Кремлевский Папа
Шрифт:
– Насть, да успокойся! Это мы с Толей. Я же твоя подруга. Мы с тобой на вокзале встретились, привели сюда. Помнишь?
– Я вас не знаю.
– На воздух ее, – предложил Анатолий. – А то ее кондрашка хватит – придется отвечать. Зачем ты организовала эту свистопляску? Давай провожать ее отсюда!
– Да сиди ты, этот! – вспылила Вера. – Хочешь, чтобы я, значит, свою лучшую подругу среди ночи выставила на улицу? До утра побудет, а там видно будет.
–
– Сам ты, прости мою душу грешную, этот, ненормальный! Побывал бы
ты там, где она, – посмотрела , что бы ты запел.
– Да я две войны прошел! Не такого горя хлебнул! А это так, чертова. Придуривается она. Дай ей успокоительного, приведи в чувство и пусть идет. Прикинулась невменяемой.
Когда Анатолий волновался, переживал или пытался доказать свою правоту, то в неистовом запале, энергично резал культями воздух, помогая своим словам и доводам. И такая поддержка оказывала воздействие на всех, только не на жену, привыкшую видеть его в разных состояниях.
– Раздухарился тут! – возмущалась Вера. – Дай человеку прийти в себя, значит, а то насел, как коршун на курицу.
В ответ Анатолий махнул культей, ушел к себе.
А Вера тем временем начала приводить в чувство подругу.
В
забывчивом состоянии пробыла она еще несколько минут, не двигаясь, затем встрепенулась, засуетилась, начала собираться.
– Ты куда? – спросила Вера.
– Домой…
– А где твой дом – знаешь?
– Не знаю.
– Так куда же тебя черти понесут среди ночи? Опять пойдешь к Дзержинскому, попросишься к нему на ночлег?.. Не пущу! Останешься у нас, а завтра отправим тебя в Марьевку.
– Это ты, Вера? Я уже забыла, как к вам попала… Провалилась куда-то, в какую-то яму, себя не помню… Такое, Вер, со мной стало случаться после побега и приключений.
– Насть, ты так подробно рассказывала… Страшно интересно.
– Так о чем я тебе рассказывала, уже не помню. У меня бывают провалы в памяти. Голова у меня, Вер, разболелась. Прилечь надо.
– Я тебе сейчас постелю, – засуетилась Вера и кинулась к шифоньеру, где хранилось белье. – Как же я сразу не догадалась уложить тебя
в постель!..
Вера начала стелить постель на раскладную софу. Настя подошла к постели, села, сказала с откровенным извинением:
– Отвыкла я от чистоты, Вер, стесняюсь ее, чистоты. Не заслужила я таких почестей и приемов. Гадкая я, Вер! Много зла во мне. Не хочу я постель паскудить. Ты бы мне чего похуже постелила. Брось подстилку у порога. Там переночую… Откромсали во мне все человеческое, только звериное осталось.
– Ничего, Насть, привыкай. Мы с тобой ведь не в хлевах
жили: были у нас и постели нормальные, и кровати. Мы, когда в город перебрались, так знаешь, в какой развалюхе жили!.. Полуземлянка! Город-то весь был уничтожен фашистами…
По углам да подвалам скитались, значит.
Настя распустила узел пышно-жгучих волос. Они черной смолью с серебряными нитями упали на спину, заструились под неярким светом.
– У тебя, Насть, тоже серебро в волосах, значит,– сказала Вера, поглаживая подругу по вискам.– А были волосы иссиня-черные. Девчонки все завидовали твоей красоте. Лучше всех была…
– Была да сплыла. Чего теперь вспоминать былую красоту? На горе она мне досталась. Из-за нее я и пострадала. На своей шкуре
испытала народную мудрость: не родись красивой, а родись счастливой.
Ты счастливей меня оказалась…
– У тебя тоже все устроится. Мы с Толей поможем тебе.
– Нет, Вер, Толя не поможет. Ты – да, но муж прижимистый. Я скажу тебе прямо: не за того ты, Вер, вышла. Что тебя заставило за инвалида в
ыходить замуж?
– Знаешь, Насть, судьбу не выбирают, она сама тебя, этот, находит. Толя видный был… А война пощипала. С фронта пришли три калеки. За кого замуж
, этот, выходить?..
– Я тебе так скажу, Вер: отобрал он у тебя руки, отберет и жизнь – вот увидишь.
– Да ладно тебе, Насть, ничего мне не страшно! Забрал он мое сердце, так пусть все забирает, чего теперь, этот…
– Сердце он твое покорил. Вот только чем – не знаю. Да, он видный был, но теперь вид ушел.
– Война, Насть, так всех обобрала, так мужиков обкарнала, что здорового да прямого на километр, значит, не видно. Где их прямых, здоровых да с руками на всех наберешься? Многие женщины повыходили за инвалидов и не тужат. А ты меня пугаешь… Лучше расскажи дальше, для чего вас так тща
тельно готовили? Н
епонятно, этот..
– На чем я остановилась? Уже не помню…
– Ну, как вас для прислуги готовили, для высших слоев.
– Так вот, когда мы всю учебу прошли, верхушек приличия нахватались, тут к нам явился высокий чин в пенсне и с усиками. И с ним кодла. Начали они по одной к себе вызывать, осматривать, расспрашивать. Чуть ли не ощупывали, будто первотелок породистых. И так пройдись перед ним, и так повернись. Сними одно платье, надень другое. Тут мы с подругами начали догадываться, для чего нас так