Кто-то чудесный
Шрифт:
– Сочувствую, - серьёзно промолвил док.
– И вообще сочувствую тебе. Быть не таким, как все, порой неимоверно тяжело... и я это знаю.
– Вы... знаете?
– медленно повторил Гэл, во все глаза уставившись на него.
Дэвис кивнул:
– К сожалению или к счастью - да, знаю. Не проклинай свою инаковость, мальчик мой, - это дар. Проклятие, кара или жребий, но всегда дар, который получают немногие.
– Не понимаю, о чём вы, - прошептал Гэл, силясь отвести
Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
Дэвис снова мягко коснулся его локтя.
– Я тебя испугал, извини, - с сожалением произнёс он, отступая на шаг и поворачиваясь к выходу.
– Просто хочу, чтобы ты знал - я понимаю тебя. И всегда выслушаю, если тебе это понадобится. Мои наилучшие пожелания прекрасной леди Элис. А, вот и она. Всего хорошего.
Он учтиво поклонился появившейся возле кассы Элис, улыбнулся ей, но дожидаться, когда она оплатит покупки и подойдёт, не стал - вышел на крыльцо.
Гэл с облегчением перевёл дух. Он вдруг сообразил - вздумай доктор спросить не у него, а у Элис, выздоровела ли их собака, ему пришлось бы потом рассказывать Элис про пуму! Не приведи Господь! Он даже поёжился. Нет уж, Элис никогда не должна была про это узнать, хватит с неё, она и так не спит ночами, за него, раздолбая, переживает.
Элис тем временем сложила покупки в бумажный пакет и поспешила к выходу. Кассирша проводила её очень внимательным и не очень доброжелательным взглядом.
– Док что-то спрашивал у тебя?
– наморщив лоб, с некоторым беспокойством спросила Элис.
– Что?
Оба посмотрели на парковку, где доктор садился в свой серый "кадиллак".
– Спрашивал, в порядке ли я, и передавал тебе привет, - скороговоркой сообщил Гэл, забирая у неё пакет.
– И...
– он в замешательстве шмыгнул носом, не зная, как сформулировать то, что чувствовал, - ещё почему-то сказал, что знает про мою... инаковость. Сказал, что это Божий дар. И чтобы я типа не стремался и от этого дара не отказывался.
Тут ему пришло в голову, что Дэвис слово "Божий" как раз и не говорил. Просто "дар", и всё.
Элис тоже озадаченно нахмурилась:
– Что он имел в виду? Он что-то узнал о твоих... способностях? О том, что ты опять нашёл...
– Может, он про мою ориентацию толковал, - понизив голос, перебил её Гэл, подходя к двери-вертушке.
– Откуда ему знать, что я нашёл ещё и того бедолагу, Эдди?
– Вот и я думаю, откуда, - отозвалась Элис, спеша следом за ним.
– Может быть, Миллер рассказал ему? Они ведь, кажется, дружат. Ладно, в любом случае, что бы он не имел в виду, он добрый человек и его волнует твоя судьба.
– Угу, - промычал Гэл.
– Знаешь что?
– деловито произнесла Элис, уже переключившись на текущие заботы.
– Давай не будем сейчас возвращаться в кемпинг. Поедем сразу к Гасу в "Скакун". Мы ему за три вечера задолжали из-за всей этой полицейской кутерьмы, вот и попоём. И вообще... давно мы не пели. Гитары-то наши у него остались, - она с улыбкой посмотрела на просиявшее лицо Гэла.
– Хочу.
А уж он-то как хотел, Мария-Дева! Выплеснуться в песне, раз уж нельзя было в скачке - выхлестнуть из себя все страхи и тоску, и тревогу...
– Давай, поехали!
– с жаром воскликнул он, торопливо сгрузив сумки в багажник "форда" и дёрнув на себя заднюю дверцу, за которой радостно виляла хвостом Берта.
– Ох, вот напоёмся...
Он даже зажмурился в предвкушении, а Элис облегчённо рассмеялась, усаживаясь за руль:
– Поехали! То-то Гас обрадуется.
Это решение спасло им жизнь.
* * *
Элис с Гэлом действительно в тот вечер напелись всласть - так, что едва не охрипли. Гэл чувствовал себя гитарной струной: всё внутри у него звенело и вибрировало, каждый нерв был сперва до предела натянут, а потом отпущен на волю. Это было даже не на скачку похоже. Это было совсем как секс, чего уж там. Он и взмок в точности как после секса и ощущал такую же сладостную блаженную опустошённость.
Песня.
Полёт.
Смерть.
Почему он вдруг подумал о смерти? Вот дурак-то.
Гэл растерянно повернулся к Элис, которая устало улыбалась, утирая лоб и отхлёбывая тёплый чай из стакана, почтительно поднесённого Гасом. Старый хрыч пялился на неё во все глаза и тоже лыбился как младенец у рождественской ёлки. Ковбои всё ещё наперебой хлопали и свистели, хотя последний аккорд песни отзвучал несколько минут назад.
Из-за всего этого шума Гэл даже не заметил, как хлопнула дверь бара, пропустив внутрь незнакомого паренька, что-то невнятно выкрикивающего. Гэл только увидел, как ошеломлённо поворачиваются к двери головы стоявших рядом и враз примолкших ковбоев. А вошедший опять надрывно крикнул:
– Заткнитесь же, мать вашу! Слушайте! Там кемпинг горит! Элис Не-Даёт, горит твой фургон!
Он хрипло закашлялся, и тут Гэл узнал в нём Майка, старшего сына семьи Лоддеров, обитавшей в соседнем трейлере. Лицо его было перемазано полосами чёрной копоти, и он едва держался на ногах.
...Гэл не понял, как же они с Элис очутились в своём "форде". Он запомнил только, как все расступались, пропуская их к двери, как мчалась впереди них Берта. Дальше был какой-то тёмный провал.
Он даже молиться не мог, будто позабыл все слова молитв. Он точно знал, почему горит Старикан - потому что он, Гэл Чирешару, поселился в нём, он, не такой, как все, отмеченный проклятьем или даром. Он не смел даже взглянуть на Элис, но всё равно видел её белое, как бумага, лицо с крепко сжатыми, тоже белыми, губами.