История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек
Шрифт:
— Здравствуйте, Надя! — важно и медленно проговорил он, не подавая ей руки. — Значит, вы будете воркутинская знакомая Саши?
— Я не знакомая, я его невеста. Жаль, если он не нашел нужным вам сказать об этом, — чувствуя себя уязвленной, обиделась Надя. Она прекрасно поняла, как захотел унизить ее этот седой, плотный полковник с глазами, точно оловянные пуговицы, так похожий лицом и осанкой на генерала Деревянко.
— Нет, нет, он говорил нам, он даже с Воркуты переводиться не захотел, — живо возразила Тамара Анатольевна.
— Вот и свалял дурака! — сурово осадил ее Андрей Алексеевич, — Сейчас был бы жив!
Бес
— Он и там был бы жив, когда бы наше добренькое правительство не выпустило на волю убийц и воров!
— Ну! Зачем же вы так? Вам же тоже повезло попасть под амнистию, — широко и добродушно улыбнулся он.
— Ошибаетесь! — ядовито поправила его Надя. — Я освободилась по пересмотру, за неимением состава преступления, подчистую! — и направилась к двери.
— И вы ошибаетесь! Саша погиб от руки вольнонаемного, и правительство наше тут ни при чем!
— Как? — резко повернулась к нему Надя.
— Я сказал, вольнонаемного! — Он отвернулся от Нади, не желая больше продолжать разговор. — Томочка, как там насчет обеда? — спросил и вышел из комнаты.
— Я провожу вас, — сказала Тамара Анатольевна, прикладывая кружевной платок к глазам.
Когда за Надей закрылась дверь, она остановилась на площадке, подошла к перилам и взглянула вниз. Голова ее кружилась, Щеки пылали, глаза ломило, и вся она была как бы разобрана по частям. Она прислонилась к перилам, чувствуя потребность постоять, собраться с мыслями. «Я шла утешить мать, опасаясь быть затопленной слезами, но эта женщина подкована несчастьями на все «четыре копыта», как говорили в лагере, не хуже моего, а, пожалуй, и побольше». Внезапно дверь квартиры отворилась и темноглазая девушка, сводная сестра Клондайка, торопливо вышла на лестничную клетку.
— Вы еще здесь! — обрадовалась она. — Хорошо! Меня мама послала вернуть вам деньги.
— Я не возьму! — пряча руки за спину, решительно сказала Надя.
— Как же?
— Вы пойдете к Саше на могилу, купите ему цветы, пожалуйста!
— На все деньги?
— На все! — сказала Надя и побежала вниз по лестнице.
— Постойте! Подождите! — крикнула ей с верхней площадки Галя.
Надя остановилась: «Что ей еще надо!» Она устала, сказалась бессонная ночь, и очень хотелось что-либо пожевать.
— Мама велела вас вернуть к обеду…
— Спасибо, я найду, где поесть, — резко обрезала ее Надя в полной уверенности, что Галя обидится и уйдет.
— Я так и думала! Я даже ей сказала! — оживилась Галя ничуть не в обиде. — Хотите, я вас провожу! — предложила она.
— Вас ждут к обеду!
— Ничего! Не умрут с тоски! — засмеялась она и придержала ногой тяжелую парадную дверь на улицу, давая пройти Наде первой. Приветливая улыбка, непосредственность и простота, с которой Галя обратилась к ней, не могли оставить Надю равнодушной, нельзя было не ответить на дружелюбный призыв и она тоже улыбнулась, впервые прямо взглянув Гале в лицо. Чуть полноватое, еще по-детски округлое личико и небольшие, блестящие, как у зверька, темные глазки понравились Наде.
— Здесь на Невском, совсем недалеко, отличное кафе! Зайдем? — предложила Галя будто давней знакомой. При слове «кафе» у Нади засосало под ложечкой, есть захотелось нестерпимо.
— Не могу! — со вздохом сказала она. — Мне еще
— Ой, что вы, я ни за что не найду этого кладбища, оно новое, далеко, мы туда на машине ехали. Мать знает, а я нет!
Прекрасная, широкая улица, куда они вышли, называлась «Невский проспект». Очень знакомое Наде название, еще со школы. Помнилось, что-то связанное со знаменитыми людьми. «Кафе Норд», — прочитала она, когда Галя подвела ее к дому со ступеньками вниз. Народу было немного, помещение небольшое и скромное. «Много не истрачу», — решила про себя Надя, усаживаясь за столик у окна.
— Знаешь, я тебя почему-то другой представляла, — сказала Галя, быстро переходя на «ты».
— Какой же?
— Более красивой! Сашка уж так тебя расхваливал матери, просто распинался! — весело рассмеялась она. — Не то что красивее, а более стильной, модной! Сейчас короткие волосы в моде, такие гривы никто не носит!
Надя хотела ответить, что не любит стандартов, быть «как все». Она артистка! Но к их столику подошла с блокнотом в руках щегольская официантка в белоснежном переднике и такой же наколке на светлых кудряшках, и, Галя, как заправский завсегдатай, скомандовала:
— Сбитые сливки с меренгами, черный кофе, торт «Север»! — потом опять повернулась к Наде и стала бесцеремонно рассматривать ее.
— Ты здесь не была?
— Я вообще первый раз в Ленинграде.
— Специально к матери приехала?
— Деньги вернуть и узнать, где похоронили…
— Приезжай на будущий год. Памятник готов будет, все нормально. А сейчас там! — она сморщила короткий плоский носик и махнула рукой.
— Я хотела у вашей мамы фотографию Сашину попросить, она сказала, они все у вас, я уж и не стала…
— Были у меня, но все подружки растащили… Мать тебе про фотографии сказала, да? Они до сих пор думают, что я с Сашкой лямурничала! — хитро засмеялась она.
— Ошиблись? — пытливо насторожилась Надя, чувствуя, как важно было для нее то, что скажет сейчас Галя.
— Конечно! Дело прошлое, совсем не то!
Надя промолчала. Сказать ей было нечего, а спросить хотелось. Но Галю и расспрашивать не приходилось, она с удовольствием продолжала.
— У меня в то время «жгучий» роман был с одним морячком. Он в загранку ходил, всегда мне что-нибудь притаскивал, одних нейлонов по две дюжины! Красивый мужик! Одевался с иголочки, стиляга! На гитаре играл, пел обалденно!
— Ну и как?
— А так! Влипла я с ним, а когда узнала, он в рейсе был. Бегала по подругам, не знала, что делать, матери сказала, попросила ее, как человека, помочь мне, а она все отцу выложила. Нарочно, чтоб ему доказать, какая я плохая, а сыночек у нее хороший! Я это сразу усекла! Хорошо, что не сказала ей, с кем.
Официантка поставила заказ и попросила рассчитаться. Кафе закрывалось на обед. Надя с готовностью потянулась к сумке…
— Нет, не надо, я сама! — остановила ее Галя и взяла счет. «55 рублей! — Надя едва сдержалась, чтоб не вскрикнуть. — Подумать только! За что дерут такие деньги!» Но, когда Галя кинула на стол сто рублей и не взяла сдачу, Наде стало не по себе от такой расточительности. Теперь она была уверена: Галя, придя домой, скажет, что вернула ей деньги. Когда официантка отошла, Галя перегнулась через стол, понизила голос до шепота и продолжала: