Китайская классическая "Книга перемен"
Шрифт:
Глава XII
Современная роль "Книги Перемен" в Китае и Японии (20-30-е годы XX века).
Как известно, в современном Китае еще большую роль играют пережитки феодального строя, поэтому неудивительно, что "Книга перемен" продолжает существовать там не только в качестве объекта филологии и истории, но и в качестве гадательного и философского текста. Еще в 1911 г. В.М.Алексеев мог достать у уличного гадателя тот текст, по которому до нашего времени производятся мантические операции [697] . Это не подлинный текст "Книги перемен", а лишь список гексаграмм с приложением витиеватых изречений неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом Старец Дикий Журавль. Издана она в 1892 г. и представляет собою дешевый ксилограф, полный ошибок. Однако она – несомненное свидетельство того, что "Книга перемен" в современном Китае не только изучается в среде филологов (таких, как Юй Юн-лян, Ху Ши и др.).
697
Из путешествия по Китаю в 1907 г. В.М.Алексеев вынес следующее впечатление: "Видел мальчугана девяти лет, читавшего „И цзин-. Такое не часто бывает!" (Алексеев В.М. В старом Китае. М., 1958, с. 216). АК
Присутствует "Книга перемен" и в эпиграфике, например, в надписях
Техника гадания уличных гадателей упрощена до предела. Вместо классического отсчета 50 стеблей тысячелистника [698] гадатель просто встряхивает бамбуковой кружкой, в которой свободно лежат 64 палочки, пронумерованные от 1 до 64. Выпавшая первой палочка механически указывает гадающему номер гексаграммы [699] . В таком гадании собственно уже утрачен основной смысл мантического использования "Книги перемен", которое по своему замыслу должно указывать сам переход, превращение одной гексаграммы в другую – "изображение" сменжизненных ситуаций [700] .
698
Эта техника гадания подробно описана Р.Вильгельмом. В Китае и Японии о ней существует обширная литература.
699
Ср. описание В.М.Алексеевым аналогичного гадания в храме медицинских божеств: "Перед богом – чаши с гадательными жребиями-палочками, носящими номера серий и порядка. Гадающий становится на колени перед божницей, молится про себя, затем встряхивает чашу и вынимает палочку-жребий. Монах или слуга при храме смотрит в книгу, где выписано все, что положено будто бы духом каждому жребию, в том числе и лекарственные рецепты, и читает это гадающему. Впрочем, если при храме имеются отпечатанные экземпляры оракула, то за некую мзду всякий может купить его, чтобы читать прорицания дома" (Алексеев В.М. В старом Китае, с. 85–86). – А.К.
700
Подобная оценка данной техники гадания неточна. Важнейшее для "Чжоу и" понятие "перемены" отнюдь не сводится к мантической идее трансформации одной гексаграммы в другую при выпадении того или иного количества "старых" (изменяющихся) черт, оно гораздо шире. Кроме того, во-первых, и в этой технике гадания выпадение даже одной "старой" черты вовсе не обязательно, т.е. конечным результатом, как и при "уличном" способе, может быть получение единственной гексаграммы, а во-вторых, существуют, по-видимому столь же древние и почтенные, мантические процедуры, в которых получение одной гексаграммы является принципом, что мы продемонстрировали во вводной статье. В комментируемом суждении Ю.К.Щуцкого проявился его общий негативизм по отношению к мантико-практической стороне "Чжоу и", которой он решительно предпочел философско-теоретическую сторону. – А.К
Наряду с этим чисто мантическим применением "Книги перемен" в Китае до последнего времени существовало и ее этико-мистическое использование как "книги мудрости". Оно было сосредоточено в мистическом братстве "Дао-дэ сюэ-шэ" ("Научное общество морали") в Пекине. К нему, как указал Руссель, принадлежал и Р.Вильгельм, чей перевод "Книги перемен" отражает ее интерпретацию в этом братстве, недавно, по слухам, закрытом китайским правительством.
В Японии мы видим почти то же, что и в Китае. Наряду с университетским научным исследованием памятника существует и гадание по "Книге перемен". В 1928 г. на улицах японских городов (Токио, Осака, Киото, Кобэ и др.) мне приходилось много раз видеть вывески профессиональных гадателей. Тогда же мне удалось достать "Лекции" Охата Дзюсая – своего рода учебник гадания по "Книге перемен", построенный на подлинном ее тексте (каноне, "Туань чжуани" и обеих "Сян чжуанях"), в отличие от китайской гадательной книжки Старца Дикого Журавля. Мне приходилось слышать от совершенно интеллигентного японца (преподавателя высшей школы!) признание правильности предсказаний "Книги перемен" и видеть его серьезное отношение к гаданию. Это совсем не удивит нас, если вспомнить, что само японское правительство всячески поддерживает ицзинизм, тратя немалые средства на содержание целого штата придворных гадателей, так называемых оммка, и, по свидетельству Р.Вильгельма, в затруднительных дипломатических казусах прибегая к гаданию по "Книге перемен". Живучесть "Книги перемен" в Японии особенно подтверждается тем, что существует целый ряд японских "синологов", которые изо всех сил занимаются ее интерпретацией во славу царствующего дома или борются с "крамолой" содержащейся в ней гексаграммы №49 Гэ (Смена), по-видимому неприятно напоминающей этим монархистам о гэ-мин(по-китайски) – "революции" [701] .
701
О терминах гэи гэ-минподробно см.: Кобзев А.И. Понятийно-теоретические основы конфуцианской социальной утопии. – Китайские социальные утопии, с. 61–71; Крушинский А.А. Смысл выражения "гэ-мин" в современных политических текстах. – Одиннадцатая научная конференция "Общество и государство в Китае". Ч.3. М., 1980, с. 199–205. – А.К.
В Китае же идеология Чан Кай-ши делает на наших глазах резкий поворот назад, к националистически понимаемому и переосмысляемому прошлому [702] . Чан Кай-ши, еще несколько лет тому назад категорически отрицавший Конфуция, в 1934 г. уже соперничал с другими генералами в жертвоприношениях в храме Конфуция. А правительство Северного Китая восстанавливает школьное изучение конфуцианской литературы, отмененное несколько лет тому назад.
До тех пор пока Китай и Япония будут оставаться буржуазными странами с пережитками феодализма, "Книга перемен" в них будет существовать так же, как существовала до сих пор. По ней будут гадать и кули и дипломаты, ее будут так же противопоставлять Гераклиту Эфесскому, как ничем не уступающую творениям великого грека свою национальную реликвию. Когда же падет существующий строй в этих странах, тогда и к "Книге перемен" будет установлено правильное отношение – как к весьма крупному памятнику прошлого, но именно прошлого, а не живой современности с ее борьбой и движением вперед [703] .
702
Несколькими годами позже Чан Кай-ши (1887–1975) писал: "Пять тысяч лет назад китайская нация создала самое себя на Азиатском материке. Другие государства, основанные пять тысяч лет назад, ныне сохранились лишь в исторических упоминаниях" (цит. по: Сухарчук Г.Д. Социально-экономические взгляды политических лидеров Китая первой половины XX в. М., 1983, с. 78). Там же (с. 76–110) см. об общей идейной позиции этого лидера Гоминьдана. – А.К.
703
Как теперь хорошо известно, данное пророчество Ю.К.Щуцкого оправдалось лишь частично – в маоцзэдуновской КНР. Современное отношение к "Чжоу и" и в Китае, и в Японии, и на Западе, и в России отлично от того, что автор назвал "правильным", хотя вполне вероятно, что так прямолинейно высказаться ему пришлось лишь в силу понятных исторических обстоятельств. – А.К.
Глава XIII
Проблема перевода "Книги Перемен": филологического и интерпретирующего
Мы можем относиться к "Книге перемен", во-первых, как к документу определенной эпохи; во-вторых, как к гадательному тексту. Ни того ни другого мы не можем игнорировать. Но в первом случае необходимо по возможности очистить основной текст от наслоений последующих веков. Во втором же случае приходится брать "Книгу перемен" полностью, со всеми "Десятью крыльями", со всеми ошибками текста, как она существует в настоящее время на Дальнем Востоке. В первом случае должен быть проявлен максимальный критицизм, возможный в условиях современной китаеведной техники. Во втором случае необходимо воздержаться от всякого критицизма, чтобы не исказить наивно-реалистическое понимание "Книги перемен". В первом случае перевод должен быть снабжен лишь филологическими примечаниями, идущими по линии критики текста, ибо, как мы видели, все комментаторы смотрят сквозь очки своей эпохи и своего класса. Во втором случае необходимо дать интерпретирующий перевод "Книги перемен" с точки зрения устной традиции и ее понимания в Китае или Японии.
Следовательно, "Книга перемен" должна быть переведена дважды. Однако интерпретирующий перевод с точки зрения современной устной традиции уже выполнен Р.Вильгельмом. Поэтому нет необходимости повторять его труд, несмотря на допущенные им погрешности.
Настоящая работа сопровождается филологическим переводом основного текста. Однако достаточно хотя бы бегло ознакомиться с ним, чтобы убедиться в непонятности "Книги перемен", в непонятности, уже отмеченной Лю Сяном. Тем не менее мы видели, что "Книга перемен" существовала в Китае и Японии как понимаемый (хотя и по-разному) текст. Следовательно, кроме филологического перевода необходим еще интерпретирующий перевод, в отличие от перевода Р.Вильгельма построенный на интегральном учете какого-нибудь достаточно значительного комментария. Этот комментарий должен быть взят именно один, может быть взято и несколько комментариев, но обязательно одной и той же школы, недопустима беспринципная интерпретация при посредстве многих комментариев, из которых переводчик выбирает только легкие для понимания фразы.
В таком случае возникает вопрос о выборе комментария. Известно, что наибольшим авторитетом на Дальнем Востоке считается Чэн И-чуань. Однако мой опыт склоняет меня к выбору более критически настроенного Оу-и. Его комментарий написан с использованием терминов и выражений буддийской философии, буддийская же терминология, ввиду ее большой точности и изученности в европейской буддологической литературе и в японской буддологической лексикографии, дает понимание комментария Оу-и, не допускающее ни малейшей двусмысленности. Таким образом, по его комментарию возможно точно установить его понимание "Книги перемен". Конечно, это возможно и с другим комментарием, но такая работа потребовала бы несравнимо больших усилий и времени, не создавая в то же время уверенности в объективной правдивости интерпретации. В интерпретирующем переводе, который приложен к настоящей работе, я, исходя из вышеизложенного, базируюсь на комментариях Ван Би, Оу-и и Ит'oТ'oгая.
Филологический перевод основного текста без интерпретирующих примечаний мало понятен европейскому читателю, как, впрочем, мало понятен или совсем непонятен основной текст, взятый без комментария, китайскому или японскому читателю, не подготовленному специально к чтению этого текста. Однако китаевед, независимо от его национальности, владеющий системою "Книги перемен", безусловно может понять ее основной текст как в подлиннике, так и в переводе. Что же делает его понятным? Знание системы, умение найти объяснение одного места в ряде других мест. Так, при чтении основного текста необходимо иметь в виду следующее.
1.
Каждая гексаграмма представляет собою символ той или иной жизненной ситуации, которая развертывается во времени. Каждый афоризм при гексаграмме представляет собою краткую характеристику этой ситуации в основном или в целом. Каждый афоризм при отдельных чертах представляет собою конкретную характеристику того или иного этапа в развитии данной ситуации. При этом необходимо принять во внимание то, что ввиду уровня техники мышления и языка авторов такие характеристики почти никогда не бывают выражены в форме точных понятий. Стихия "Книги перемен" – стихия образности. Вместо того чтобы сказать об уместности коллективного действия, "Книга перемен" говорит: "Когда рвут тростник, [тогда другие стебли] тянутся за ним, т.к. он растет пучком. Стойкость – к счастью. Развитие" (гекс. №12, черта I). Вместо того чтобы сказать о тщетности предпринятого действия, "Книга перемен" говорит: "Ничтожному человеку придется быть мощным; благородному человеку придется погибнуть. Стойкость – ужасна. Когда козел бодает изгородь, в ней застрянут его рога" (гекс. №34, III) и т.п.
Кроме того, в основном тексте встречаются стандартизованные образы, своего рода формулы, как, например: "Благоприятен брод через великую реку" (гекс. №5, 13, 18, 26, 42, 59, 61), т.е. ситуация предрасполагает к какому-нибудь крупному предприятию. Или "Благоприятно свидание с великим человеком" (гекс. №6, 39, 45, 57) – указание возможной помощи со стороны могущественного человека.
2.
Как было выше указано, афоризмы при отдельных чертах повествуют о последовательном развитии ситуации. При этом первая позиция характеризует лишь самое начало данного процесса, когда он еще не выявлен со всей его типичностью. Вторая позиция характеризует апогей внутреннего развития данной ситуации так же, как пятая позиция – максимальное раскрытие его вовне. Третья позиция характеризует момент кризиса, перехода от внутреннего к внешнему. Поэтому, если прочитать подряд все афоризмы третьих позиций, то, несмотря на весь встречающийся иногда лаконизм, выступает их общая черта – описание опасности положения. Например: "Ожидание в тине. – Близится приход разбойников" (гекс. №5); "В войске может быть воз трупов. – Несчастье!" (гекс. №7); "И кривой может видеть, и хромой может наступать! Но если наступишь на хвост тигра так, что он укусит тебя, то будет несчастье. Воин [все же] действует ради великого государя" (гекс. №10); "Стропила прогибаются. – Несчастье!" (гекс. №28); "Связанному беглецу будет болезнь и опасность. Держащему слуг и служанок – счастье" (гекс. №33) и т.д., и т.п. Четвертая позиция характеризует начало проявления данного процесса вовне. Поэтому она столь же мало типична, сколь и первая. Однако на ней сказывается благотворное влияние приближающейся пятой позиции. Поэтому и афоризмы четвертой позиции не так мрачны, как предыдущие. Пятая позиция уже описана в связи со второй. Шестая же позиция представляет собой завершение или переразвитие процесса данной ситуации, в котором она или теряет свою типичность, или превращается в свою противоположность. Последнее особенно характерно выражено в гексаграммах №11 и 12.