Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
=- Такая неопределенность мне не подходит! Прощай, Осия, поищу где-нибудь еще. — Если бы вам предстояло уплатить эти деньги за брачную церемонию, вы и то, наверно, спешили бы не больше! Надеюсь, два моих друга сейчас дома, и часть денег будет у меня на руках. Я не могу полагаться на такую случайность. *— Вы ошибаетесь, синьор, риск очень невелик, так как один из них прикован к постели, а второй не пропус¬ кает дня, чтоб не навестить его. — Никакая случайность не должна грозить нашему договору. Деньги под залог и твоя совесть— как третей¬ ский судья! Я не хочу вступать в сомнительные сделки, за которыми последует отказ под предлогом того, что дру¬ гие стороны не удовлетворены. ^ Праведный Даниил! Чтоб услужить вам, я, пожа¬ луй, рискну! Один известный ювелир — Лёви из Ливор¬ но — оставил мне кошелек как раз с нужной вам сум¬ мой; на указанных условиях я могу воспользоваться этими деньгами и вернуть их ему спустя некоторое время. — Очень благодарен тебе, Осия, — сказал незнакомец, слегка приподняв и тут же опустив маску. — Это сущест¬ венно сократит наши переговоры. Деньги того ювелира у тебя с собой? Осия остолбенел. Приподнятая маска раскрыла ему две истины: во-первых, он доверил свои сомнения насчет намерений сената по отношению к донне Виолетте како¬ му-то незнакомцу и, во-вторых, откровенно признав, что располагает необходимой суммой, он лишился единствен¬ ного предлога, под которым ему удалось бы отказать в деньгах Джакомо Градениго. — Надеюсь, что, узнав во мне старого клиента, ты не станешь расстраивать нашу сделку, Осия? — спросил распутный наследник сенатора, почти не скрывая иро¬ нии. — Отец Авраам! Да знай я, что передо мной синьор Джакомо, мы давно бы уже закончили наши переговоры! — Ну конечно, ты сразу сказал бы,
Он может быть совершенно спокоен: ведь это ты занял у него деньги, чтобы одолжить их мне! — Синьор, вы ставите мою совесть в неловкое поло¬ жение. Вы должны мне теперь около шести тысяч цехи¬ нов, и если б я поверил вам эти деньги на слово, а вы по¬ том вернули бы их мне — два предположения явно несбы¬ точных, — то естественная забота о собственном благопо¬ лучии могла бы заставить меня подать векселя ко взыс¬ канию и тем самым подвергнуть опасности состояние Леви. — Сговаривайся со своей совестью как хочешь, Осия. Ты признался, что деньги у тебя есть, и вот тебе в залог драгоценности, а мне давай цехины! Возможно, тон молодого Градениго не тронул бы ка¬ менное сердце ювелира, ибо ему были присущи все недо¬ статки человека, осуждаемого общественным мнением, но, когда, оправившись от изумления, старик стал объяснять патрицию свои опасения по поводу участи донны Вио¬ летты (брак которой был известен лишь его свидетелями членам Совета Трех), он, к своей величайшей радости, обнаружил, что деньги требовались Джакомо именно для того, чтобы увезти девушку в какое-нибудь тайное убе¬ жище. Все дело предстало теперь в ином свете. Так как драгоценности, предложенные в залог, стоили требуемой суммы да к тому же появилась некоторая надежда, что благодаря римским владениям донны Виолетты он смо¬ жет взыскать с Джакомо старые долги, Осия счел даже выгодным ссудить молодому патрицию деньги, якобы принадлежащие Леви. Как только обе стороны поняли друг друга, они вместе покинули площадь, чтобы завер¬ шить свою сделку. Глава XXI За Кедом мы пойдем/ Пойдем за Кедом! Шекспир, «Генрих VI» Ночь тянулась медленно. Музыка вновь нарушила хрупкую тишину города, и гондолы патрициев засколь¬ зили по каналам. Робкий взмах руки из кабины гондолы приветствовал встречную лодку, но в этом городе тайн и 268
подозрений редко кто задерживался, чтобы поболтать. Настороженность настолько вошла в плоть и кровь вене¬ цианцев, что они не решались даже открыто наслаж¬ даться вечерней прохладой. Среди легких и пестрых лодок патрициев на Большом канале появилась гондола гораздо большего размера, но весьма непритязательная на вид, и это показывало, что она предназначена для обычных нужд. Лодка двигалась медленно, словно гондольеры были утомлены или просто никуда не спешили. Рулевой искусно направлял лодку одной рукой, а три гребца время от времени лениво каса¬ лись веслами воды. Словом, о гондоле можно было подумать, что она воз¬ вращается с прогулки по Бренте1 или с каких-нибудь дальних островов. Неожиданно гондола свернула с середины канала, по которому скорее скользила, чем плыла, и помчалась по одному из пустынных каналов города. С этой минуты она шла быстро и вскоре очутилась в самом бедном квартале Венеции. Там она остановилась у какого-то склада, и один из гребцов ,поднялся на мост; остальные гондольеры развалились на скамьях лодки, словно отдыхая. Пройдя через мост, гребец миновал несколько узких переулков, каких много в этом тесном городе, и тихонько постучал в окно, которое вскоре отворилось. Женский го¬ лос спросил: — Кто там? — Это я, Аннина, —^ ответил Джино, бывший здесь частым гостем. — Открывай скорей, у меня спешное дело. Аннина повиновалась, убедившись, что Джино был один. — Ты пришел некстати, Джино, — сказала дочь вино¬ торговца. — Я только собиралась пойти на площадь Свя¬ того Марка подышать вечерним воздухом. Отец и братья уже вышли, а я осталась проверить засовы. — В их гондоле поместится четвертый? — Они пошли пешком. — А ты ходишь по улицам одна в такой час? — Это тебя не касается, — раздраженно ответила Аннина. — Хвала святому Теодору, я еще не раба у слуги неаполитанца! 1 Б р о н т а — река, впадающая в Венецианский залив. 269
— Неаполитанец.—знатный и могущественный вель¬ можа, Аннина, он сам добр к своим слугам и имеет право требовать уважения к ним. — Ему еще понадобится его могущество. Но почему ты пришел сюда в такое неурочное время? Твои посеще¬ ния мне вообще не очеиь-то приятны, а когда я занята другими делами, они и совсем ни к чему! Если бы гондольер и в самом деле глубоко любил Аннину, ее прямота могла бы серьезно огорчить его, но Джино выслушал ее с тем же равнодушием, с каким она говорила с ним. — Я привык к твоим капризам, — сказал он, опус¬ каясь на скамью и всем своим видом показывая, что во¬ все не намерен уходить. — Наверно, какой-нибудь пат¬ риций послал тебе воздушный поцелуй, когда ты пере¬ ходила мост Святого Марка, или у отца твоего выдался удачный денек на Лидо, вот гордость тебя и распирает. — Бог ты мой! Послушать этого молодца, можно по¬ думать, что между нами уже все договорено и он только и ждет в ризнице, когда зажгутся свечи и начнется вен¬ чание! Да кто ты мне, Джино Туллйни, чтобы так раз¬ говаривать со мной? — А кто ты такая, Аннина, что разыгрываешь жалкие шутки с поверенным дона Камилло? — Убирайся отсюда, наглец! Мне некогда болтать с тобой! — Ты что-то очень спешишь сегодня, Аннина. ^ Хочу поскорей отвязаться от тебя! Выслушай меня, Джиио, и запомни каждое слово, потому что больше ты от меня ничего не услышишь. Песенка твоего хозяина спета, и скоро его с позором вышлют из Венеции, а за¬ одно с ним и всех его ленивых слуг! Я же предпочитаю остаться в родном городе. Гондольер с искренним равнодушием рассмеялся над ее деланным высокомерием. Но, вспомнив о своем пору¬ чении, он тут же принял серьезный вид и попытался успокоить гнев своей ветреной подруги, обратившись к ней в почтительном тоне: — Да защитит меня святой Марк, Аннина! — сказал он. — Если нам и не суждено преклонить вместе колена перед алтарем, то почему бы нам не заключить выгодную сделку? Я ^привел сюда, в этот мрачный канал, к самым твоим дверям, полную гондолу такого сладкого и выдер¬ 270
жанного вина, каким даже отцу твоему редко приходи¬ лось торговать, а ты обращаешься со мной, как с собакой, которую гонят из церкви! — У меня сегодня нет времени ни для тебя, ни для твоего вина, Джино! И, если бы ты меня здесь не задер¬ жал, я давно веселилась бы на свободе. — Запри-ка ты дверь, милая, и не чинись со старым другом, — сказал гондольер, вставая, чтобы помочь ей. Девушка поймала его на слове, и, весело принявшись за дело вдвоем, они скоро заперли все двери и очутились на улице. Их путь лежал через мост, о котором уже упо¬ миналось. Джино показал на гондолу и сказал: — Ну, не соблазнишься, Аннина? — Твоя неосторожность когда-нибудь сослужит нам плохую службу — разве можно привозить контрабанди¬ стов так близко к нашему дому? — Смелость устранит всякое подозрение. *—* А каких виноградников вино? — С подножия Везувия, и жар вулкана позолотил его кисти. Да если мои друзья продадут этот напиток ста¬ рому Беппо, вашему врагу, твой отец будет проклинать этот час всю жизнь! Аннина, всегда готовая заключить выгодную сделку, с жадностью посмотрела в сторону гондолы. Большой бал¬ дахин был задернут, но воображение Аннины с готовно¬ стью подсказывало ей, что там полным-полно мехов с чу¬ десным вином из Неаполя. — Это твой последний приезд к нам, Джино? — Как ты захочешь. Ну, спустись в гондолу, попро¬ буй вино... Аннина заколебалась, и, как обычно поступают жен¬ щины, когда они колеблются, согласилась. Они быстро подошли к лодке, и, не обращая внимания на гондолье¬ ров, растянувшихся на скамьях, Аннина сразу же скользнула под балдахин. Там, облокотясь на подушки, лежал пятый гондольер: оказалось, что гондола выгля¬ дела внутри как городская лодка и ничуть не походила на лодки контрабандистов. — Я не вижу ничего интересного для себя! ^восклик¬ нула разочарованная Аннина. — У вас какое-нибудь дело ко мне, синьор? — Добро пожаловать! На этот раз мы не расстанемся так скоро. 271
Говоря это, незнакомец- встал и положил руку на плечо Аннины; перед ней стоял дон Камилло Монфорте. Аннина была слишком ловкой обманщицей, чтобы чем- нибудь проявить свой притворный или действительный испуг, которому так легко поддаются женщины. Овладев собой, хотя ноги ее дрожали, она сказала нарочито шут¬ ливым тоном: — Я вижу, герцог святой Агаты оказал честь контра¬ бандной торговле? — Я здесь не для шуток, девушка, в чем ты сама су¬ меешь убедиться! Перед тобой выбор: откровенное при¬ знание или мой справедливый гнев. Дон Камилло говорил спокойно, но его тон и весь его вид не оставляли сомнений в его решимости. — Какого признания ждет ваша светлость от дочери бедного виноторговца? — спросила Аннина невольно дрог¬ нувшим голосом. — Я хочу знать правду! И помни, на этот раз ты не уйдешь отсюда прежде, чем я ее узнаю. С венецианской полицией я теперь не в ладах, и твое присутствие здесь — первый шаг в осуществлении моего замысла. — Поступок довольно дерзкий в центре Венеции, синьор герцог. — За последствия отвечаю я сам. Тебе же остается только во всем признаться — это в твоих интересах. — С моей стороны не будет большой заслугой сделать то, что меня заставляют, и, если вам угодно узнать то немногое, во что я посвящена, я буду счастлива расска¬ зать вам это. — Говори же, у нас мало времени. — Синьор, я не пытаюсь отрицать, что с вами посту¬ пили несправедливо. Как жестоко обошелся с вами Совет! Такое обращение со знатным иностранцем, который, как каждому известно, имеет право на сенаторские почести, просто позор для республики! Я нисколько не удивлена, что ваша светлость не в большой дружбе с властями. Даже сам святой Марк потерял бы терпение, если бы к нему так отнеслись! — Ну, хватит об этом, девушка, говори о деле! — Все, что я расскажу, синьор герцог, яснее самого солнца, и все это к вашим услугам. Только жаль, что я так мало знаю и не могу доставить вашей светлости боль¬ шого удовольствия. 272
— Это я уже слышал. Рассказывай главное. Аннина, как и большинство итальянок ее класса, ока¬ завшихся в гуще городских интриг, была весьма слово¬ охотлива; теперь же, улучив мгновение, она взглянула в окошко и увидела, что гондола уже выбралась из ка¬ налов и легко скользила по лагунам. Поняв, что она пол¬ ностью во .власти дона Камилло, Аннина решила гово¬ рить более откровенно. — Герцог святой Агаты, наверное, знает, что Совет сумел раскрыть его намерение бежать из города вместе с донной Виолеттой? — Это мне известно. — Почему Совет именно меня сделал служанкой бла¬ городной синьоры, я не в силах объяснить. Боже мой! Когда правительство хочет разъединить двух влюблен¬ ных, оно не должно поручать это таким людям, как я! — Я был терпелив с тобой, Аннина, потому что ждал, когда гондола выйдет за пределы города; теперь же на¬ стало время отбросить всякие увертки и говорить ясно. Где ты оставила мою жену? — Неужели ваша светлость надеется, что Совет со¬ чтет этот брак законным? — Отвечай на мой вопрос, девушка, или я заставлю тебя это сделать! Где ты оставила мою жену?* — Святой Теодор! Я оказалась не нужна слугам рес¬ публики, и они высадили меня на первом же мосту. — Напрасно ты пытаешься обмануть меня! Мне изве¬ стно, что ты была на лагунах до самого вечера, а на за¬ кате солнца заходила в тюрьму Святого Марка. И все это было после того, как ты оставила лодку донны Вио¬ летты. В удивлении Аннины не было и тени притворства: — Пресвятая дева Мария! Вам служат гораздо луч¬ ше, чем полагает Совет! — Ты убедишься в этом на собственном примере, если не скажешь всей правды. Из какого монастыря ты вер¬ нулась? — Я не была в монастыре, синьор! Если ваша свет¬ лость обнаружили, что сенат для большей безопасности ^заключил * синьору Тьеполо в тюрьму Святого Марка, то это не моя вина. — Твои хитрости напрасны, Аннина, — спокойно за¬ метил дон Камилло. — Ты ходила в тюрьму к своей 10 Фенимор Купер, том V 273
сестре Джельсомине, дочери тюремщика, чтобы взять у нее сверток с контрабандным товаром, который давно оставила у этой девушки, не подозревавшей, какое пору¬ чение она выполняла, и чьей неопытностью ты уже не раз успешно пользовалась. Донна Виолетта не какая-нибудь преступница, чтобы заключать ее в тюрьму! ь— Пресвятая матерь божья! ^ воскликнула поражен¬ ная Аннина. Теперь ты видишь, тебе не удастся меня обмануть. Я слишком хорошо знаю все твои поступки, чтобы ты могла сбить меня с толку. Ты редко навещаешь Джель- сомину, но, возвращаясь по каналам в тот вечер... Тут вблизи гондолы раздались крики, и дон Камилло умолк. Выглянув в окно, он увидал множество лодок, мчавшихся по направлению к городу, словно их приво¬ дили в движение одни и те же весла. Звучали разом ты¬ сячи голосов, и иногда взлетавший над ними скорбный крик позволял понять, что флотилия движима одним об¬ щим чувством. Пораженный этим зрелищем и озабочен¬ ный тем, что его гондола находится как раз на пути сле¬ дования нескольких сотен лодок, дон Камилло на мгно¬ вение забыл об Аннине. — Что здесь происходит, Якопо? — негромко спросил он рулевого. — Это рыбаки, синьор, и, судя по всему, они что-то затевают. С тех пор как дож отказался освободить от га¬ лер внука одного из рыбаков, они все время взбудора¬ жены. Гондольеры дона Камилло из любопытства замедлили было ход, но тут же поняли, что необходимо собрать все силы и свернуть с пути движущейся массы рыбачьих ло¬ док, стремившихся к ним, как неотвратимый поток, ибо люди на них орудовали веслами с тем неистовством, какое часто можно видеть у итальянских гребцов. Угрожающий окрик и приказ остановиться убедил дона Камилло в не- обходимости бежать или подчиниться. Он избрал послед¬ нее, так как это меньше всего могло нарушить его соб¬ ственные планы. — Кто вы? — спросил один из рыбаков, принявший на себя роль предводителя. ^ Если вы жители лагун и христиане, присоединяйтесь к вашим друзьям и идите с нами на площадь Святого Марка требовать справедли¬ вости!, 274
— Чем вы все так взволнованы? — спросил дон Камил- ло; для большей безопасности он говорил на венециан¬ ском диалекте, хотя одежда гондольера надежно скрыва¬ ла его высокое положение, Зачем вы здесь, друзья? — Смотри же сам! Дон Камилло обернулся и увидел восковое лицо и за¬ стывший взгляд мертвого Антонио. И тут сотни людей за¬ говорили разом, сопровождая свой рассказ такими яро¬ стными проклятиями и угрозами, что, не будь дон Камил¬ ло подготовлен к этому словами Якопо, он ничего не по¬ нял бы. Рыбаки, ловившие в лагунах рыбу, нашли там тело Антонио, и, строя всевозможные предположения о при¬ чине его смерти, они собрались все вместе и двинулись в путь, как было описано в предыдущей сцене. — Правосудия! — воскликнули одновременно десятки возбужденных голосов, когда кто-то приподнял голову Антонио, чтобы луна осветила ее. — Правосудия во двор¬ це и хлеба на площади! — Просите этого у сената, — сказал Якопо, даже не стараясь скрыть свой насмешливый тон. — Ты думаешь, Антонио пострадал за свою вчераш¬ нюю смелость? — В Венеции случались вещи и более странные! Нам запрещают ловить рыбу в канале Орфано \ чтобы мы не узнали тайн правосудия, а сами посмели утопить нашего товарища среди наших же гондол! — Правосудия! Правосудия! — кричали хриплые го¬ лоса. — Идем на площадь Святого Марка! Положим тело Антонио к ногам дожа! Вперед, братья, кровь Антонио на их руках! Охваченные гневом и несбыточным желанием явить миру свои страдания, рыбаки вновь бросились к веслам, и вся флотилия, как одна лодка, двинулась вперед. Краткая остановка сопровождалась криками, угрозами и прочими действиями, которыми этот легко воспламе¬ няющийся народ выражает обычно свое возмущение; все это произвело на Аннину сильное впечатление. Дон Ка¬ милло воспользовался ее испугом и продолжил допрос, потому что откладывать долее было нельзя. 1 Орфано — венецианский канал, в котором обычно топили тела тайно казненных. 10- 275
Когда взволнованные рыбаки, оглашая окрестности громкими криками, ворвались в устье Большого канала, гондола дона Камилло уже удалялась прочь по широким и спокойным просторам лагун. Глава XXII Клиффорд, Клиффорд! Мы пойдем За королем и Клиффордом/ Шекспир, «Генрих VI» Спокойствие самого высокоорганизованного общества ежечасно может быть нарушено взрывом недовольства. Оградиться от таких бед так же невозможно, как и от мелких проступков; но, когда поток народного возмуще¬ ния сотрясает устои власти, следует предположить, что какой-то глубокий порок кроется в самой системе прав¬ ления. Народ лишь тогда добровольно сплотится вокруг правительства, когда оценит его заботу о себе; и нет бо¬ лее верного признака лицемерия и фальши власти, чем когда она страшится даже дыхания толпы. Ни одно госу¬ дарство не испытывало такого ужаса перед всякого рода внутренними волнениями, как мнимая республика Вене¬ ция. Внутри этой показной и фальшивой системы шел иепрекращающийся естественный процесс разложения, сдерживаемый только бдительностью аристократии и вся¬ кого рода политическими уловками, которые она изобре¬ тала, чтобы не потерять свою власть. Много говорилось о ее освященном веками образе правления и появившейся в результате этого уверенности в своей силе, но попытки себялюбия соперничать с прав¬ дой всегда тщетны. Из всех рассуждений, которыми че¬ ловек пытался прикрыть свои уловки, самым неверным было то, что социальная система остается существовать навеки только потому, что она существует уже давно. Столь же благоразумным было бы утверждать, что у се¬ мидесятилетнего старика шансов на жизнь не меньше, чем у пятнадцатилетнего подростка, или что смерть не является неизбежным уделом всего живого. В период, о котором идет речь, Венецианская респуб¬ лика столь же кичилась своей древностью, сколь и стра¬ 276