Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
— Ты слышишь, Флоринда! — Подобная решительность пристала мужчине, доро¬ гая, но не тебе. Благородной девушке следует ждать ре¬ шения опекунов, данных ей судьбой. — А вдруг выбор падет на Джакомо Градениго? — Сенат не станет и слушать об этом! Двуличие его отца тебе давно уже известно; а по тому, как он скрывает свои действия, ты должна была догадаться, что он со¬ мневается в благосклонности сенаторов. Республика поза¬ ботится о том, чтобы устройство твоей судьбы оправдало твои надежды. Многие домогаются твоей руки, и опекуны лишь ждут предложений, какие более всего отвечали бы твоему высокому происхождению. — Предложений, соответствующих моему происхож¬ дению? — Они ищут супруга, который подходил бы тебе ле¬ тами, происхождением, воспитанием и надеждами на бу¬ дущее. — Значит, дона Камилло Монфорте нужно считать человеком, стоящим ниже меня? Тут вновь вмешался монах. — Пора окончить свидание, — сказал он. — Все, чье внимание привлекла ваша неуместная серенада, синьор, уже успели отвлечься, и вам следует уйти, если вы хоти¬ те сохранить верность своему слову. — Уйти одному, падре? — Неужели донна Виолетта должна покинуть дом своего отца столь поспешно, словно попавшая в немилость служанка? — Нет, синьор Монфорте, вы не должны были ожи¬ дать от этого свидания больше, чем зарождения надежды на будущую благосклонность, чем некоего обещания... — сказала донна Флоринда. — И это обещание?.. Виолетта перевела взгляд со своей наставницы на возлюбленного, с возлюбленного — на монаха и опустила глаза: — Я даю его тебе, Камилло. Испуганные возгласы вырвались одновременно у гу¬ вернантки и монаха. — Прости меня, дорогая Флоринда, — смущенно, но решительно продолжала Виолетта, — если я обнадежила дона Камилло и тем заслужила неодобрение твоего благо- 183
разуадия и девической
Монах жестом призвал всех к молчанию и обратился к слуге: :— Кто эти представители республики? — спросил он, — Падре, это чиновники правительства и, судя по всему, высокого ранга. — Чёго они хотят? Чтобы их допустили к донне Виолетте. — Пока еще есть надежда! — сказал монах, вздохнув с облегчением. Он пересек комнату и отворил дверь, ко¬ торая вела в дворцовую часовню. Скройтесь в этой свя¬ щенной обители, дон Камилло, а мы станем ждать объяс¬ нения столь неожиданного визита. Поскольку нельзя было больше терять ни минуты, герцог тотчас же исполнил приказание монаха. Он вошел в молельню, и, как только за ним закрылась дверь,; до¬ стойного всяческого доверия слугу послали за теми, кто ждал снаружи. Однако в комнату вошел только один из них. С пер¬ вого взгляда ожидавшие узнали в нем. человека важного, известного правительственного сановника, которому часто поручалось выполнение тайных и весьма тонких дел. Из почтения к тем,, чьим посланником он являлся, донна Виолетта пошла к нему навстречу, и самообладание, свой¬ ственно^ людям высшего света, вернулось к ней* — Я тронута вниманием моих прославленных и гроз¬ ных хранителей, — сказала она, благодаря чиновника за низкий поклон, которым он приветствовал богатейшую наследницу в Венеции. — Чему обязана я этим посеще¬ нием? Чиновник с привычной подозрительностью огляделся по сторонам й затем, внЪвь поклонившись, отвечал: — Синьорина, мне приказано встретиться с дочерью республики, наследницей славного дома Тьеполо, а также донной Флориндой Меркато, её наставницей, отцом Ан- сельмо, »приставленным к ней духовником, и со всеми остальными, кто удостоен ее доверия и имеет удоволь¬ ствие наслаждаться ее обществом. — Те, кого вы ищете, — перёд вами. Я — Виолетта Тьеполо; я отдана материнскому попечению этой синьоры, а этот достойный кармелит —мой духовный наставник. Нужно ли позвать всех мойх домочадцев? — В этом нет необходимости — мое поручение скорее личного свойства. После кончины вашего достопочтенного 185
и поныне оплакиваемого родителя, славного сенатора Тье¬ поло, радение о вашей персоне, синьорина, было поруче¬ но республикой, вашей естественной и заботливой покро¬ вительницей, особому попечению и мудрости синьора Алессандро Градениго, человека прославленных и высоко ценимых достоинств. — Все это правда, синьор. — Хотя отеческая любовь правительственных советов могла показаться вам уснувшей, на самом деле она всегда оставалась недремлющей и бдительной. Теперь, когда возраст, образование, красота и другие совершенства их дочери достигли столь редкостного расцвета, им угодно связать себя с ней более крепкими узами, приняв заботу о ней непосредственно на себя. — Значит ли это, что синьор Градениго не является более моим опекуном? — Синьорина, ваш быстрый ум позволил вам сразу проникнуть в смысл моего сообщения. Этот прославлен¬ ный патриций освобожден от столь ревностно и тщательно выполнявшихся им обязанностей. С завтрашнего дня но¬ вые опекуны возьмут на себя заботу о вашей драгоцен¬ ной персоне и будут исполнять эту почетную роль до тех пор, пока мудрость сената не соизволит одобрить та¬ кой брачный союз, какой не будет унизителен* для вашего знатного имени и достоинств, могущих украсить и трон. — Предстоит ли мне расстаться с дорогими мне людьми? — порывисто спросила Виолетта. — Положитесь в этом на мудрость сената. Мне неиз¬ вестно его решение касательно тех, кто давно живет с вами, но нет никаких оснований сомневаться в его чут¬ кости и благоразумии. Мне остается только добавить, что, пока не прибудут люди, на которых теперь возложена почетная обязанность быть вашими покровителями и за¬ щитниками, желательно, чтобы вы по-прежнему соблю¬ дали обычную для вас скромную сдержанность в приеме посетителей и чтобы двери вашего дома, синьорина, были закрыты для синьора Градениго точно так же, как и для других представителей его пола. — Мне не позволено даже поблагодарить его за по¬ печение? — Он уже многократно вознагражден благодарностью сената. 186
— Чему обязана я этим посещением? — спросила донна Виолетта важного сановника,
— Было бы приличнее мцеса^ой выразить, свои чув¬ ства сййьору Градениго. Но то, в чем отказано языку«' вероятно, позволительно доверить перу. — Сдержанность, подобающая человеку, который поль¬ зуется столь йсключительными милостями, должна быть абсолютной. Святой Марк ревниво относится к тем, кого любит. А теперь, когда поручение мое исполнено, я сми¬ ренно прошу разрешения удалиться, польщенный тем, что меня сочли достойным предстать перед лицом столь зна^г ной особы для выполнения столь почетной миссди. Когда сановник окончил свою речь,. Виолетта ответила на его поклон и обратила взор, полный тяжелых предчув¬ ствий, к печальным лицам друзей. Всем им был слишком хорошо известен иносказательный спороб, выражения, употреблявшийся людьми, выполнявшими подобные пору¬ чения, чтобы у них могла остаться какая-то надежда на будущее. Все они понимали, что назавтра им предстоит разлука, хотя и не могли угадать причину этой внезапнрй перемены в действиях правительства. Расспрашивать бьщо бесполезно, поскольку, очевидно, удар был нанесен Тай¬ ным Советом, постичь побуждения которого казалось воз¬ можным не более, чем. предвидеть его поступки, Монах воздел руки, молча, благословляя свою духовную дочь, в то время как донна Флоринда и Виолетта, неспособные даже в присутствии незнакомого человека сдержать проявление своего горя, плакали в объятиях друг у друга. Тем временем тот, кто явился орудием, нанесшим этот жестокий удар, медлил с уходом, словно человек, вг кото¬ ром зреет какое-то решение. Он дристальнр всматривался в лицо кармелита, но тот не замечал его взгляда, свиде¬ тельствовавшего о том, что человек этот привык все тща¬ тельно взвешивать, прежде чем на что-либо решиться. — Преподобный отец, — заговорил он после раз¬ думья, — могу ли я просить вас уделить мне частицу ва¬ шего времени для дела, касающегося души грешника? Монах очень удивился, но не мрг не откликнуться на подобную просьбу. Повинуясь знаку чиновника, он вышел вслед за ним из комнаты и, цройдя через великолепные покои, спустился к его гондоле. — Должно быть, вы пользуетесь большим уважением сената, благочестивый монах,заметил по дороге чинов¬ ник, если государство поручило вам исполнение столь 188
важной обязанности Ирй особе, в которой оно принимает такое большое участие? — Смею надеяться, что это так, сын мой. Своей скром¬ ной жизнью, посвященной молитвам, я мог снискать себе друзей. — Такие люди, как вы, падре, заслуживают того ува¬ жения, каким они пользуются. Давно ли вы в Венеции? — Со времени последнего конклава !. Я прибыл
Монах недоверчиво взглянул на своего спутника, но, зная, что противиться бесполезно, пробормотал короткую молитву и подчинился. Сильный удар весел возвестил, что они отчалили от ступенек дворца* Глава XV О гондольер в гондоле, Фи да лин! О гондольер в гондоле, Фи да лин! На своей прекрасной лодке Ты плывешь волне навстречу, Фи да лин, лин, ла! Венецианская баркаролла Луна стояла высоко в небе. Потоки ее лучей падали на вздымающиеся купола и высокие крыши Венеции, а мерцающие воды залива яркой чертой обозначали гра¬ ницу города. Этот величественный вид едва ли не пре¬ восходил красотой картину, созданную руками человека, фоном которой он служил, ибо даже королева Адриатики с ее неисчислимыми произведениями искусства, величе¬ ственными памятниками, множеством великолепных двор¬ цов и прочими творениями изощренного людского често¬ любия не могла все же сравниться с ослепительной кра¬ сотой природы. Над головой простирался небесный свод, грандиозный в своей безмерности, сверкавший, словно жемчужинами, мириадами светил. Внизу, куда только достигал взгляд, раскинулись необъятные дали Адриатического моря, та¬ кого же безмятежного, как небесный свод, что отражался в его волнах, и все море казалось светящимся. Там и здесь среди лагун чернели небольшие острова, тысячелет¬ ним трудом отвоеванные у моря, которым скромные крыши рыбацкой деревушки или группа иных строений придавали живописный вид. Ни всплеск весла, ни песня, ни смех, ни хлопанье паруса, ни шутки моряков — ничто не нарушало тишины. Вблизи все было окутано очарова¬ нием полуночи, а даль дышала торжественностью умиро¬ творенной природы. Город и лагуны, залив и дремлющие 190
Альпы, бесконечная Ломбардская равнина и бездонная синева неба — все покоилось в величественном забытьи. Неожиданно из каналов города вынырнула гондола. Бесшумно, словно призрак, она заскользила по необъят¬ ной глади залива; лодка шла быстро и безостановочно, на¬ правляемая чьей-то умелой и нетерпеливой рукой. По тому, как стремительно неслось суденышко, было понятно, что одинокий гребец в нем очень торопился. Гондола дви¬ галась в сторону моря, направляясь к выходу из залива, расположенному между южной его оконечностью и зна¬ менитым островом Святого Георга. С полчаса гондольер продолжав грести без передышки; при этом он то огля¬ дывался назад, словно спасался от погони, то напряженно смотрел вперед, выдавая горячее стремление побыстрее достичь своей цели, которая пока оставалась скрытой от его глаз. Наконец, когда гондолу отделил от города ши¬ рокий водный простор, гребец дал отдых своему веслу, а сам занялся напряженными, тщательными поисками. Совсем близко от выхода в открытое море он заметил маленькое черное пятнышко. Весло с силой разрезало воду, й гондола, резко изменив направление, снова понес¬ лась вперед, что означало конец сомнений гребца. Вскоре при свете луны стало заметно, как черное пятнышко ка¬ чается на волнах. Затем оно начало приобретать очерта¬ ния и размеры лодки, которая, очевидно, стояла на якоре. Гондольер перестал грести и наклонился вперед, при¬ стально всматриваясь в этот неясный предмет, словно всеми силами пытался заставить свои глаза видеть зорче. В этот момент над лагуной послышалось тихое пение. Го¬ лос певца был слаб и чуть дрожал, но пел он музыкально и чисто, как обычно поют в Венеции. Это человек в лод¬ ке, видневшейся вдалеке, коротал время, скрашивая свое одиночество рыбацкой песней. Мелодия была приятная, но звучала так жалобно, что навевала печаль. Песшо эту знали все, кто работал веслом на каналах; была она зна¬ кома и нашему гондольеру. Он подождал окончания куп¬ лета и сам пропел следующий. Так певцы продолжали чередоваться вплоть до последнего куплета, который ис¬ полнили вместе.
– С окончанием песни гондольер вновь принялся вспени¬ вать воду веслом, и вскоре обе лодки оказались рядом. — Рано же ты забрасываешь свою снасть, Антонио, — сказал прибывший, перебираясь в лодку старого рыбака, 191
уже хорошо знакомого читателю. ^.Мнбгах людей /беседа с Советом Трех заставила бы провести ночь без сна № в молитвах; — Нет в Венеции часовни, Якопо, в которой грешнику так легко открыть свою душу, как здесь. Здесь; среди пу¬ стынных лагун, я оставался наедине с богом, и перед моим взором растворялись ворота рая. — Такому, как ты, не нужны йкойы, чтобы прийти в молитвенное настроение. — Я вижу образ спасителя, Якопо, в этих ярких "звез¬ дах, в луне, в синем небе, в туманных очертаниях гори¬ стого берега, в волнах; по которым мы йлывем!;. Да что там —далке в моем дряхлом теле, как и во всем, что со¬ здано мудростью всевышнего и его могуществом. Много молитв прочел я с тех пор, как взошла луна. — Неужели йривычка молиться так сильна в тебе, что ты размышляешь о боге и своих грехах, даже когда удишь рыбу? — Бедняки должны работать, грешники — молиться. Мои мысли в последнее время были настолько поглощёйы мальчиком, что я забывал о еде. И если я вышел, рыба¬ чить позже или раньше обычного, то это лишь потоку, что горем сыт'не будешь. — Я подумал о твоем положении, честный Антонио; вот здесь то, что поддержит твою жизнь и укрепит муже¬ ство. Взгляни сюда, — добавил браво, протянув руку к своей гондоле и вытаскивая оттуда корзинку. — Вот хлеб из Далмации, вино из 10жйо5и: Италии и инжир Деван¬ та — поешь и ободрись. Рыбак грустно взглянул на яства, ибо пустой желудок настойчиво взывал к слабости естества, но рука его не вы? пустила удочки. — И все это ты даришь мне, Якощ>? — спросил он, и в голосе его,, несмотря на решимость отказаться от /уго¬ щения, слышались муки голода. — Антонио, это все лищь .скромное приношение чело¬ века, который уважает тебя и чтдт твое мужество. — Ты купил это на свой заработок? — А как же иначе? Я не нищий, слава богу* а в Вене¬ ции немного найдется людей, кто дает, когда их не про¬ сишь. Ешь без опасений; редко угостят тебя от !более .чистого сердца. 192
— Убери это, Якопо, если любишь меня. Не искушай больше, цока я в силах терпеть. — Как! Разве на тебя наложена эпитимья? — по¬ спешно спросил Якопо. — Нет, нет. Давно уже не было у меня ни досуга, нц решимости, чтобы пойти на исповедь. — Тогда почему же ты не хочешь принять дар друга? Вспомни о своих годах и нужде. — Я не могу есть то, что куплено ценою крови! Браво отдернул руку, словно коснулся огня. Луна осветила в этот миг его сверкнувшие глаза, и, хотя чест¬ ный Антонио считал себя, по существу, правым, он почув¬ ствовал, как сердце его обливается кровью, когда он встретился с яростным взглядом своего товарища. После¬ довала долгая пауза, во время которой рыбак старательно хлопотал над своей удочкой, впрочем соверпшнно не ду¬ мая о своем улове. — Да, я сказал так, Якопо, — наконец произнес ры¬ бак, — и язык мой всегда говорит то, что я думаю. Убери свою еду и забудь о том, что было. Ведь я сказал это не из презрения к тебе, но заботясь о своей собственной душе. Ты знаешь, как я горюю о мальчике, но после него горше, чем кого бы то ни было из падших, я готов опла¬ кивать тебя. Браво не отвечал. В темноте слышалось лишь его тя¬ желое дыхание. — Якопо, — с волнением заговорил опять рыбак, — пойми же меня. Жалость страдальцев и бедняков не по¬ хожа на презрение знатных богачей. Если я и коснулся твоей раны, то ведь не грубым каблуком. Боль, которую ты сейчас ощущаешь, дороже самой большой из прежних твоих радостей*.. — Довольно, старик, — сказал браво сдавленным голо¬ сом,— твои слова забыты. Ешь без опасений: угощение куплено на заработок не менее чистый, чем деньги, со¬ бранные нищим монахом. — Лучше я буду надеяться на милость святого Анто¬ ния и свой крючок, — просто ответил старик. — Мы, с ла¬ гун, привыкли ложиться спать без ужина. Убери корзину, добрый Якопо* и давай поговорим о другом. Браво не предлагал больше рыбаку свое угощение. Он отставил корзину в сторону и сидел, размышляя над про¬ исшедшим. 193