроилась на одном из каменных тронов, украшенных причудливой резьбой, которые сотворил на берегу озера строитель дворца в припадке преждевременного фараонизма. — С прекрасной Миллисент?
Блэз кивнул.
— Он стал очень респектабельным. Он рассчитывает, что осенью его выберут мэром Нью-Йорка.
— Бедняга. Но у него хоть будет чем заняться. Фредерика отлично вписалась в эту обстановку.
Блэз был слегка разочарован тем, что жена и сестра отлично ужились друг с другом. Но все-таки Каролина познакомилась с ней раньше, чем он.
— Она отговорила миссис Бингхэм, — с удовольствием произнес он.
— Вот уж кто здесь совсем не к месту. — Каролина протянула руку. — Мне нужен ключ.
— Какой?
— От отцовского стола. Я хочу прочитать воспоминания деда Скайлера, его бумаги.
— Стол не заперт. Эти бумаги в двух кожаных папках.
— Ты их читал?
— Я не люблю прошлое.
— Вот где спрятан ключ. Конечно, если он существует. Пошли, Эмма.
— Почему ты развелась? — спросил Блэз, пока Каролина собирала Эмму.
— Почему бы и нет?
— Это чисто по-американски.
— Я стала настоящей американкой. Я не венчалась в церкви. Вообще-то это неважно, во всяком случае, для нас. Удобная юридическая уловка. Еще один ключ, но от другого замка.
Блэза вся эта история озадачила.
— У Джона… кто-то появился?
Смех Каролины развеял малейшие подозрения на этот счет.
— Хотела бы я, чтобы так было.
— У тебя? — Блэз был убежден, что у Каролины уже некоторое время роман, но она отличалась еще большей скрытностью, чем он. Он предположил, что мужчина женат, иначе теперь, после развода, она могла бы выйти за него замуж или хотя бы намекнуть на такую возможность. Блэз не исключал и страстной связи с женщиной: заразительный пример мадемуазель Сувестр был фактом их мира. Но Вашингтон вряд ли был подходящим местом для столь парижских отношений.
— Хотела бы я… — эхом донеслись до него слова Каролины.
Шеф показался Блэзу не таким флегматичным, как раньше. Он заметно прибавил в весе, и будь он ниже ростом, он явил бы миру копию умиротворяющей округлости Маккинли. Но из-за высокого роста полнота сделала его похожим на грозного медведя, не придав величественности Маккинли. Две супружеские пары, приехавшие с Херстами, были его коллегами-издателями.
— Я только что купил журнал «Космополитен», — сказал он, когда Блэз показывал ему королевские апартаменты.
Шеф задерживался у каждой картины, скульптуры, вышивки, консоли. Блэзу нравилось восхищение Шефа.