История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
Так обстоит дело. Посылаю Вам экземпляр сокращённого текста Вашей рецензии. Хотелось бы, чтобы Вы доработали её в соответствии с высказанными пожеланиями.
С уважением О. Добровольский. 4 мая 1979».
Легко предположить, что В.В. Петелин не стал дорабатывать рецензию «в соответствии с высказанными пожеланиями».
Такова была цензура не только политическая, «цековская», партийная, но и «личная», заместитель главного редактора М.М. Колосов и главный редактор «Литературной России» Ю.Т. Грибов действовали в соответствии с этими требованиями. Отсюда и лилось со страниц газет и журналов нечто вроде полуправды, а может, и меньше полуправды.
Роман И. Акулова «Касьян Остудный» посвящён канунам коллективизации и самой коллективизации. В 1928 году И.В. Сталин побывал в Сибири и увидел, что накануне сибиряки получили богатый урожай. Свезли зерно по налогам, но ведь у сибиряков ещё остались запасы. Почему бы их не потревожить ещё? В государстве хлеба нет, многим его недостаёт… И началось давление на крестьян со стороны Сталина и ЦК ВКП(б), со стороны обкома и райкома, крестьянин заволновался, ведь только что расплатились с государством, дайте нам волю распорядиться нажитым и заработанным в тяжких трудах. О трагических противоречиях крестьянства, особенно самых работящих и умных крестьян, «крепких», «справных», которых в нашей печати долго называли «реакционным кулачеством» и разоблачали их «реакционное нутро», и написан роман Ивана Акулова «Касьян Остудный».
Ярким явлением в литературе был Владимир Дмитриевич Цыбин – поэт, прозаик, литературный критик. Родился он в казачьей, крестьянской семье в станице Самсоньевской Фрунзенской области. С юношеских лет покорён был поэзией Павла Васильева, привлекала его яркость, отвага, смелость, бескомпромиссность его судьбы. До первого стихотворения, опубликованного в 1952 году, работал шахтёром, рабочим в геологических экспедициях, потом поступил в Литературный институт, который окончил в 1958 году. Первые его сборники стихотворений «Родительница-степь» (1959), «Медовуха» и «Бессонница века» (1963) принесли ему известность и поставили в первые ряды русской поэзии. Не вызывало сомнения то, что явился поэт, связанный с русской почвой, чудесными описаниями природы, с песней о казаках, поэт нередко вспоминает и о трагических временах Гражданской войны. Он был красив и ярок, когда выступал на эстраде с чтением своих стихов, он ничуть не уступал в популярности Евгению Евтушенко, Андрею Вознесенскому и Роберту Рождественскому. Многие его стихи проникали в душу читателя, испытавшего те же чувства и страсти, что и поэт. Трагедия лет после коллективизации запечатлена в стихотворении «Корова»:
Глаза её доверчиво смотрели —Мохнатые, большие, как шмели,И мы семьёю всей осиротели,Когда её на рынок увели…И родители автора этой книги, колхозники, тоже рассказывали, как увели корову на продажу за неуплату налогов, а нас было у родителей четверо маленьких детей, так что прекрасно понимаю чувства поэта, сказавшего об этом.
Нас связывала давняя дружба, он был одним из самых образованных писателей, его библиотека была настолько уникальной, что при вселении в новую квартиру ему выделили особую комнату для библиотеки. Вот почему в годы «перестройки» он в журнале «Молодая гвардия» написал десятки очерков о писателях, в то время мало известных широкому читателю. Он много лет работал в Литературном институте, многих молодых поэтов поддержал или рецензией, или добрым словом.
В издательстве «Советский писатель» Владимир Цыбин издал прозаическую книгу «Всплески» (1967). Затем последовала ещё одна прозаическая книга – сборник рассказов «Капели» (1972), сборники стихотворений «Травы детства» и «Ясь» (1982), «Зной» (1984), «Одна жизнь» и «Личное время» (1988). Наконец в 1989 году вышли «Избранные произведения» в двух томах, которые подводили литературные итоги творчества замечательного поэта и прозаика ХХ века:
Ломится мне в перепонкиМир огромный и синий,Я до краёв переполненСердца взрывною силой!«Цельность характера, духовную силу поэта замечали все пишущие о нём, – писал Анатолий Парпара. – С возрастом в Цыбине появляется масштабность осознания жизни, выраженная через мощный, глубокий образ, проникновение в народную суть русского недюжинного свободолюбия: «Все четыре года убивал землю – и не мог убить металл, все четыре года, всю войну убивал он ширь и глубину…» Какая народная трагедия встаёт за этими густыми в словесной вязи строками! И Владимир Цыбин показывает выносливость, жизнеспособную крепость почвы народной, её материнскую возрождаемость: «Но земля была сильней металла – из земли подлески подымала и солила первую ж весной, как краюху хлеба, их росой… А земля пускала снова ветви, тяжелела от дождей и рос. И жила. И мы на ней бессмертны…»
Настоящий талант не может стоять на месте, ему тесно в пределах одного жанра. Потребность высказать «несказанное» диктует необходимость расширения своей литературной территории, освоения новых пустошей. И Цыбин обращается к прозе. К сорока годам он выпускает три книги повестей и рассказов. Это пришвинская по духу, насыщенная поэтическими реалиями философская проза, редкая в наше время… Книга «Капели» – «символ быстротекущего времени. Но «капели» в поэзии и прозе Владимира Цыбина – это и воины памяти, так же как и «остуда» и «отклики», – всё это «живущие герои», поэтические средства донесения мысли автора к думающему читателю… И в новые формы творчества, ибо поэт «нетерпеливо сердцем откликается» на зов прошлого, на голос настоящего и поклик будущего» (Москва. 1982. № 3. С. 177).
А Виктор Смирнов покорил своей повестью «Заулки» (Современник. 1985), покорил сочностью и правдивостью изображения послевоенного быта Москвы и её окраин: представлены обитатели шалмана «Полбутылки», игра в рулетку где-то в районе Инвалидки, знакомство с Серым, который «продал» Димку Чекарю, главарю всех «блатняков»… Димка, студент Московского университета, вспоминал тяжкие годы войны, во время которой и ему довелось много испытать лиха, читал стихи в шалманах, где собиралось много бывших фронтовиков, вспоминавших войну, погибших друзей и товарищей, свято соблюдавших чувства братства и товарищества. Димка – мальчишка, только что поступил в университет, никак не может понять студентов-москвичей, чистеньких, сытых, всегда готовых участвовать в общественной жизни и не понимающих таких, как Димка, которого тянули к себе студенты-фронтовики, тоже вечно голодные, безденежные, плохо учившиеся из-за того, что многое позабыли или просто никогда не знали, а главное – были заняты добыванием средств к существованию. Настоящая жизнь была за стенами университета. И эту жизнь Виктор Смирнов описал подлинными, суровыми красками. Димка попал в неприятную историю, связался с блатными, проиграл данные ему Чекарём 8 тысяч в рулетку, а за этот долг должен был стать наводчиком и помочь ограбить тех, кто его совсем недавно приютил по просьбе отчима. Гвоздь, его друг по шалману, поместил его к своему приятелю, чтобы его спасти от возмездия «блатняков». Так Димка оказался у Ваятеля. И сравнил свою студенческую жизнь с жизнью свободного художника, который ни от кого не зависит и делает то, что подсказывает ему сердце. За короткую студенческую жизнь Димка понял, что никто из профессоров не говорил так искренне, взволнованно о наболевшем, как Ваятель, профессора «не свободны, они скованы кафедрой, положением, собственным научным авторитетом, синим унитазом, «опель-капитаном». Ваятель же не привязан к тяжеловесной гирьке житейской осмотрительности. Вот уж кому терять нечего. Даже увечье делает его более свободным…».
В университете говорят неправду, чепуху, здесь нет настоящей жизни; в шалманах, в сараюшках говорят правду, там – настоящая подлинная жизнь. Много эпизодов написано талантливо, блестяще, игра, например, в рулетку, когда Димка незаметно для себя просадил более 8 тысяч рублей, баснословные по тем временам деньги. Крепко запоминается и эпизод, когда фининспектор хотел уничтожить все эти сараюшки, всех кур, кабанчиков, коз, даже коров, «буржуазное предпринимательство», всё это надо уничтожить, а если разводят, то, значит, налог слишком мал: «Частный элемент и где? В столице! Позор!» А когда фининспектор с государственными полномочиями ушёл, то скульптор Мишка высказывает глубокие мысли: «Мертвечину ненавижу!.. Это он не русские, это он хочет немецкие порядки завести. Всех нельзя, как на конвейере, выравнять, а инвалидов с глаз убрать. Нельзя из жизни сделать стерилизатор. Мы народ одухотворённый, кипящий. Мы фашистов с их железным порядком тем и побили, что вскипели и себя ни в чём не щадили. Такие мы… Всегда у нас были и юродивые, и калики перехожие, и Левши тульские, и Ермаки, и Хабаровы… Всех причесать, всех на конвейер поставить – порядок, может, и появится, а душа исчезнет, живая жизнь. Левша выродится, а Ермак с портфелем станет на службу ходить. Среднестатистический русский – это чучело. Знаешь, что такое энтропия? Стремление к энергетическому уравновешиванию, и конечный результат – гармония, полное спокойствие, тепловая смерть!»
Как живые встают перед глазами и Гвоздь, и Марья Иванна, и Арматура, и Инквизитор, и Серый, и Сашка-самовар, и Яшка-герой, и Инженер, все вот эти люди со сломанной, перепаханной войной судьбой. И вообще шалман «Полбутылка» со всеми его незаурядными обитателями показан живо, интересно, правдиво, и у каждого из героев мечта о свободной жизни, без вмешательства правительственных чиновников и капризов закона.
Но как только автор переносит нас в университет, как тут же возникают всяческие сомнения, недоверие к происходящему. Автору этой книги как раз довелось учиться на филологическом факультетете Московского университета в это примерно время – начало 50-х, и прямо скажу, что не такое уж безнадёжное впечатление осталось от учёбы в МГУ. Конечно, вульгарный социологизм разъедал всё живое, но сегодняшними глазами нельзя смотреть на всё там происходившее и осуждать от имени прозорливого Димки. Мы ведь всему верили, как-никак в МГУ того времени были сосредоточены действительно лучшие силы преподавателей. Блестящий лектор профессор Г.Н. Поспелов, профессора Н.К. Гудзий, А.Н. Соколов, С. Радциг, С.М. Бонди, П.С. Кузнецов, Е.Ф. Галкина-Федорук, декан факультета академик В.В. Виноградов. А главное в романе – думы о свободе мысли и совести.