История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
Наиболее крупная вещь Бориса Пильняка «Голый год» (1921) – это первый советский роман, где запомнился крепкий образ коммуниста Архипа Архипова. Однако отсутствие цельного миросозерцания («шахматы без короля») дробит его последующее творчество, проблематика рассыпается, писатель шарахается от воспевания стихийности к гимну машине. Вот повесть «Машина и волки»: здесь и история гибели дворянских гнёзд, и скорбное повествование о голодном годе (1921-м) в Поволжье, о том, как рабочая Россия брала верх над мужичьей, мелкобуржуазной стихией, как из среды рабочих выделяются люди, берущие в свои руки власть над распределением богатств, полученных народом от революции.
И композиция его повести построена в соответствии с целевой установкой показать «всё». Его фотообъектив направляется то в одну, то в другую сторону, выхватывает то революционное, то контрреволюционное, то положительное, то отрицательное. Действие повести не приковано к какому-либо конкретному месту. Автор свободно переносится из одного места в другое, ничуть не заботясь о связи с предыдущим. Отчасти это определяется тем, что Б. Пильняк повествует о метельных годах, – а в это время всё было в безудержном движении, развитии, в процессе становления и распада. Всё это мелькает, зыблется, появляется и тут же исчезает.
Из многих кусочков повести конструируется история трёх братьев Росчиславских – три разных пути в революцию и различное к ней отношение, а всё остальное – это ассоциации и аналогии, параллели и противопоставления. И трудно сказать, что важнее для автора – братья Росчиславские или это всё остальное – братья Мериновы, Кузьма Казауров, его сын – Андрей Лебедуха, Елепень, Марья-табунщица, Иван Терентьев, Форст – такие все разные, но с похожими судьбами.
В предисловии к своей книге Б. Пильняк вспоминает о том, что в конце августа 1923 года каждому россиянину на одни папиросы нужно было истратить не меньше двух миллиардов рублей: «Так колоссально – такими колоссальными понятиями жила тогда Россия: и так ничтожна – в этой колоссальности – казалась человеческая жизнь. Да. Но в этой колоссальности жить, всё же только для человека» (Пильняк Б. Собр. соч. Т. 2. М., 1924. С. 7). Ничтожной крупицей мелькает человеческая жизнь и в произведениях Пильняка. Именно поэтому, видимо, Б. Пильняк не создал ни одного типа эпохи.
Только спустя много лет, побывав на заводе «Красное Сормово», после откровенных разговоров с рабочими он понял, что многое из созданного им не годится, устарело, не стало главным.
«Самое главное – человек, самое главное – человеческая жизнь.
Человека-рабочего, в его жизни, в его буднях, в его заботах и героизме, – я знал только теоретически. Человека-рабочего, который строит новую государственность, человека-рабочего в массе, я знал также только теоретически. И впервые я его увидел в Сормове: «Трудно вы пишете, товарищ Пильняк!» Мне совестно и страшно досадно, – не только то, что я трудно пишу, мне стыдно, что только теперь жизнь я эту увидел. Читателю понятно, как существенны для меня эти мои последние слова» (Пильняк Б. Красное Сормово // Новый мир. 1928. № 7. С. 202).
Появление во время нэпа новых журналов побудило и большевистское правительство создать свой журнал, который мог бы собрать молодых писателей, шедших отовсюду, из разных демократических слоев. По инициативе Горького и Ленина такой журнал был создан – «Красная новь», в редколлегию вошли Ленин, Горький, Крупская, Александр Константинович Воронский (1884–1937. Сын православного священника, учился в Тамбовской духовной семинарии), назначенный главным редактором журнала. В первых номерах журнала были напечатаны статьи В.И. Ленина «О продовольственном налоге», Н.К. Крупской о системе Тэйлора, до отъезда за границу Горький должен был редактировать литературную часть журнала. И другие руководители партии и правительства готовы были сотрудничать с журналом. Более того, в июле 1922 года Политбюро поручило заместителю заведующего агитпропом ЦК партии Я.А. Яковлеву (настоящая фамилия – Эпштейн) организовать «Комиссию по организации писателей и поэтов в самостоятельное общество», опираясь в основном на литературную группу при журнале «Красная новь».
21 апреля 1922 года А.К. Воронский писал В.И. Ленину: «В противовес «старикам», почти сплошь белогвардейцам и нытикам, я задался целью дать и «вывести» в свет группу молодых беллетристов – наших и близких нам. Такая молодёжь есть. Кое-каких результатов я уже добился. Дал Всеволода Иванова – это уже целое литературное событие, ибо он крупный талант и наш. Есть у меня С.А. Семёнов, Зуев, Либединский, Н. Никитин, Федин и др. Всё это молодёжь – самый старый В. Иванов, 27 лет, все они из Красной армии, из подлинных низов с красноармейскими звёздами. Твёрдо уверен, что через год-два эта зелень совсем окрепнет и займёт места Чириковых и прочих господ, и займёт с честью» (Новый мир. 1964. № 12, в сообщении И. Смирнова). А ведь Иванов, Федин, Н. Никитин – «серапионы», провозглашавшие самостоятельность и независимость от политических деклараций как основу творчества.
Горький и после отъезда за границу участвовал в работе журнала, с 1923 года он напечатал в журнале «Автобиографические рассказы»: «Время Короленко», «В.Г. Короленко», «О вреде философии», «Мои университеты». Как только в конце 1921 года умер Короленко, Горький начал писать о нём, вспоминая и первые встречи в далёких 80-х годах, и последние письма от него в конце его жизни. В мае 1920 года Горький получил от Короленко письмо с просьбой, чтобы Горький помог Залману Шнеерсону защитить еврейскую школу от большевиков, которые изгнали школу, а помещение отдали скаутам. Он против насилия, особенно если это касается свободы чужого убеждения и чужой веры. Много писал Короленко о жестокости по отношению к его знакомым. «Вообще административный порядок свирепствует у нас теперь вплоть до бессудных расстрелов» – навечно запомнилась эта фраза одного из писем Короленко.
В первых номерах «Красной нови» преимущество отдавалось публицистике, из прозы напечатаны «Партизаны» Вс. Иванова, очерк С. Подъячева, стихи М. Пожарского и Н. Колоколова, но много страниц уделялось научно-популярному отделу и зарубежной прессе, в частности, А. Воронский дал обстоятельную рецензию на книгу Г. Уэллса «Россия во мгле», а в разделе «Искусство и жизнь» А.В. Луначарский опубликовал статью «Наши задачи в области художественной жизни», в которой резко возразил тем, кто «по лицемерию или по невежеству» отрицает существование «старого искусства», «великих художников и великих произведений» (1921. № 1).
В четвёртом номере за 1923 год напечатан список авторов журнала, который включает чуть ли не всех пишущих в России, потом из этого списка будут убывать те, кто перешёл в журналы «Молодая гвардия» и «На посту».
В журнале «Красная новь» печатаются статьи о внутреннем положении страны, о Кронштадтском мятеже, о голоде, о сельскохозяйственном кризисе, о новой экономической политике, о единой военной доктрине, освещается и международная жизнь, даются обзоры белоэмигрантской литературной жизни.
Со временем в журнале печатались Есенин, Пастернак, Казин, Тихонов, Эренбург, Мандельштам, Орешин, Клычков, Нарежин, Дружинин, иногда Маяковский, Шишков, Зощенко, С. Семенов. Опубликованы «Голый год» Б. Пильняка, «В тупике» В. Вересаева, произведения Федина, Сергеева-Ценского и Алексея Толстого, «Бронепоезд» и роман «Голубые пески» Вс. Иванова, «Кащеева цепь» М. Пришвина, «Пути Каина» М. Волошина, «Дело Артамоновых» М. Горького, «Барсуки» Леонида Леонова, «Виринея» Л. Сейфуллиной…
Не перечесть произведений, опубликованных в журнале «Красная новь», которые вошли в золотой фонд русской литературы ХХ века, произведений крепких, реалистических, индивидуальных, со своим взглядом на мир, на русскую действительность, со своим героем, резко самобытного характера.