Купленная невеста
Шрифт:
Порфирій тряхнулъ головой.
— На тебя я барину донесу, это ты знай! — со злобой сказалъ онъ. — Не видать твоему долгополому купцу Надьки, какъ мн Лизы не видать, а пока я гулять хочу въ Москв, денегъ мн давай.
— Порфиша, родной, я тебя угощу, я теб денегъ дамъ, судьбу твою устрою, ты ужь меня прости, Порфиша, земно теб кланяюсь.
Шушеринъ поклонился, коснувшись рукою пола.
— Ладно, увидимъ тамъ, а пока денегъ мн дай, гулять хочу.
— Да какъ же такъ, Порфиша? — замялся Шушеринъ. — Ушелъ ты въ Москву самовольно, баринъ явку подастъ.
— А ты укрывай меня, — съ дерзкимъ смхомъ
— Порфиша, — ласково и вкрадчиво заговорилъ Шушеринъ, присвъ рядомъ съ лакеемъ, — Порфиша, а ты, голубчикъ, вернись лучше въ Лаврики, будь другъ! Я теб денегъ дамъ, подводу снаряжу…
— Пой Лазаря то! — со смхомъ перебилъ Порфирій. — Какого бса я въ Лаврикахъ постылыхъ длать буду? Я хоть погуляю тутъ, душу отведу, изъ трактира въ погребокъ перепархивать буду, съ пріятелями горе свое забуду. Мн и ты денегъ дашь и купецъ Латухинъ дастъ, потому какъ я васъ обоихъ погубить могу. Не желаю и въ Лаврики, провались они въ таръ-тарары!
— Порфиша, да вдь тебя схватятъ здсь, какъ бглаго…
— А я скажу, что живу-де я въ Москв по приказу господина моего, Павла Борисовича Скосырева, и порукой-де въ томъ управитель его Ефимъ Михайловъ Шушеринъ. Откажешься, что ли? Ха-ха-ха! Я надъ тобой потшусь, Шушеринъ, ты мн теперь не страшенъ, нтъ!
Шушеринъ принужденъ былъ дать Порфирію денегъ и отпустить его «гулять». Всю ночь думалъ объ этомъ неожиданномъ случа Шушеринъ и на утро особенно настаивалъ у Латухина на скорйшей свадьб, но настоящей причины своей настойчивости не сказалъ.
Порфирій, между тмъ, пилъ, гулялъ, бражничалъ и буянилъ. Оставшаяся въ Москв дворня понять не могла послабленій, которыя оказывалъ строгій и безпощадный Шушеринъ Порфирію, тмъ боле, что дворн извстно было о приказ барскомъ: поймать скрывшагося изъ Лавриковъ Порфирія и прислать въ имніе.
— Ужь не ладитъ ли Шушеринъ поставить Порфишку «охотникомъ» за племянника? — догадывалась дворня. Порфирій именно походилъ теперъ на нанятаго «охотника», идущаго добровольно въ солдаты за какого-нибудь зажиточнаго парня, попавшаго въ рекрутскую очередь. Въ ту пору, да и потомъ, гораздо поздне, такихъ «охотниковъ» было не мало, и они именно такъ бражничали и ломались надъ нанимателемъ, какъ «ломался» Порфирій надъ Шушеринымъ.
— Гляди, что «охотникомъ» его ставитъ за старшаго племянника, который въ купеческой контор служитъ, — говорили дворовые.
— А баринъ то нешто отпуститъ Порфишку! — возражали другіе.
— Шушеринъ обойдетъ барина, какъ ему надо, особливо когда Порфиша запилъ да забаловалъ. На кой онъ шутъ барину такой то? Одно дло — подъ красную шапку.
А Порфирій посмивался только и продолжалъ гулять. Въ расшитомъ шелками романовскомъ полушубк, въ красной рубах и плисовыхъ шароварахъ, заломивъ шапку на затылокъ, съ череповскою гармоникой ходилъ онъ изъ трактира въ трактиръ, изъ погребка въ погребокъ и кутилъ. Являясь домой пьянымъ, онъ буянилъ, дрался и грубилъ Шушерину. За одну десятую такихъ поступковъ другого, будь это самый почетный членъ дворни, — Шушеринъ отодралъ бы до полусмерти и дома, и въ части, а Порфирія онъ только уговаривалъ да ласкалъ, да угощалъ настойками.
Какъ
— Это что такое? — спросилъ Иванъ Анемподистовичъ, подходя. — Что это за человкъ?
— Да вотъ лзетъ до твоей милости, — отвчалъ работникъ. — Сказываетъ, что дворовый-де человкъ помщика Скосырева и хочетъ поздравить тебя съ запорученною невстой.
Иванъ Анемподистовичъ окинулъ парня взглядомъ и узналъ въ немъ камердинера Павла Борисовича Порфирія.
— Я, голубчикъ, пожертвовалъ на всю дворню двадцать пять рублей, чтобы поздравить меня и Надежду Игнатьевну, — кротко отвтилъ Иванъ Анемподистовичъ, — ну, да ладно, поздравь ты само собой, вотъ теб полтина.
Порфирій подкинулъ на ладони пожалованный купцомъ полтинникъ.
— Это ты мн на водку, купецъ, жалуешь? Спасибо, а только мн твоего полтинника не надо, свои есть, желательно, чтобы меня Надя твоя изъ своихъ рукъ поподчивала, угостила, какъ есть она такая же холопка господина моего, какъ и я.
Иванъ Анемподистовичъ нахмурился.
— Тутъ нтъ никакой Нади, — сурово отвтилъ онъ. — Тутъ есть «вольная» Надежда Игнатьевна, моя невста, будущая купчиха и теб тутъ длать нечего. Ступай себ съ Богомъ, проспись!
— Ой-ли?
Порфирій подперъ бока руками и нагло засмялся.
— А ежели я не пойду?
— А не пойдешь, такъ я велю молодцамъ шею теб намять и въ часть отправить, а въ части теб баня будетъ, хоть сегодня и не суббота.
— Это мн то? Ну, а ежели баня то будетъ не мн, а Надьк?
Иванъ Анемподистовичъ вспыхнулъ.
— Прочь, холуй! — крикрулъ онъ. — Кнутьями велю отодрать, коли не сгинешь съ глазъ въ ту же минуту!
— Потише, купецъ, не пыли!
Порфирій наклонился къ самому уху Ивана Анемподистовича и, понизивъ голосъ, проговорилъ:
— Обманомъ невсту то купилъ, знаю вдь я. Барину показали не ее, не ее, стало быть, онъ и на волю отпускалъ, подлогъ вы съ Ефимкой сдлали!
Иванъ Анемподистовичъ поблднлъ.
— Ага, пересыпало лицо то снгомъ! — продолжалъ Порфирій. — Хочешь, сейчасъ я заявлю объ этомъ? Уголовщина вдь это, купецъ, и тебя, и Шушерина и Надю въ мшокъ за это каменный!.. Хе, хе, хе… А ты не фордыбачь, будь ласковъ. Ты угости меня, попотчуй, пусть и Надя угоститъ. Когда она при генеральш Прасковь Васильевн состояла, я зналъ ее, не плоше тебя влюбимшись былъ и даже хотлъ у барина въ жены ее просить…
— Войди во дворъ, — дрогнувшимъ гОЛОСОМЪ перебилъ пьяную рчь Иванъ Анемподистовичъ. — Что ты городишь такое? Какой подлогъ?.. Выпущена Надя на волю господиномъ, у меня бумага есть…
— Есть, да не на ту выправлена. Какъ показывали барину Надю, такъ подмнили ее. Одинъ въ дворн то нашей знаю я ее, одинъ и могъ бы барину глаза открыть, да Шушериаъ упросилъ, посулами склонилъ.
Порфирій махнулъ рукою.
— Не исполнилъ онъ, проклятый, посуловъ своихъ, не отдали мн Лизу мою, сгубили!.. Ну, да ты, купецъ, тутъ не виноватъ, я на тебя зла не имю, а только ты угости меня, попотчуй, желаю я твоимъ гостемъ быть…