Красный пароход

Кюнемес Аноним

– Может быть, на почве стремления к справедливости он стал коммунистом? Нельзя исключать такой возможности.

– Нельзя... Но и согласиться с тем, что синьор Вискардини - коммунист, я тоже не могу.

– Ладно, будем считать, что скорее нет, чем да.

– Синьор Ромоли, биржевик, слывет в нашем круге балагуром и сердцеедом. Есть ли у него еще время писать заметки в газеты?

– Может, просто хороший актер?

– Пожалуй, актер получился бы из него превосходный. Но он всегда в центре внимания,

трудно представить, чтобы такой человек мог втайне от всех жить другой жизнью.

– Может, в этом и заключается секрет синьора Ромоли? Он всегда на виду, на него никто не подумает. К тому же лучшего шпиона, чем он, не найти.

– Это правда, - кивнул Ланино.
– Мне кажется, здесь, как и в случае с синьором Вискардини, есть вопросы. Скорее нет, чем да.

– Скорее да, чем нет, - поправил Дзанелла.

– Кажется, вы не слишком любите синьора Ромоли, - заметил Клаудио.

– Что поделать?
– усмехнувшись, развел руками банкир.

– Дальше будет сложнее. Синьор Клоккьятти... Довольно остроумный молодой человек. Он, кажется, занимается обувью?

– Да, провел модернизацию обувной фабрики, расширил производство, за что владелец сделал его своей правой рукой.

– Даже так? Это говорит в его пользу.

– С другой стороны, он хорошо знает о простых рабочих, их нуждах и желаниях. Как тут не стать коммунистом?

– Позволю не согласиться с вами. Насколько я знаю из своего опыта, люди, которые добились всего сами, не склонны верить дешевой пропаганде.

– Может быть. Но у синьора Клоккьятти была возможность стать коммунистом.

– Альберто Точе, поэт... Очень неуравновешенный молодой человек, впрочем, как и все люди искусства.

– Как насчет актерских способностей?

– Думаете, его постоянные жалобы - не что иное, как игра на публику? Возможно. Но есть ли во всем этом холодный расчет?.. Не верю, - покачал головой Ланино.
– Вы читали его стихи? Есть там что-нибудь про революционный порыв и так далее?

– Нет, больше про природу, любовь, - ответил Дзанелла.
– Как думаете, приняли бы его в свете, если бы он писал о свободе?

– Значит, с ним все ясно. Остается синьор Фаббро... О нем я ничего не могу сказать.

– Потому что он все время молчит?

– Именно! Вы что-нибудь знаете о нем?

– Только из третьих рук. Его отец - владелец железных дорог. Сын выучился на инженера и, вероятно, помогает отцу развивать дело.

– Он может быть коммунистом?

– Он ведет себя очень подозрительно - все время молчит и улыбается. Можно сказать, синьор Фаббро - идеальный кандидат на тайного члена Коммунистической партии. Но все это слишком очевидно.

– Все, мы, кажется, всех обсудили, не считая нас. Надеюсь, ко мне у вас нет вопросов?
– поинтересовался Ланино.

– Нет, - улыбнулся Дзанелла.
–

В вас я уверен.

– Благодарю, - положив руку на сердце, картинно поклонился тот.
– Что теперь будем делать, синьор сыщик?

– Нужно допросить подозреваемых, - произнес банкир.
– Дождемся обеда.

Когда подали обед, все пассажиры собрались за столом.

– Синьор Клоккьятти, мне тут рассказали, что вы, оказывается, выдающийся человек, - оживленно проговорил Ланино.

– Пустяки!
– отмахнулся тот.

– Ну, почему же? В одиночку поднять обувную фабрику в наши непростые времена, да еще в таком молодом возрасте - это большой труд, я бы даже сказал - искусство.

– Я не люблю говорить о своих успехах. К тому же вы сильно преувеличиваете.

– Например?

– Во-первых, я бы не смог этого сделать в одиночку. Нас было несколько человек, я лишь осуществлял общее руководство.

– Значит, это всецело ваша заслуга!

– Во-вторых, этот, как вы выразились, "большой" труд заключался лишь во внедрении нескольких рационализаторских предложений и в смене ассортимента выпускаемой продукции с учетом новых потребностей рынка.

– Вы говорите об этом так, как будто любой человек справился бы не хуже вас.

– Не любой, но многие.

– Ваша скромность вызывает восхищение, - заметил Ланино.
– А как отнеслись к вашей модернизации рабочие?

– Нормально отнеслись, - ответил Клоккьятти.
– По крайней мере, с пониманием.

– Много человек пришлось уволить?

– Сначала мы уволили человек пятьдесят, но, когда расширили производство, набрали еще двести.

– А как вы боритесь с коммунистической агитацией среди рабочих?

– Никак.

– В смысле?
– насторожился Ланино.

– Я вот что думаю: лучшее средство против коммунистической агитации - это создать для рабочих нормальные условия для труда. У нас на фабрике чисто, никто не работает сверх меры, обеденный перерыв; отпуска и больничные за счет работодателя. Поэтому наши рабочие не станут слушать каких-то заезжих агитаторов, - объяснил Клоккьятти.

– Вижу, что у вас очень солидное предприятие, - покачал головой Клаудио.
– Жаль, что не все в Италии понимают это.

– Думаю, это вопрос времени. Главное, чтобы уже не было поздно, - Клоккьятти кивнул вверх, в сторону палубы.

В это время Дзанелла "допрашивал" Ромоли.

– Ну, как игра? Карта идет?
– поинтересовался банкир.

– Да, знаете, как-то не очень, - признался биржевик.

– Бросьте! Кто же тогда в большем выигрыше?

– Синьор Пелос и синьор Вискардини. Я всего лишь третий.

– У вас достойные соперники.

– Похоже, вы переоценили мои способности. Может, все-таки сядете с нами играть после обеда?