Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
— Неужели ты проделал такой далекий путь только ради этого, добрый Якопо? — спросил старик, желая за¬ гладить острую обиду, которую нанес своим отказом. Вопрос, по-видимому, заставил Якопо вспомнить о цели своего приезда. Он выпрямился во весь рост и с ми¬ нуту пристально оглядывался вокруг. Когда он повер¬ нулся в сторону города, взгляд его принял более озабо¬ ченное выражение. Он не отрываясь всматривался в даль, пока невольная дрожь не выдала его удивление и тревогу. — Кажется, это лодка, вон там, где колокольня? — быстро спросил он, показывая в сторону города. — Похоже, что так. Для наших еще рановато, но последнее время никому не везло с уловом, да и вчераш¬ нее празднество многих отвлекло от работы. Патрициям нужно есть, а бедным—трудиться, не то помрут и те и другие. Браво медленно опустился на сиденье и с беспокой¬ ством посмотрел в лицо собеседнику. — Ты давно здесь, Антонио? — Не больше часа. Когда нас вывели из дворца, по¬ мнишь, я рассказал тебе о своих заботах. Вообще-то на лагунах нет лучшего места для лова, чем это, и все-таки я уже долго впустую дергаю леску. Голод — тяжкое испы¬ тание, но, как и всякое другое, его нужно перенести. Уже трижды я обращался с молитвой к моему святому покро¬ вителю, и когда-нибудь он услышит мои просьбы... Послушай, Якопо, тебе знакомы нравы этих аристокра¬ тов в масках. Как ты думаешь, возможно, чтобы они вня¬ ли голосу рассудка? Надеюсь, мое плохое воспитание не испортило дела; я говорил честно и откровенно, обра¬ щаясь к ним как к людям с душой, у которых тоже есть дети. — Как сенаторы, они це имеют ни детей, ни души. Ты плохо понимаешь, Антонио, некоторые особенности этих патрициев. Во дворцах в часы веселья и в своем кругу никто лучше их не расскажет тебе о человечности, справедливости и даже о боге! Но когда они сходятся для
•*— Сурово ты говоришь, Якопо. Я бы не хотел быть несправедливым даже к тем, кто сделал мне так много зла. Сенаторы тоже люди, а бог всех нас наделил и чувст¬ вами и душой. — В таком случае, они пренебрегают божьим даром! Ты теперь видишь, как трудно без постоянного помощ¬ ника, рыбак, и ты горюешь о своем мальчике, а потому можешь посочувствовать и чужой беде, но сенаторы не знают страданий — их детей никогда не волокут на га¬ леры, их надежды никогда не разрушаются законами жестоких тиранов, им не приходится проливать слезы о детях, гибнущих оттого, что они брошены в общество негодяев! Они любят говорить об общественных доброде¬ телях и служении государству, но, едва дело коснется их самих, начинают видеть добродетель в славе, а служе¬ ние обществу — в том, что приносит им почести и на¬ грады. Нужды государства и есть их совесть, хотя они стараются, чтобы и эти нужды не оказались им в тягость. — Якопо, само провидение создало людей различ¬ ными. Одного — большим, другого — маленьким; одно¬ го — слабым, другого — сильным; одного — мудрым, дру¬ гого — глупцом. Не следует нам роптать на то, что со¬ здано провидением. — Не провидение создало сенат — его придумали люди! Послушай меня, Антонио, ты оскорбил их, и тебе опасно оставаться в Венеции. Они могут простить что угодно, кроме обвинений в несправедливости. Твои слова слишком близки к истине, чтобы их забыли. — Неужели они могут причинить зло тому, кто хочет лишь вернуть свое дитя? — Если б ты был великим и могущественным, они постарались бы повредить твоему состоянию и репутации, чтобы ты не мог представлять опасности для их правле¬ ния, а раз ты слаб и беден, они просто убьют тебя, если только ты не будешь вести себя тихо. Предупреждаю тебя, что важнее всего для них — сохранить свою систему правления. — Неужели бог это потерпит? — Нам не понять его тайн, — возразил браво, пере¬ крестившись. — Если бы его царство ограничивалось здешним миром, можно было бы усмотреть несправедли¬ вость в том, что он допускает торжество зла, но сейчас 195
дело обстоит так, что мьь.. Эта лодка слишком быстро приближается! Не очень-то мне нравится ее вид и то, как она мчится. — Правда, это не рыбаки: на лодке много весел й есть кабина. — Это гондола республика! — воскликнул Якопо, под¬ нимаясь и переходя в свою лодку, которую он успел от¬ вязать от лодки' собеседника, пока тот раздумывал, что ему делать дальше. — Антонио, лучше всего для нас — скорее убраться отсюда. — Твои страхи понятны, — отвечал рыбак, не дви¬ гаясь с места, — и мне очень жаль, что для нйх есть при¬ чина. Такому умелому гребцу, как ты, хватит еще вре¬ мени, чтобы ускользнуть от самой быстроходной гондойы на каналах. — Скорее поднимай якорь, старик, и уходи! У меня глаз верный, я знаю эту лодку. — Бедный Якопо! Что за проклятье — неспокойная совесть! Ты был добр ка мне в трудную минуту, й, если молитвы, произнесенные от чистого сердца, могут тебе помочь* в них недостатка не будет. — Антонио! — крикнул браво; который уж погнал было прочь свою лодку, но вдруг, останокйвшйсь в нере¬ шительности, продолжал: — Мне нельзя больпге задержи¬ ваться... не доверяй им... онй Лживы, как дьяволы... нельзя больше терять ни минуты... мне нужно скрыться. Рыбак помахал рукой вслед уплывавшему и что-то пробормотал с состраданием в голосё. — Милостивый святой Антоний* храни моего маль¬ чика, чтобы он не дошёл до столь жалкой жизни! — Доба¬ вил он. — Этот юноша — доброе семя, упавшее на каме¬ нистую почву; редко встречаются люДй с более доброй и отзывчивой душой. Подумать только, что такой человек, как Якопо, может жить платой за убийство! Приближение незнакомой гондолы поглотило теперь все внимание старика. Она шла быстро, подгонйёмак мощ¬ ными ударами шести весел, и рыбак с лихорадочным вол¬ нением взглянул в ту сторону, куда скрылся беглец. С на¬ ходчивостью, ставшей благодаря необходимости й боль¬ шому опыту почти йнстинктивиой, Якопо выбрал такое направление, что след его лодки терялся" в проведённой ослепительным лунным светом по поверхности воды яр¬ кой полосе, которая скрывала все оказавшееся в ее пре- 196
дедах. Увидев, что браво исчез, рыбак улыбнулся с явньтм облегчением, — Ну, пусть плывут сюда, — произнес он. — У Якопо будет больше времени. Бедняга, с тех пор как вышел из дворца, успел, наверно, еще кого-нибудь ударить кинжа¬ лом, и тецеръ сенат ни за что не пощадит его. Блеск зо¬ лота соблазнил этого человека, и он оскорбил тех, кто так долго терпел его. Да простит мне господь, что я знался с подобным человеком! Но, когда на сердце тяжело, даже ласкающийся пес согревает душу; Мало кому теперь есть до меня дело, иначе я бы никогда не принял дружбу такого, как он. Антонио умолк, так как гондрла республики стреми¬ тельно.приблизилась к;ещ лодке и замерла на месте. Вода еще бурлила под веслами, когда какой-то человек уже перебрался в лодку рыбака; теперь большая гондола рва¬ нулась прочь и, отплыв на несколько сот футов, остано¬ вилась. Антонио с молчаливым любопытством наблюдал за происходящем. Увидев, что гребцы государственной гон¬ долы подняли весла, он вновь украдкой, бросил взгляд в ту сторону, куда, скрылся Якопо, и, обнаружив, что все благрпрлучнрГ; доверчиво взглянул, на прибывшего. Яркий свет луны позволил,,рыбаку по одежде и внешности не- знакрмца, убедиться,, ото перед ним — босоногий карме¬ лит. Стремительность, с какой мчалась, гондола, и необыч¬ ность поручения привели монаха в еще большее смяте¬ ние, нежели то, которое, испытывал Антонио. Но, несмотря на это, удивление, отразилось на его скорбном лице,, когда он увидел жалкого старика с редкими прядями седых волос. — Кто ты? вырвался у него изумленный возглас.
– г- Антоцио с лагун. Рыбак, многим обязанный неза¬ служенным милостям святого Антония. — Как же случилось, что такой, как ты, навлек на себя гаер сената? г— Д црямой человек и всем готов воздать должное. Если это оскорбляет сильных мира сего, значит, они ско¬ рее достойны сожаления, чем зависти. — Осужденные всегда более., склонны считать себя несчастными, чем виновными. Подобное роковое заблу¬ ждение следует искоренить из. твоего ума4 дабы оно не привело тебя к смерти. 197
— Пойди и скажи это патрициям. Они весьма ну¬ ждаются в откровенном совете и увещевании церкви. — Сын мой, гордость, злоба и упрямство звучат в твоих ответах. Грехи сенаторов — а будучи людьми, и они не безгрешны — не могут служить оправданием твоих грехов. Если даже ужасный приговор обречет человека на казнь, преступления против бога останутся в их перво¬ зданном безобразии. Люди могут пожалеть того, кто без¬ винно пострадал от их гнева, но церковь лишь тому да¬ рует прощение, кто, осознав свои заблуждения, искренне в них раскается. — Падре, вы пришли исповедовать кающегося греш¬ ника? — Таково данное мне поручение. Я глубоко этим огор¬ чен, и, если правда то, чего я опасаюсь, мне особенно жаль, что под карающей десницей правосудия придется склонить голову человеку твоих лет. Антонио улыбнулся и вновь обратил взгляд к ослепи¬ тельной полосе света, скрывшей лодку браво. — Падре, — сказал он, после того как его долгое и пристальное наблюдение закончилось, — не будет боль¬ шого вреда, если я открою правду человеку, облеченному святым саном. Тебе, должно быть, сказали,, что здесь, на лагунах, находится преступник, навлекший на себя гнев Святого Марка? — Ты прав. — Нелегко догадаться, когда Святой Марк доволен, а когда нет, — продолжал Антонио, спокойно закидывая свою удочку. — Ведь он так долго терпел тхэго самого че¬ ловека, кого теперь разыскивают. Да, его пускали и к са¬ мому дожу. У сената есть на то свои причины, скрытые от понимания невежественных людей, но для души несчаст¬ ного юноши было бы лучше, а для республики — пристой¬ нее, если б она с самого начала строже отнеслась к его поступкам. — Ты говоришь о другом! Значит, не ты преступник, какого они ищут? — Я грешен, как и все рожденные женщиной, благо¬ честивый кармелит, но моя рука никогда не держала дру¬ гого оружия, кроме доброго меча, которым я разил нехри¬ стей. А только что здесь был человек и — мне горько это говорить, — он не может сказать того же1 ^ И он скрылся? 198
Падре, у вас есть глаза, и вы сами можете ответить на этот вопрос. Его здесь нет, и, хотя он не так уж да¬ леко, самой быстрой гондоле Венеции, хвала святому Марку, теперь его не догнать! Кармелит склонил голову, и губы его зашептали не то молитву, не то благодарение богу. *— Монах, ты огорчен, что грешник бежал? *— Сын мой, я радуюсь тому, что мне не придется ис¬ полнять сей тягостный долг, но и скорблю, что есть душа столь развращенная, что долг этот должен быть выполнен. Позовем же слуг республики и скажем им, что поручение невыполнимо. — Не торопись, добрый падре. Ночь тиха, а наемники заснули у своих весел, словно чайки на лагунах. У юноши останется больше времени для раскаяния, если его никто не потревожит. Кармелит, поднявшийся было на ноги, тотчас сел вновь, точно им руководило сильное внутреннее побу¬ ждение. — Я думал, что он успел уже далеко уйти от по¬ гони, — пробормотал монах, как бы извиняясь за свою излишнюю поспешность. — Он слишком дерзок и, боюсь, поплывет назад к ка¬ налам, так что вы можете встретиться с ним возле горо¬ да... а может быть, за ним охотятся и другие гондолы рес¬ публики. Одним словом, падре, самый надежный способ уклониться от исповедования наемного убийцы — это вы¬ слушать исповедь рыбака, который давно уж не имел случая покаяться в грехах. Люди, стремящиеся к одной цели, понимают друг друга с полуслова. Кармелит уловил желание Антонио. Он откинул капюшон, и старому рыбаку открылось лицо монаха, готового выслушать его исповедь. — Ты христианин, и человеку твоего возраста не при¬ ходится напоминать, что должен чувствовать кающийся грешник, — начал монах. — Я грешен, падре. Наставь меня и отпусти мне грехи, чтобы я мог надеяться на спасение. — Молитва твоя услышана, а просьба будет испол¬ нена. Приблизься и преклони колена. Антонио прикрепил удочку к сиденью, осмотрел с обычной тщательностью свою сеть, набожно перекре¬ стился и стал перед кармелитом на колени. Началась 199
йспойеДь. гТяжКйе переживания придали словам й мыслям рыбачка достоинство, которое монах не привык встречать у людей этого сословйя. Он поведал, какие надежды свй- зывал со своим мальчиком и как они были разрушены несправедливыми и бездушными действиями государства, рассказал обо всех своих попытках освободить внука, о дерзких уловках во время состязания гребцов и символи¬ ческого обручения дожа с Адриатикой. Подготовив таким сбразом кармелита к пониманию природы греховных страстей, в Которых долг повелевав ему теперь признаться, старик рассказал об этих страстях и о том влияний, какое о'йй оказали на его Душу, привыкшую жить в мире с л!юдьми. Он говорил просто, ни о чем не умалчивая, и речь его внушила монаху уважение и йробудила в нём горячее участие. — Как мог ты дать волю подобным чувствам по отно¬ шению к таким почитаемьгм и могущественным венециан¬ цам? — воскликнул монах, изображая суровость, которой ой вовсе не чувствовал. — Перед богом признаю свой грех! В ожесточении сердца я проклинал их, ибо они казались мне людьми, ли¬ шенными сочувствия к беднякам, и бессердечными, как мраморные ста!туи в их дворцах. — Ты знаешь, что, если хочешь быть прощенным, должен сам прощать. Можешь ли ты, не, тая злобы ни на кого, забыв причиненное тебе зло, можешь ли ты р хри¬ стианской любовью к ближним молиться тому, кто принял смерть ради спасения рода человеческого, за тех, кто заставил тебя страдать?. Антонио опустил голову на обнаженную грудь и, каза¬ лось, вопрошал свою душу, =— Падре, — произнес он смиренно, — надеюсь, что могу. — Не следует на свою погибель говорить, не поду¬ мавши. Небесный свод над нашей головой скрывает око, которое охватывает взором всю Вселенную и заглядывает в самые сокровенные тайники человеческого сердца; Спо¬ собен ли ты, сокрушаясь о своих собственных грехах, простить патрициям их заблуждения? — Моли бога о них, святая Мария, как я сейчас прошу к ним милосердия! Падре, я прощаю их. — Амипь! 200
Кармелит поднялся и стал над коленопреклоненным Антонио; лицо его, озаренное светом луны, выражало глу¬ бокое сострадание. Воздев руки к звездам,. он произнес слова отпущения грехов, и в голосе его, звучала пламен¬ ная вера/ —. Аминь! Аминь! — воскликнул Антонио, вставая и крестясь, — Да помогут мне святой Антоний и. пречистая дева исполнить свой долг! — Я буду поминать. тебя, сын мой, в моцх молитвах. Прими мое благословение, чтобы я мог уйти. Антонио вновь преклонил колена, и кармелит твердым голосом благословил его. Исполнив этот последний обряд, оба некоторое время безмолвцо молились, после чего тем, кто находился в государственной гондоле, был подан знак приблизиться. Гондола рванулась вперед и через мгнове¬ ние была уже рядом. Два человека перебрались в лодку Антонио и услужливо помогли монаху занять свое; место в гонДоЛе республики. — Преступник исповедался? — полушецотом спросил один из них, по-видимому старший. — Произошла ошибка. Тот, кого вы ищете, усколь¬ знул. Этот престарелой человек — рыбак, по имени Анто¬ нио,'и’он едва ли повинен в серьезных преступлениях против Святого Марка. Брквб уплыл но направлению к острову Святого Георга, и его следует искать не здесь. Офицер отпустил; монахй, Который быстро подошел к балдахину и, обернувшись, бросил последний взгляд на лицо рыбака. Заскрипел канат, и резкйй рыбфк сдвинул с места якорь лодки Антонио. Послышался громкий всплёск воды, и обе лодки, словно сцепившись, вместе помчались прочь, покорные отчаянным усилиям гребцов. В гондоле республики с ее темной, похожей на катафалк кабиной виднелось прежнее число гребцов* склонившихся над вес¬ лами, лодка же рыбака была пуста! Плеск весел и звук от погружения в воду тела Анто¬ нио смешались с шумом моря. Когда рыбак после своего падения всплыл на поверхность, он оказался один среди обширного безмятежного водного пространства. Воз¬ можно, у него затеплилась смутная надежда, когда, вы¬ нырнув из морской пучины, он очутился среди дивного великолепия лунной ночи. Но купола спящей Венеции были слишком далеки и недосягаемы для человеческих сил, а лодки с бешеной скоростью мчались по направле¬ ,201
нию к городу. Рыбак повернулся и поплыл с трудом, ибо голод и утреннее напряжение истощили его силы; он не сводил глаз с темного пятнышка, которое, как он твердо знал, было лодкой браво. Якопо не отрываясь следил за всем происходящим, до предела напрягая зрение. Преимущество его положения состояло в том, что он все видел, сам оставаясь незамечен¬ ным. Он видел, как кармелит совершал отпущение грехов, а затем подошла большая лодка. Он услышал всплеск бо¬ лее громкий, чем удар весел о воду, и увидел, как уно¬ сится на буксире пустая гондола Антонио. Едва гребцы республиканской гондолы успели взметнуть воды лагун своими веслами, как его собственное весло пришло в дви¬ жение. — Якопо! Якопо! — пугающе слабо донеслось до его ушей. Якопо узнал этот голос и сразу же понял все, что про¬ изошло. Вслед за криком о помощи послышался шум волны, вспенившейся перед носом гондолы браво; Звук рассекаемой воды был подобен дыханию ветра. За кормой оставались рябь и пузыри, словно обрывки облаков, гони¬ мых ветром по звездному небу; могучие мускулы, которые уже показали в этот день такую исполинскую силу на гонках гондол, теперь, казалось, трудились с удвоенной энергией. Сила и ловкость чувствовались в каждом взмахе весла, и гондола темным пятном летела вдоль светящейся полосы подобно ласточке, касающейся воды своим крылом. — Сюда, Якопо... ты правишь мимо! Нос гондолы повернулся, и горящие глаза браво уло¬ вили очертания головы рыбака. — Быстрей, Якопо, друг... нет сил! Вновь рокот волн заглушил голос рыбака. Якопо бе¬ шено заработал веслом; при каждом ударе легкая гон¬ дола словно взлетала над водой. — Якопо... сюда... дорогой Якопо! «— Да поможет тебе матерь божья, рыбак! Я иду! — Якопо... мальчик! Мальчик! Вода забурлила, рука мелькнула в воздухе и исчезла. Гондола подплыла к месту, где она виднелась только что, и, задрожав, мгновенно остановилась, повинуясь обрат¬ ному взмаху весла, согнувшему ясеневую лопасть, как тростинку. 202
Плеск весел и звук от погружения в воду тела Антонио смешались с шумом моря.
Лагуна закипела от этих неистовых движений, но, когда волнение улеглось* вода стала вновь безмятежно¬ спокойной, как отражавшийся в ней синий небосвод. — Антонио! — вырвалось у браво. Ужасающее безмолвие последовало за этим зовом. Ни ответа, ни признака человеческого тела. Якопо стиснул рукоять весла железными пальцами; звук. собственного дыхания заставил его вздрогнуть, Повсюду, куда ни устремлялсц его лихорадочный взгляд, он видел глубокий покой коварной стихии, столь, грозной в своем гневе, По¬ добно, сердцу человека, ^на, казалось, сочувствовала уми¬ ротворенной красоте полуночи, но и, как сердце человека, скрывала в глубине своей страшные тайны. Глава XVI Еще немного дней, ночей тревожных, И я усну спокойно — только где? — Значенья не имеет... 'Прощай же, Анджолина. Байрон» «Марино Фальёро» Когда кармелит вернулся в покои донны Вирлетты, лицо его было смертельно бледно, и он с трудом добрался до кресла. Монах едва ли обратил внимание на то, что визит дона Камилло Монфорте слишком затянулся й что глаза пылкой Виолетты сияют радостным блеском. Счаст¬ ливьте влюбленные — ибо герцогу святой Агаты удалось вырвать эту тайну у своей возлюбленной, если только можно назвать тайной то, что Виолетта почти не пыта¬ лась скрыть, — тоже не сразу заметили его возвращение; монах прошел через всю комнату, прежде чем даже спо¬ койный взгляд донны Флоринды обнаружил его присут¬ ствие. — Уж не больны ли вы! — воскликнула гувернант¬ ка. — Отца Ансельмо, вероятно, вызывали по очень важ¬ ному делу! Монах откинул капюшон, под которым ему было трудно дышать, и все увидели мертвенную бледность его лица. Взор его, полный ужаса, блуждал по лицам окру¬ жающих, словно он силился вспомнить этих людей. 204