Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Волкогонов Дмитрий Антонович

Ленин спешил быстрее навсегда перевернуть „царскую" страницу истории и начать свою, революционную, ленин­скую. Через два месяца он требует доклада о ходе реализа­ции постановления Совнаркома и приходит в негодование. Почти ничего не сделано! Звонит Луначарскому, тот оказы­вается в Петрограде. В город на Неве немедленно летит грозная ленинская телеграмма.

„Сегодня выслушал доклад Виноградова о бюстах и па­мятниках, возмущен до глубины души; месяцами ничего не делается; до сих пор ни единого бюста, исчезновение бюста Радищева есть комедия. Бюста Маркса для улицы нет, для пропаганды надписями на улицах ничего не сделано. Объяв­ляю выговор за преступное и халатное отношение, требую присылки мне имен всех ответственных лиц

для предания их суду. Позор саботажникам и ротозеям.

Предсовнаркома Ленин".

В стране голод, разруха, тиф, бандитизм, духовная и социальная смута. Вождь же хочет быстрее покончить со старым, вдохновить новыми чугунными идолами почти рас­пятый народ. Ленин как будто не хочет или не может по­нять: в истории многое возникает, но ничего не исчезает. Все остается вечным достоянием истории. И как ни пытался вождь русской революции вытравить, например, память о русских царях, особенно, как он говорил, „идиоте Николае 11", последний спустя три четверти века, вероятно, превос­ходит, не без помощи большевиков, по популярности Улья­нова-Ленина. Память и общественное сознание живут и функционируют по своим собственным законам, а не поста­новлениям большевистского Совнаркома или Политбюро.

Исторический эпизод с памятниками автор привел, что­бы постепенно подвести читателя к главной мысли: Ленин смотрел на духовную культуру общества сугубо прагмати­чески. Только как большевистский политик. Все должно ра­ботать на революцию. А в ней на первом плане революци­онное просвещение и революционная агитация.

Н.К.Крупская, отвечая на анкету Института мозга в 1935 году, каким был Ленин, заметила: „Театр очень лю­бил — всегда это производило на него сильное впечатление". Как автор книги, выскажу сомнение в этом утверждении, или, по крайней мере, думаю, что эта любовь была необычной. Та же Крупская вспоминала (но уже по другому поводу), что в эмиграции „пойдем в театр и после первого действия уходим"… В Москве ходил редко, но Круп­ская помнит, что в середине представления спектакля Дик­кенса „Сверчок на печке" заскучал и ушел… Любовь к теа­тру была довольно странной. Но тем не менее — любовь.

Это не помешало Ленину поддержать идею закрытия Большого театра. Политбюрю ЦК не раз рассматривало этот вопрос и высказалось в том же духе. Однако Луна­чарский запротестовал, и СНК еще до постановления По­литбюро его поддержал: нужно сохранить Большой театр. Однако Ленин настойчив. Даже упрям.

„Тов.Молотову

Узнав от Каменева, что СНК единогласно принял совер­шенно неприличное предложение Луначарского о сохране­нии Большой оперы и балета, предлагаю Политбюро поста­новить:

1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановле­ние СНК.

2. Оставить из оперы и балета лишь несколько десятков артистов на Москву и Питер для того, чтобы их представле­ния (как оперные, так и танцы) могли окупаться, т.е. устра­нением всяких крупных расходов на обстановку и т.п.

3. Из сэкономленных таким образом миллиардов отдать не меньше половины на ликвидацию безграмотности и на читальни.

4. Вызвать Луначарского на пять минут для выслушания последнего слова обвиняемого и поставить на вид…"

Кто станет возражать против ликвидации неграмотно­сти? Но почему ценой ликвидации Большого театра и дру­гих великих национальных очагов культуры? Ленина это не заботило. Все его помыслы во власти революции и ее разви­тия. Ценой снижения высшего уровня интеллекта нации Ленин хотел поднять планку обыденного сознания народа. Тогда им легче управлять.

В декабре 1918 года Ленин собственноручно пишет „Инструкцию о составлении книги для чтения рабочих и крестьян". Требования категоричны: .Задание: в двухнедель­ный срок составить книгу для чтения крестьян и рабочих… Темы: строительство Советской власти, ее политика извне и внутренняя. Например: что такое Советская власть. Как управлять страной. Закон о земле. Совнархозы. Национали– зация

фабрик. Трудовая дисциплина. Империализм. Импе­риалистическая война. Тайные договоры. Как мы предлага­ли мир. За что мы теперь воюем. Что такое коммунизм. Отделение церкви от государства. И так далее…"

Даже ликвидация неграмотности до предела политизи­рована. Ничего о прошлом; оно как бы конфисковано и сдано в утиль. Главное, рабочие и крестьяне должны знать, „что такое коммунизм".

Ленин, будучи человеком мощного интеллекта, пони­мал, что сознание —самая прочная крепость. С помощью даже ОГПУ ее непросто взять. Нужно мобилизовать пар­тию и ту меньшую часть интеллигенции, что пошла с боль­шевиками. Без нее, этой интеллигенции, сознание миллио­нов мужиков будет по-прежнему замусорено „староре­жимной ерундой". Поэтому генеральный курс Ленина: под­чинить интеллигенцию Советской России партийному влия­нию, заставить ее работать на революцию. Когда 9 октября 1920 года Политбюро рассматривало вопрос „О съезде Про­леткульта", Ленин, Сталин, Каменев, Крестинский, Бухарин были единодушны, принимая постановление: „Провести на съезде резолюции о тесной связи Пролеткульта и о подчи­нении его партии" . Главное — в подчинении.

Троцкий, который глубже разбирался в литературе и искусстве, чем другие большевистские вожди, тем не менее на встрече с московскими писателями и поэтами заявил: „Фабрика для создания новых пролетарских поэтов-худож­ников у нас есть, но это не МАППы и не ВАППы, а РКП. Товарищам нужно сидеть в РКП и учиться. РКП воспитает пролетарского поэта, создаст действительно художествен­ного литератора. И поэтому литератор-коммунист, как член РКП, должен сосредоточить свое внимание на творче­стве своей партии…"

Так надвигалась трагедия культуры и интеллигенции; через партийность у них отбирали творческую свободу. Со­знание не только крепость, но и последний оазис свободы. Чтобы сформировать элементарно мыслящего человека, ко­торым легко управлять и манипулировать, большевики обильно кормили людей примитивной духовной пищей и семьдесят лет ограничивали, дозировали там, где считали ее „классово вредной".

В ноябре 1923 года А.М.Горький писал В.Ф.Ходасевичу:

„…Из новостей, ошеломляющих разум, могу сообщить, что в „Накануне" напечатано: в России Надеждою Круп­ской и каким-то М.Сперанским запрещены для чтения: Пла­тон, Кант, Шопенгауэр, Вл.Соловьев, Тэн, Рескин, Ницше, Л.Толстой, Лесков, Ясинский (!) и еще многие подобные еретики. И сказано: „Отдел религии должен содержать только антирелигиозные книги…" Да, на протяжении семи десятилетий было огромное поле литературы, куда совет­скому читателю ходить было строго заказано. Воспитание советской интеллигенции, как проводника партийных реше­ний, стало одной из главных задач большевиков. Программа этого воспитания была изложена в назидательной ленин­ской статье „Партийная организация и партийная литература .

Но вначале нужно было завершить „просеивание" ин­теллигенции. В своем большинстве она не приняла револю­цию. За это поплатилась жизнью, бегством, изгнанием де­сятков тысяч ее лучших представителей на чужбину.

Ленин поддержал идею духовного обескровливания Со­ветской России. Те, кто был не способен перестроиться под требования революции, должны стать изгнанниками. В июне 1922 года на заседании Политбюро, где доклад „Об антисоветских группировках" сделал Уншлихт, было приня­то постановление, во втором пункте которого вводилось горестное и бесчеловечное наказание. Инакомыслящих ре­шили лишать родины. „Предложить ВЦИК, — говорилось в документе, — издать постановление о создании особого со­вещания* из представителей НКИД и НКЮ, которому пре­доставить право, в тех случаях, когда имеется возможность не прибегать к более суровому наказанию, заменять его вы­сылкой за границу или в определенные пункты РСФСР".