Клетка. Грудная клетка

Vilen

...Минск гораздо лучше Москвы. Хотя бы потому что здесь геев меньше в десятки раз. Вокзалы, правда, холоднее. И я опять в обезьяннике. Хоть бы тут не прознали об убийстве. О побеге я никому не расскажу, но ноги болят, я же не весь путь на транспорте добирался.

...я безумно скучал по цивилизации. Ох, здесь постоянно драки. Мое тело похоже на один сплошной синяк. Нашлась на вокзале одна старушка, которая приютила меня. Душ, мягкая кровать. Я жил с ней, и это было замечательно. Вот только она не требовала денег, и моё патологическое недоверие играет свою роль.

“И был человек, а остались лишь желчь и стыд. И хочется рассказать,

что его гложет, но боится, что слова сделаются пустыми – поэтому молчит, не говорит, прячется в душном классе, запрещает любое упоминание о себе, прогоняет всех. Да и рассказать, в сущности, не о чем – ему нечего рассказать о себе – все одно: все, что есть у него – только имя, и он знает, что без имени от него не останется ничего”.

...они предложили что-то. Я хочу жить иначе, но не получается. Жалость к себе затягивает, топит. И я хочу убежать от этого, поэтому беру что-то, похожее на таблетку, и запихиваю подальше в глотку. А дальше – радужный туман. Это прекрасно. Эйфория делает меня абсолютно счастливым. Я хочу ещё.

...я не хотел обворовывать ту бабульку. Такая добрая, а украл у неё все и сбежал. Чтобы кайфовать, чтобы не думать ни о чем. Какие-то притоны, я даже не помню, что там было. Того, кто давал мне наркотики, звали Кириллом. Как-то под кайфом он сказал мне, что он мой брат.

...не могу больше. Три месяца в этом Аду. Хватит. И я смог. Я ушел, я все бросил. Неделя новой жизни. Обратно на вокзалы. Биржа труда выплевывает мне в лицо, что мест нет нигде. И все равно я чувствую себя свободным, кроме того, что хочется умереть от ломки. А Кирилл находит меня и предлагает лучшую жизнь. Теперь я тот самый, кто предлагает забитым жизнью попробовать насвай или план.

“Он всегда жил, не задумываясь ни о завтрашнем дне, ни о собственной судьбе. Чужие судьбы интересовали его и того меньше. Он просто плыл по течению, с ленивым интересом наблюдая, куда это течение его вынесет. Удовлетворяя свои сиюминутные желания, какой-то глобальной цели, мечты, он не имел, что его, однако, не печалило”.

...я должен получить партию дорогой наркоты здесь, в этой милой кафешке. А Гродно ещё лучше Минска, кажется. И местный подлиза-подстилка Кирилла, его зовут Артем, кажется довольно славным парнем. Только он слишком озабочен точностью в подсчетах. Деньги – это единственное, что его волнует. Он подослал ко мне какого-то парня, чтобы отдать заказ. А тот испугался проходивших рядом ментов и сунул наркотики в сумку той девчонке. Вика, кажется.

Читать надоедает, я все равно не вникаю ни в одну строчку. И воспоминаниями я сыт по горло. Захлопываю книгу и небрежно бросаю её на стол. Как раз в тот момент, когда в библиотеку заходит Аркаша, отчим Артема.

– Ты не видел Волди? – жалобно скулит он, оглядывая своими поросячьими глазками помещение.

– Нет. Поискать? – услужливо предлагаю я, поднимаясь.

– О, это было бы замечательно. Я просил Вику найти её, но она сама куда-то пропала, – Аркаша улыбается так, что у него появляется новый подбородок, и еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Хорошо.

Петляя по коридорам, я успеваю перекинуться парой слов со знакомыми Стальцева-старшего. Я ведь только недавно узнал, что отчим Артема тоже имеет отношение к преступности. Только не в минус, а в плюс. Он адвокат. А так сразу и не скажешь.

Голова немного кружится – ещё бы, столько выпить. Я хочу увидеть Вику. Желание вытворять с ней всё, что захочется, возникает даже тогда,

когда я просто думаю о ней. Эта девчонка какая-то...другая. Я видел много разных девиц, но ни одна не сравнится с Викой. И я не могу себе объяснить, в какой момент мое желание забрать у неё заказ переросло в желание быть с ней. Это происходит как-то слишком резко, ты не успеваешь ничего понять, защититься, как ощущение необходимости накрывает с головой. И я нуждаюсь в Вике. Я зависим. Её глаза, такие нереально огромные, её голос и смех, задорный и заразительный, её фигура, я хочу поцеловать каждую клеточку её кожи. И потрясающее чувство контакта, когда её взгляд убивает, душит, а тебе хочется ещё и ещё. Эта больная зависимость заставляет хотеть её ещё сильнее. И мне бы сейчас хватило поцелуя, чтобы кончить прямо в штаны, как задрот-пятиклассник.

Надо освежиться. Я плетусь к ванной, дергаю на себя дверную ручку и натыкаюсь на Волди, которая резко оборачивается, со страхом взвизгивая и только потом узнавая меня. На её руке вода и кровь, кран шумит, и раковина забрызгана красным. В отражении виден неглубокий порез на щеке.

– Ты в порядке?

– Да, я просто...прикинь, так напилась, – она закатывает глаза и шатается из стороны в сторону, – что стакан разбила и начала рисовать на себе. А это, блять, больно!

– О, я ща тебе помогу, – заплетающимся языком говорю я и подхожу к ней, чтобы обработать рану, – тут была аптечка, я точно помню.

Я пьян, но все же замечаю, как сильно он вжимается пальцами в белоснежную керамику. И почему-то дрожит. Пока я роюсь на полках – а там повсюду зеркала – вижу, как она открывает и закрывает рот, как будто решиться не может на разговор.

– Да говори уже, что такое, – вздыхаю я, смачивая ватку в спирте и поворачиваясь к подруге.

– Вика...её забрал кто-то, – она плачет и недовольно шипит, когда я провожу ватой по её щеке.

– Кто забрал? – всё ещё не понимаю я.

– Я не знаю, но...её могут убить, Андрей.

POV Артема

Блять, меня это все так достало. Мне хочется уже нормально жизни. Не знаю даже, зачем я поступил в медицинский? У меня всё не так. Придурочный, ненормальный приятель Рома, которому только жрать и трахаться. Властный хорек Кирилл, от которого я зависим. И этот идиот Андрей, которого Кириллу – непонятно зачем – надо заполучить, подчинить и всё в этом роде. Я не вдаюсь в подробности, мне плевать. Просто Кирилл сказал, что даст мне за это дело 200 000 долларов, и тогда я, наконец, смогу свалить из этого дома. Матери нет до меня дела, никогда не было. Она откупалась от меня деньгами, грязная мелкая сука. И я не жалею о том, что трахнул её. Когда эта уставшая блядь приплелась домой с работы...а отчима так удачно не было дома...я отомстил ей за то, что она оставила меня одного на всю жизнь. Я бил её и трахал. И знаете, мне плевать, я наслаждался этим.

“Теперь ты видишь, что мне нужно было воспитание?” – я помню, как выплюнул эти слова, засаживая ей по самые яйца.

А мамочка, вся в крови, не могла даже накричать на меня, совершенно обессиленная. И я был готов побить отчима за такую о ней заботу, когда он подумал, что она упала с лестницы, и отвез её в больницу.

Аркаша...меня бесит это имя, носитель этого имени для меня как вирус. Он хочет быть мне отцом. Поздно, милок, поздно. Меня воспитали в притоне Кирилла, когда пускали как собачонку по кругу укуренных педофилов. А сейчас я сам пускаю по кругу таких сосунков.