Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
Она села. Зажмурилась.
— Дай мне ее номер телефона.
— Не могу. Она меня надула. Я позвонил ей в клуб, но она прервала разговор.
Он выглядел расстроенным.
— Что ей известно?
— Я говорил быстро. Не знаю, как много она услышала. Но я сказал, что она не получит оставшиеся деньги, пока мы не доведем дело до конца.
Певец в другом зале пел о любви и разбитых сердцах. Песня была ужасной, но Коди все равно хотелось от нее плакать.
— Как долго это длится?
— Любовь? Не знаю. Я избегал ее, насколько было возможно.
— Что мне делать?
Ричард взялся за чехол для
— Я кое–что запланировал на этот случай.
Он достал маленькую белую картонную коробочку, открыл ее и вытряхнул что–то себе на ладонь. Серый пластиковый ингалятор.
— Что это такое?
— Аналог вазопрессина, созданный, чтобы блокировать рецепторы окситоцина в прилегающих ядрах. Так сказать, антидот.
Они оба уставились на ингалятор.
— Проверено на полевках, — сказал он. — На самках полевок.
Полевки.
— Ты говорил, оно противное на вкус.
— Я пользовался им. На всякий случай. Предпочитаю секс без проблем. И у меня было много секса, но я ни разу не влюблялся. — Он приподнял брови. — Так что он должен помочь.
Гипотеза слоновьего свистка. Эй, Боб, для чего этот свисток? Знаешь, Фред, он отгоняет слонов. Не будь идиотом, Боб, нет здесь никаких слонов. Так это, Фред, благодаря моему свистку.
— Коди.
Он изо всех сил старался выглядеть искренним.
— Мне очень, очень жаль. Я и не думал, что это сработает, причем вот так. Но я правда думаю, что антидот может помочь.
Его лицо вновь стало обычным. Он взял ингалятор.
— Но прежде чем дать его тебе, я должен попросить об одолжении.
Она уставилась на него.
— Когда это я успела что–то задолжать тебе?
— Не мне, науке. Еще один скан, а потом другой — когда ты примешь антидот.
— Возможно, я его не приму. Дай мне номер.
— Любовь — разновидность безумия, ты же знаешь.
— Номер.
В соседнем зале продолжали скверно петь.
— А, ладно. В память о прежних временах.
Ричард вытащил из сумки папку, а из папки — листок. Он толкнул его через стол к ней, а поверх него бросил ингалятор. Она оттолкнула ингалятор, взяла листок. Написано от руки. Почерк Сюзанны.
— Любовь — это просто биохимическое помешательство, — сказал он, — рассчитанное на то, чтобы заставить нас сделать прыжок во тьму, довериться абсолютному незнакомцу. Это нерационально.
Коди ничего не ответила.
— Она наколола нас.
— Она наколола тебя, — сказала Коди. — В меня она, быть может, влюбилась.
Но ингалятор она взяла.
Коди села к окну с телефоном и анкетой, заполненной Сюзанной. Снова и снова набирала она различные комбинации цифр, записанных Сюзанной, выслушивая от автоответчика: «Операция не может быть выполнена». Снова и снова, прикасаясь к анкете кончиком среднего пальца, она на ощупь чувствовала вдавленный след, оставленный сильным почерком Сюзанны. Сильный почерк, сильные руки, сильный рот.
Она не думала о сером ингаляторе в белой коробочке, которую убрала в холодильник — чтобы подольше оставался годным, просто на всякий случай.
Некоторое время спустя она перестала названивать и просто ждала.
Когда в 11:46 ее телефон засветился, она знала, кто это, — еще до того, как увидела на экране код района 404.
— Ты чувствуешь это? — спросила Сюзанна.
— Да.
И Коди не солгала. Чем бы это ни было, откуда бы ни возникло, оно было тут, несмываемое, как чернила. Ей хотелось сказать: «Я не знаю, реально ли это, я не знаю, хорошо ли это». Ей хотелось спросить: «Был ли у тебя секс за деньги с кем–нибудь до меня?» и «Имеет ли это значение?» Ей хотелось знать: «Любила ли ты кого–нибудь прежде?» и «Откуда ты это знаешь?»
Ей хотелось задать вопрос: «Это больно?»
Пробираясь сквозь толпу в аэропорту, Коди выискивала знакомое лицо, чувствуя, как сердце гулко бухает всякий раз, когда ей кажется, что она видит его. Паника или любовь? Она не знала. Она не знала ничего, кроме того, что у нее болит горло.
Кто–то толкнул ее сумкой, и, когда, подняв глаза, она увидела этот затылок, эти гладкие каштановые волосы, такие знакомые после всего лишь одной ночи, все ее кровеносные сосуды будто разом расширились, каждая клеточка рванулась вперед.
Она не шелохнулась. Это был он, самый последний миг. Она еще могла позволить толпе пронести ее мимо и увести отсюда в ночь. Уйти. Вернуться домой. Достать из холодильника ингалятор.
Это было бы разумно. Но Коди, висевшая вниз головой на балконе девятого этажа, Коди, не задумываясь, рискнувшая в Атланте контрактом, эта Коди подумала: «А, пошло оно все…» — и шагнула вперед.
Ты не знаешь. Ты никогда не знаешь.
ДЖЕФФ РАЙМАН
ЗАПЕРТЫЕ
Уроженец Канады, Джеф Райман в настоящее время живет в Англии. Свой первый рассказ он продал в 1976 году в «New Worlds», но тот не был напечатан вплоть до 1984 года, когда автор привлек серьезное внимание, опубликовав в «Interzone» блистательную повесть «Непокоренная страна» («The Unconquered Country»). Это произведение — одна из лучших повестей десятилетия — оказало заметное влияние на современную научную фантастику, сразу же поставив Раймана в ряд лучших писателей поколения и принеся ему Британскую премию научной фантастики и Всемирную премию фэнтези. Позже повесть вышла отдельной книгой под названием «Непокоренная страна. История жизни» («Unconquered Country: A Life History»). С тех пор Райман, по высоким меркам жанра, писал немного, но весьма достойно. Его рассказы часто появлялись в «The Magazine of Fantasy and Science Fiction», а роман «Детский сад: Низкая комедия» («The Child Garden: A Low Comedy») был отмечен как престижной премией Артура Кларка, так и премией Джона Кэмпбелла; чуть позже роман «Воздух» («Air») тоже получил премию Артура Кларка. В числе других романов Раймана можно назвать «Воин, жизнь приносящий» («The Warrior Who Canied Life»), высоко оцененный критиками мейнстримовский «Было» («Was»), «Пришествие Энкиду» («Coming of Enkidu»), «Последняя песнь короля» («The King’s Last Song»), «Похоть» («Lust») и ставший классикой андерграунда культовый «253» — интерактивный гипертекстовый роман, который изначально выкладывался на сайте автора ryman.com. Позже, будучи изданным в виде книги, «253» принес своему создателю премию Филипа Дика. Четыре повести писателя составили сборник «Непокоренные страны» («Unconquered Countries»). Райман также выступил в качестве составителя антологии «Когда все изменилось» («When it Changed»).