Избранное
Шрифт:
III. Избегать болезненной и переменчивой мечтательности, сбивающей разум с пути, и со всей решительностью отвращать взгляд от слишком легких предприятий деловой жизни.
Разочарованному человеку, особенно когда ему лень думать, часто приходит желание действовать и вмешиваться в борьбу общественных интересов: он видит, насколько они ниже его возможностей, и ему кажется, что было бы нетрудно влиять на них. Он сходит с избранной дороги и, если это повторяется слишком часто, теряет ее навсегда.
Нейтралитет одинокого мыслителя —
Он опускает палец на чашу весов, и она перевешивает. Иногда он подгоняет, иногда останавливает волю народов; он вдохновляет общественные акции или протестует против них в соответствии с собственным пониманием своей ответственности перед грядущим. Что ему до того, где он больше рискует головой — бросаясь вперед или отступая назад?
Он говорит слово, которое должен сказать, и занимается
свет.
Он говорит это слово издали, эхо разносит звуки, а сам он возвращается к своим молчаливым трудам и не думает больше о том, что сделал.
IV. Ни на минуту не забывать три этих образа, выбранные из тысяч,— Жильбер, Чаттертон, Андре Шенье.
Если три эти юные тени всегда будут стоять перед вами, каждая из них закроет для вас одну из политических дорог, на которую вас по ошибке может занести. Один из этих блистательных призраков покажет вам ключ, другой — пузырек с ядом, третий — гильотину, и все вместе возгласят:
«Над жизнью поэта тяготеет проклятие, но имя его благословенно. Поэт, апостол неувядающей истины, есть извечная угроза человеку у власти, апостолу дряхлой фикции: за одним — вдохновение, за другим — всего лишь старательность и прилежание; поэт оставляет после себя творение, где он судит события и участников их; эти актеры умирают, а для автора начинается долгая жизнь. Следуйте своему призванию. Ваше царство не от мира, на который взирают ваши глаза; оно от мира, который пребудет и тогда, когда они закроются.
Надежда — наихудшее из наших безумств.
Да и чего ждать от мира, куда обитатели его приходят в сознании того, что увидят, как умрут их родители? От мира, где нет сомнения, что если два человека любят друг друга и посвящают друг другу жизнь, один из них обязательно потеряет другого и увидит его смерть?»
После чего эти страдальческие призраки прервут свою речь и голоса их, словно исполняя священный гимн, сольются в хор, потому что разум говорит, а любовь поет.
И послушайте еще вот что.
О ласточках
Посмотрите, что делают ласточки, такие же перелетные птицы, как мы. Они говорят людям: «Охраняйте нас, но не' трогайте». И люди испытывают к ним, как и к нам, суеверное почтение.
Ласточки выбирают себе убежище и под крышей мраморного дворца и под соломенной кровлей хижины, но ни владелец дворца, ни хозяин хижины не смеют разорить их гнездо, боясь навсегда
Ласточки лишь на мгновение касаются земли и всю жизнь плавают в небе так же легко, как дельфины в море.
Они видят землю, но лишь с высоты тверди, и деревья, горы, города, здания предстают их глазам вровень с полями и ручьями, так же как для небесного взора поэта все земное сливается в один озаренный горними лучами шар.
Внимать ласточкам и, если на вас нисходит вдохновение, создать книгу.
Не надеяться, что над великим творением будут размышлять, что книгу станут читать так же, как она создавалась.
Если ваша книга написана в одиночестве ценой сосредоточенности и труда, я желаю вам, чтобы она была прочтена в одиночестве ценой сосредоточенности и труда, но будьте почти уверены, что ее прочтут на бульваре, в кафе, в коляске, в перерывах между болтовней, спорами, звоном бокалов, играми и взрывами смеха или вовсе не прочтут.
Если она оригинальна, да хранит вас бог от бледных подражателей, бесчисленной, все пачкающей стаи злобных и неуклюжих обезьян. /
А ведь в конце концов вы, может быть, произвели на свет том, содержание которого, подобно всем человеческим творениям, выражающим, в сущности, лишь вопрос и вздох, неизбежно сводится к двум словам, вечной формуле нашей мучительной и преисполненной сомнением судьбы:
«Почему? Увы!»
41.
Результаты консультации
На мгновение Стелло показалось, что с ним говорит сама мудрость. Ну из-за чего, право, он сходил с ума? Ему почудилось, что кошмар рассеялся; он непроизвольно кинулся к окну, чтобы посмотреть, ярко ли сверкает звезда, в которую он так верит, и громко вскрикнул.
День настал. Бледная сырая заря прогнала с небосвода звезды; последняя из них уже меркла на горизонте. Стелло почувствовал, как вместе с ее священным огнем меркнет и его мысль. Уже слышался ненавистный дневной шум.
Стелло еще успел заглянуть в прекрасные глаза ночи, и когда те окончательно закрылись, побледнел, упал, и Черный доктор покинул его, уснувшего тяжелым болезненным сном.
42.
Конец
Так прошла первая консультация Черного доктора. Выполнит ли Стелло его предписания? Не знаю.
Кто этот Стелло? Кто этот Черный доктор?
Тоже не знаю.
Не походит ли Стелло на что-то вроде чувства, а Черный доктор — на что-то вроде суждения?