Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
украшенную драгоценными реликвиями греческого искус¬ ства, и оставили в нефе собора. Всю ночь пред алтарем мерцали свечи, освещая бледное лицо покойного; величе¬ ственная церемония католического обряда длилась до рас¬ света. Священники сменяли друг друга, служа заупокойные мессы, и толпа со вниманием слушала их, словно и их собственные честь и достоинство возвышены тем, что од¬ ному из рыбаков оказываются такие почести. На пло¬ щади стали постепенно появляться люди в масках, но казалось, что это столь оживленное в ночные часы место едва ли скоро примет свой обычный вид после та¬ кой внезапной и сильной тревоги. Глава XXIII Это — от юной леди, Она последний отпрыск Известного влиятельного рода. Роджерс Причалив к набережной, рыбаки все до единого оста¬ вили гондолу республики. Донна Виолетта и ее настав¬ ница со страхом прислушивались к шуму удалявшейся толпы; они совершенно не знали, отчего отец Ансельмо покинул их, равно как и причины необычного события, участницами которого они так неожиданно оказались. Мо¬ нах лишь сказал своим спутницам, что его просят отслу¬ жить мессу, и ни словом не обмолвился о том, что они находятся во власти толпы рыбаков. Однако достаточно было донне Флоринде выглянуть в окно каюты и услы¬ шать вокруг крики, чтобы кое о чем догадаться. Ей стало ясно, что при таких обстоятельствах самым разумным было держаться подальше от посторонних взглядов. Лишь когда мятежники удалились и воцарилась полная тишина, обе женщины поняли, что судьба наконец предоставила им удобный случай. — Они ушли! — шепнула донна Флоринда, затаив ды¬ хание я прислушиваясь. — И сейчас сюда нагрянет полиция — разыскивать нас. 288
Других объяснений не последовало, потому что в Ве¬ неции с младенчества учили осторожности. Донна Фло- ринда снова
– г- Все равно куда, лишь бы не оставаться здесь, — ответила донна Виолетта. — Иди за мной! Природа зачастую наделяет человека качествами, ко¬ торые заменяют ему опыт и воспитание. Обладай донна Флоринда решительностью и твердостью своей воспитан¬ ницы, она не очутилась бы теперь в одиночестве, так мало свойственном склонностям женщины, а отец Ансельмо не стал бы монахом. Оба пожертвовали своей любовью во имя того, что считали долгом. Жизнь донны Флоринды была лишена тепла потому, что чувства ее были слиш¬ ком спокойны, и, возможно, по той же уважительной при¬ чине она осталась одинокой. Виолетта была совсем иной. Она всегда предпочитала действовать, а не размышлять, и, хотя обычно успех со¬ путствует людям более спокойного характера, из. этого правила бывают и исключения. В создавшемся положе¬ нии любое действие было лучше, чем бездействие^ 289
Едва закончив фразу, донна Виолетта скрылась под аркадами Бролио. Донна Флоринда последовала за моло¬ дой девушкой скорее из любви к ней, чем выполняя на¬ ставления монаха или движимая собственным разумом. Первым смутным желанием донны Виолетты было бро¬ ситься к ногам дожа, в жилах которого текла кровь и ее предков; но, услыхав доносившиеся со стороны дворца крики, она поняла, что там происходит и что проникнуть туда невозможно. — Давай вернемся улицами в твой дом, дитя мое, — сказала донна Флоринда, плотнее укутываясь в манти¬ лью. — Я уверена, что никто нас не оскорбит. В конце концов, даже сенат должен отнестись к нам с уважением. — И это говоришь ты, Флоринда! Ты, которая столь¬ ко раз трепетала перед гневом сената! Ну что ж, иди, если хочешь! Я больше не принадлежу сенату —моей судьбой отныне распоряжается дон Камилло Монфорте! Донна Флоринда не хотела с ней спорить, и, так как в такую минуту слово бывает за более энергичной, она безропотно подчинилась решению своей воспитан¬ ницы. Донна Виолетта двинулась вдоль портиков, ста¬ раясь все время находиться в их тени. Проходя мимо во¬ рот, обращенных к морю, беглянки смогли разглядеть, что творится во дворе Дворца Дожей. Это зрелище заста¬ вило их еще более ускорить шаги, и они уже не бежали, а просто летели вдоль аркад. Через минуту беглянки очу¬ тились на мосту, пересекавшем канал Святого Марка. Не¬ сколько матросов на фелукках с любопытством взглянули на них, но, в общем, вид испуганных женщин, бежавших от толпы, не привлекал особенного внимания. В это мгновение на набережной появилась темная мас¬ са людей, двигавшихся навстречу беглянкам. В лунном свете блестело оружие и все отчетливей слышалась ров¬ ная поступь гвардейцев. Это шла из казарм далматинская гвардия. Беглянки очутились в западне. Решительность и самообладание — качества весьма различные, и донна Виолетта не сразу сообразила, как того требовали обстоятельства, что их бегство будет со¬ чтено наемниками таким же естественным, каким оно по¬ казалось морякам в порту. Страх буквально ослепил бег¬ лянок, и так как единственной их целью было найти убе¬ жище, то, представься им случай, они стали бы искать его даже в здании суда. Поэтому они вбежали в первую 290
и единственную попавшуюся им на пути дверь. Их встре¬ тила девушка, встревоженное лицо которой являло не¬ обычное сочетание самоотречения и страха. — Здесь вы в безопасности, благородные синьоры, — сказала девушка с мягким венецианским акцентом. — Никто не осмелится причинить вам зло в этих стенах. — Чей это дворец? & задыхаясь, спросила донна Вио¬ летта. — Если владелец его знатный человек, он не от¬ кажет в гостеприимстве дочери синьора Тьеполо. — Вы желанная гостья, синьора, — приветливо отве¬ тила девушка, ведя женщин внутрь здания. = Вы при¬ надлежите к знатному роду? — Мало найдется патрициев в республике, с кото¬ рыми я не была бы связана узами старинного родства, дружбы и уважения. Ты служишь благородному госпо¬ дину? — Первому в Венеции, синьора! — Назови его, чтоб мы могли просить у него убе¬ жища, сообразно нашему происхождению. — Святой Марк. Донна Виолетта и ее наставница на мгновение за¬ мерли. — Может быть, мы нечаянно вошли во Дворец Дожа? — Это невозможно, синьора, дворец отделен от этого здания каналом. И все же хозяин здесь — Святой Марк. Я надеюсь, вы не сочтете себя в меньшей безопасности, узнав, что укрылись в здании тюрьмы, у дочери здешнего смотрителя. Минута опрометчивых решений прошла, и настал че¬ ред размышлений. — Как зовут тебя, дитя мое? спросила донна Фло- ринда, выступая вперед и завладевая беседой, когда ее спутница от удивления смолкла. — Мы искренне благо¬ дарны тебе за то, что ты не закрыла перед нами дверь в такую тревожную минуту. Так как же зовут тебя? — Джельсомина, — скромно ответила девушка. — Мой отец смотритель тюрьмы. Я увидела, как вы бежали по набережной, оказавшись между далматинцами и ревущей толпой, и подумала, что, наверно, даже тюрьма пока¬ жется вам сейчас желанным убежищем. — Твое доброе сердце не ошиблось. — Если б я знала, синьора, что вы из дома Тьеполо, я поторопилась бы еще более, потому что мало осталось 291
потомков этой благородной семьи и немногие из тех, кто остался жив', окажут нам эту честь. Виолетта кивком поблагодарила девушку за любез¬ ность, но, вероятно, уже сожалела о том, что, гордясь своим происхождением, так неосторожно выдала себя. — Не можешь ли ты проводить нас в какое-нибудь более укромное место? — спросила она, заметив, что их объяснение происходит в коридоре. Вы будете чувствовать себя здесь так же уединен¬ но, как в вашем собственном дворце, синьоры, — ответила Джельсомина, ведя их боковым коридором в квартиру своего отца, из окон которой она и увидала двух женщин, бежавших в испуге по набережной. — Никто не приходит сюда, кроме отца и меня самой, да и он всегда занят сво¬ ими делами. — Разве у вас нет слуг? — Нет, синьора. Гордость не должна мешать дочери тюремного смотрителя делать все самой. — Это ты хорошо сказала. Такая умная девушка, как ты, милая Джельсомина, конечно, поймет, что нам не при¬ стало быть в этих стенах, даже случайно; поэтому ты сделаешь нам большое одолжение, если позаботишься о том, чтобы никто не узнал о нашем здесь пребывании. Мы доставляем тебе много хлопот, но ты будешь возна¬ граждена. Вот деньги. Джельсомина ничего не сказала, но ее обычно бледное лицо залилось краской. — Прости, я в тебе ошиблась, — сказала донна Фло- ринда, пряча монеты и беря Джельсомину за руку. — Если я причинила тебе боль, то лишь боясь позора, что нас увидят здесь. Краска на щеках девушки стала еще ярче, и губы ее задрожали. — Значит, находиться в этих стенах позор для невин¬ ного человека? — спросила она, по-прежнему не подымая глаз. — Я уже давно подозревала это, но никто еще ни разу не говорил так в моем присутствии. — Да простит меня дева Мария! Если я хоть словом тебя обидела, то поверь, сделано это было невольно! — Мы бедны, синьора, а нужда заставляет делать то, что, быть может, противоречит нашим желаниям. Я по¬ нимаю ваши опасения и сделаю все, чтобы никто не знал 292
о вашем присутствии. И все же нет большого греха в том, что вы зашли сюда! Джельсомина ушла, а беглянки, оставшись наедине, долго еще удивлялись тому, что встретили чуткость и де¬ ликатность там, где этого, казалось бы, менее всего можно было ожидать. — Вот уж не думала найти такую тонкость души в тюремных стенах! — воскликнула Виолетта. — Во дворцах ведь тоже много несправедливости и произвола, и не надо лишь понаслышке осуждать все, что делается здесь. Но, по правде говоря, эта девушка — приятное исключение, и мы должны быть благодар¬ ны святому Теодору, что встретили ее на нашем пути. — Можно ли полнее выразить свою благодарность, чем довериться ей? Донна Флоринда была старше своей воспитанницы и менее склонна доверять внешности человека, но живой ум и высокое происхождение Виолетты давали ей преиму¬ щества, перед которыми не всегда могла устоять донна Флоринда. Джельсомина вскоре вернулась, и женщины еще не успели ничего решить. — У тебя есть отец, Джельсомина? — сказала Виолет¬ та, взяв руку девушки. — Да благословенна будет пресвятая дева Мария, я не лишена такого счастья! — Да, это счастье, потому что никакая корысть и че¬ столюбие не вынудит отца продать свое дитя. А твоя мать жива? — Она давно не встает с постели, синьора. Я знаю, нам не следует здесь жить, но вряд ли мы найдем место, где матери было бы спокойней, чем тут, в тюрьме. — Даже здесь, Джельсомина, ты счастливее меня. У меня нет ни отца, ни матери и даже нет друзей. — И это говорит синьора из рода Тьеполо? — В этом грешном мире не все обстоит так, как ка¬ жется с первого взгляда, милая Джельсомина. И нам на долю выпало немало страданий, хотя в нашем роду было много дожей. Ты, вероятно, слышала, что от дома Тьеполо осталась всего лишь одинокая юная, как ты, девушка, которую отдали под опеку сената? — В Венеции не часто говорят о подобных вещах, синьора, к тому же я очень редко выхожу на улицу. Но 293
все же я слыхала о красоте и богатстве донны Виолетты, Надеюсь, что она действительно богата, а ее красоту я вижу теперь сама, Виолетта покраснела от смущения и удовольствия, — Те, кто говорит так, слишком добры к сироте, сказала она, — хотя мое роковое богатство они оценили правильно. Ведь ты, наверно, знаешь, что сенат берет на себя заботу обо всех осиротевших девушках из знатных семей. — Откуда мне знать, синьора? Святой Марк, видно, милостив, если это так! — Ты теперь будешь думать иначе, Джельсомина. Ты молода и, наверно, проводишь все свое время в одиноче¬ стве? — Да, синьора. Я редко хожу куда-нибудь, кроме ком^ наты больной матери или камеры какого-либо несчаст¬ ного заключенного. Виолетта взглянула на свою наставницу, явно сомне¬ ваясь в том, что эта девушка, столь далекая от всего мир¬ ского, сможет оказать им помощь. Тогда ты едва ли поймешь, что знатная синьора может быть вовсе не расположена уступать настояниям сената, который распоряжается ее желаниями и чувст¬ вами, как ему вздумается. Джельсомина внимательно смотрела на говорившую, и ей, очевидно, было непонятно, о чем идет речь. Виолет¬ та снова взглянула на донну Флоринду, словно прося помощи. — Женский долг часто бывает очень нелегким, — вступила в разговор донна Флоринда, чутьем угадывая смысл взгляда своей спутницы. Наши привязанности не всегда соответствуют желаниям наших друзей. Нам запрещено распоряжаться своей судьбой, но мы не можем всегда повиноваться! —’ Да, я слышала, что благородным девицам не раз¬ решают видеть того, с кем, они будут обручены. Если это то, о чем вы говорите, синьора, такой обычай всегда казался мне несправедливым,' если не сказать — же¬ стоким. — А девушкам твоего круга позволено выбирать дру¬ зей из тех, кто, возможно, станет близок ее сердцу? — спросила Виолетта. 294
*— Да, синьора, такой свободой мы пользуемся даже в тюрьме. — Тогда ты счастливей тех, кто живет во дворцах! Я доверяюсь тебе: ведь ты не выдашь девушку, которая стала жертвой несправедливости и принуждения? Джельсомина подняла руку, словно желая предосте¬ речь свою гостью, и прислушалась. — Немногие входят сюда, — сказала она, но суще¬ ствуют всякие способы подслушивать тайны, о которых я ничего не знаю. Пойдемте подальше отсюда. Тут есть одно место, где можно разговаривать свободно. Джельсомина повела женщин в маленькую комнатку, в которой обычно разговаривала с Якопо. — Вы сказали, синьора, что я не способна выдать де¬ вушку, которая стала жертвой несправедливости, и вы не ошиблись. Переходя из одной комнаты в другую, Виолетта имела время поразмыслить обо всем происшедшем и решила в дальнейшем быть более сдержанной. Но искреннее уча¬ стие, с каким отнеслась к ней Джельсомина, девушка с мягким характером, скромная и застенчивая, настолько расцоложило откровенную по природе Виолетту, что опа незаметно для себя самой вскоре поведала дочери тюрем¬ щика почти все обстоятельства, которые в конце концов привели к их встрече. Слушая ее, Джельсомина побледнела, а когда донна Виолетта закончила свой рассказ, она вся дрожала от вол¬ нения. — Сопротивляться власти сената не так просто, — еле слышно промолвила Джельсомина. — Вы понимаете, синь¬ ора, какой опасности подвергаетесь? Даже если я этого не понимала, то теперь слишком поздно менять свои намерения. Я — жена герцога святой Агаты и никогда не стану женой другого! — Боже! Это правда. Все же, наверно, я бы скорей умерла в монастыре, чем ослушалась сената. 5— Ты не знаешь, милая Джельсомина, как отважны бывают жены, даже такие молодые, как я! По детской привычке ты еще очень привязана к отцу, но придет день, когда все твои мысли будут сосредоточены на дру¬ гом человеке. Джельсомина подавила волнение, и ее лучистые глаза засветились* 295
— Сенат страшен, — сказала она, но, наверно, еще страшнее расстаться с тем, кому перед алтарем поклялась в любви и верности... — Удастся ли тебе спрятать нас, — прервала ее донна Флоринда, — и сможешь ли ты помочь нам скрыть¬ ся, когда уляжется тревога? — Нет, синьора, я плохо знаю улицы и площади Ве¬ неции. Пресвятая дева Мария, как бы я хотела знать го¬ род так, как моя двоюродная сестра Аннина, которая ухо¬ дит, если ей вздумается, из лавки своего отца на Лидо или с площади Святого Марка на Риальто! Я пошлю за ней, и она что-нибудь для нас придумает. — У тебя есть двоюродная сестра Аннина? — Да, синьора, она дочь родной сестры моей матери. — И виноторговца, по имени Томазо Торти? — Неужели благородные дамы Венеции так хорошо знают людей низшего сословия? Это порадует Аннину; ей очень хочется, чтобы ее замечали патриции. — И она бывает здесь? — Редко, синьора, мы с ней не слишком дружны. Мне кажется, Аннина находит, что я, простая и неопытная де¬ вушка, недостойна ее общества. Но в минуту такой опас¬ ности, я думаю, она не откажется вам помочь. Я знаю, что она не слишком любит Святого Марка: мы с ней как- то говорили об этом, и сестра отзывалась о республике более дерзко, чем следовало бы в ее возрасте, да еще в та¬ ком месте. — Джельсомина, твоя сестра — тайный агент поли¬ ции, и ты не должна доверять ей... — Как, синьора! — Я говорю не без основания. Поверь мне, она зани¬ мается недостойными делами, и ты будь с ней осторожна. — Благородные синьоры, я не скажу ничего, что могло бы доставить неудовольствие людям вашего проис¬ хождения, находящимся в таком затруднительном поло¬ жении, но вы не должны убеждать меня дурно думать о племяннице моей матери! Вы несчастливы, и у вас есть причины ненавидеть республику, но я не хочу слушать, как вы говорите дурно о моей кузине. Донна Флоринда и даже ее менее опытная воспитан¬ ница достаточно хорошо знали человеческую натуру, что¬ бы увидеть в этом благородном недоверии доказательство честности той, которая его проявила, и они благоразумно 296
ограничились лишь тем, что настояли, чтобы Аннина ни в коем случае не узнала об их присутствии. Затем все трое стали размышлять, как беглянкам незаметно скрыть¬ ся из тюрьмы, когда настанет благоприятная минута. По совету гувернантки, Джельсомина послала одного из тюремных привратников посмотреть, что делается на площади. Ему было поручено также, но с осторожностью, чтобы не вызвать у него подозрения, разыскать монаха- кармелита. Вернувшись, привратник сообщил, что толпа покинула дворец и перешла в собор, перенеся туда тело рыбака, который накануне столь неожиданно занял пер¬ вое место в регате. — Прочтите молитву и ложитесь спать, прекрасная Джельсомина, — сказал привратник. — Рыбаки перестали кричать и начали молиться. Эти босоногие негодяи так обнаглели, словно республика Святого Марка досталась им по наследству! Благородным патрициям следовало бы проучить их, отослав каждого десятого на галеры. Злодеи! Осмелились нарушить тишину благопристойного города своими грубыми жалобами! — Ты ничего не сказал про монаха. Он там, вместе с мятежниками? — Какой-то монах стоит там у алтаря, но кровь моя закипела при виде того, как эти бездельники нарушают покой благородных людей,, и я не заметил ни возраста, ни внешности монаха. — Значит, ты не выполнил моего поручения. Теперь уже поздно исправлять твою ошибку. Возвращайся к своим обязанностям. — Тысячу извинений, прекраснейшая Джельсомина, но, когда я несу службу и вижу, как толпа нарушает по¬ рядок, я не могу сдержать негодование! Пошлите меня на Корфу или на Кандию, если хотите, и я расскажу вам, какого цвета там каждый камень в стенах тюрем, только не посылайте меня к мятежникам! Я чувствую отвраще¬ ние при виде всякого злодейства. Джельсомина ушла, и привратник был вынужден из¬ ливать свое негодование в одиночестве. Одна из целей угнетения — создать своего рода лест¬ ницу тирании от тех, кто правит государством, до тех, кто властвует хотя бы над одной личностью. Тому, кто привык наблюдать людей, не надо объяснять, что никто не бывает столь высокомерен с подчиненными, как те, 297