Крики в ночи
Шрифт:
Говорил отец Эммы, полковник, гулким голосом, который всегда звучал так, словно он удерживается, чтобы не чихнуть.
— Джеймс?
— Привет. Эмма там?
— Где ты?
— Сен-Максим-ле-Гран. Вверх по дороге от Шенона. Где Эмма?
Пауза. Какой-то шаркающий звук, будто он протирает трубку.
— Эмма неважно себя чувствует.
— Джеральд, что случилось? Я надеялся, что она подойдет к телефону… Можешь ее позвать?
Еще пауза.
— Она не хочет сейчас говорить с тобой.
О Господи! Сердце у меня упало.
— Что случилось, Джеральд?
Вместо ответа он задал вопрос:
— Есть какие-нибудь новости, Джеймс?
— Ну, пока никаких, но я работаю над этим. Эмма в постели?
— Нет… она отдыхает.
— Тогда я могу поговорить с ней?
— Не сейчас.
Я вышел из себя. Такой оборот не содействовал укреплению англо-американских отношений.
— Ради Бога, дружище…
— Она уехала, — сказал он. — Уехала к подруге.
— Куда? К кому? — заорал я в трубку.
Старик тоже разозлился, и мы принялись кричать друг на друга.
— Оставь ее в покое, Джеймс! Она хочет сама справиться со всем.
— Что?
— Ты слышал. Она не хочет с тобой говорить. Уехала с друзьями.
— С кем?
— С Дженни Макомбер.
Макомберы. Эти идиоты Макомберы из Санбери, старого колледжа Эммы, те люди, с которыми мы должны были ужинать накануне тех дней, когда все это началось. Эмма тогда отменила ужин, потому что я был чертовски занят. Я чувствовал, что они как бы берут реванш.
— Надолго уехала?
— Не знаю. На несколько дней.
— В Санбери? У тебя есть их телефон?
— Извини, но она просила, чтобы ты ей не звонил. Если будут какие-нибудь новости, звони сюда.
Эмма избегала меня. Возможно, она решила, что все это подстроил я. Возможно, думала, что я остался здесь, чтобы крутить роман с Эстель Деверо. Я выходил из себя от ярости.
— Не играй со мной в игры, Джеральд. Я могу ответить тем же.
Это было глупое замечание, вырвавшееся у меня от злости, и я пожалел о нем. Я чувствовал, что подтвердил его домыслы, но очень уж разозлился, чувствуя, что ядовитые подозрения, поддерживаемые Ле Бревом и другими, проникли в ее сознание.
— Позвони, когда сможешь нормально разговаривать.
— Извини, Джеральд.
Он тоже немного успокоился и проявил максимум понимания.
— Все это не так легко, — вздохнул он. — Такое несчастье.
— Я застрял здесь, потому что ищу детей, дружище. Только по этой причине. Договорились?
— Одобряю.
Он одобряет, видите ли! Довольно мило с его стороны. Эмма — мать моих детей, и я хотел многое ей сказать, хотя бы о странных смертях в прошлом. Но, черт побери, мне пришлось общаться с ее чокнутым отцом, а она укатила со своими друзьями, разобраться, как она относится ко мне и что обо мне думает. И не оставила никакого выбора.
— Ну ладно, Джеральд, передай ей, что я звонил.
Вместо этого я рассказал все Эстель. Когда она вечером открыла мне дверь, то выглядела потрясающе в простом темно-вишневом платье, которое подчеркивало ее стройную гибкую фигуру. Впервые она казалась такой соблазнительной, волосы ее были тщательно вымыты и переливались как водопад. Я заказал столик в ресторане „Крок д’Ор“ около моста, под шелестящими деревьями, с флажками, развешанными между веток. Столики стояли около самой реки. Что-то тихо наигрывал пианист. В вечернем воздухе все это приобретало интимный смысл — идеальное место для любовных свиданий.
— Тебе лучше? — поинтересовалась она.
— Намного.
Мы улыбнулись друг другу.
— Если не считать, что моя жена не желает разговаривать со мной…
Лицо Эстель омрачилось, затем она, похоже, расслабилась:
— Что случилось, Джим?
Я рассказал ей о заблуждении Эммы, о том, что она, как и Ле Брев, избегает меня.
— Скоро все войдет в свое русло, — заметила она. — Джим, я уверена, что…
— Почему ты так уверена? Все, что мне удалось выяснить, — какая-то полуправда и куча всяких неопределенностей.
Она провела рукой по своим волосам лунного цвета.
— Что, например?
— Ну, например, сколько же детей Сульта погибло там, в лесу. И что от меня скрывает полиция.
— Один или двое, какое это имеет значение?
— Не знаю. Но, пока я не найду что-нибудь, подозрение падает на меня. Даже моя собственная жена…
Она протянула руку и погладила мое лицо.
— Не думай об этом, Джим.
Но я выложил то, что узнал:
— Это начинает выглядеть как заговор. Мы можем жестоко обмануться, доверяя Ле Бреву и Элореану, людям, которые расследовали обстоятельства смерти детей Сульта.
— Такое невозможно, — не согласилась она.
— Нет? Почему? Ты видела, как живет Элореан. Ни он, ни Ле Брев не могли заработать такие деньги на полицейской службе.
Она помолчала, разделывая грудку курицы, и выпила еще бокал шабли. Мне почему-то захотелось разгладить складку между ее красивыми бровями.
— Что ты хочешь от меня?
— Мне все еще нужна твоя помощь.
— Но я не в состоянии вернуть тебе детей.
Ее лицо выражало тревогу.
— Можно же выяснить, что в конце концов произошло.
— Иногда я ненавижу себя.
— Не говори так, Эстель.
Она наклонилась ко мне, ее голубые глаза затуманились, на них навернулись слезы.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, Я не могу. — Она покачала головой. — Возвращайся к Эмме, Джим.
— Когда что-то выясню, дорогая. Зачем же плакать?
Я неуклюже пытался помочь ей, успокоить. Она смотрела на меня увлажнившимися глазами.
— Ты ведь знаешь, почему я плачу. Знаешь, зачем привел меня сюда.
Я попытался отрицать, объясняя, что, когда назначал свидание, еще не знал, что Эмма избегает меня, мы просто работаем вместе, вот и все.