Лузитанская лира

Песанья Камило

АПОЛОГ О СМЕРТИ

Смерть, злобствуя, среди людей блуждала. Увы, подобны зрячие слепцу! Старик, столкнувшись с ней лицом к лицу, Не видел хищного ее оскала. А юноше, тому и дела мало До будущего: невдомек глупцу, Что неизбежно жизнь придет к концу… И всех их Смерть перстом пересчитала. А после выстрелила наугад, Глаза зажмурив. «До чего нелепы Твои злодейства!» — вслед я крикнул ей. «Таков закон, — взглянув на миг назад, Ответила она, — раз люди слепы, Вслепую поражаю я людей».

ЖИЗНЬ — КОМЕДИЯ

Чур, чур меня! Смотрю вокруг с опаской: Невежество, Умом назвавшись, вмиг Болтливый распустило свой язык — И люди сбиты с

толку вздорной сказкой; Распутство, спрятавшееся под маской, Мир принимать за Нравственность привык; Слывет Радушьем Злоба, черный лик Слегка подкрасившая белой краской. С троянцами, поверившими в ложь, Расправились наперсники Паллады [99] : Наивность не доводит до добра. Жизнь — как театр, в ней правды ни на грош! Пусть простаки обманываться рады, Но мне давно ясна ее игра.

99

То есть греки, на стороне которых в троянской войне была Афина-Паллада.

СМУТНЫЙ МИР

Есть множество нехоженых дорог, Чтобы достичь желанного порога; И есть одна, известная дорога, Протоптанная тысячами ног. Пойти по ней? Но горестный урок Людских невзгод предупреждает строго: Неторных троп опаснее намного Путь, что на вид удобен и широк. Я полон страха — каждую минуту Подстерегает странника беда. Быть может, не искать пути к приюту? Земной стезей не выйдешь никуда: Мир смутен и рождает в сердце смуту. Лишь в небе — путеводная звезда.

Виоланте до Сеу

ДЕСИМЫ

О сердце! Есть предел печали, Предел страданьям должен быть… Обид, что мы с тобой познали, Не в силах боле я сносить. Довольно мук мы испытали: Давно уж пыткой стала страсть… Не дай же вновь мне в плен попасть К меня презревшему тирану, И душу вновь предать обману, А жизнь любви предать во власть. От сей угрозы спасена, Как я свободе буду рада! Любовь — не дар и не награда, Страшней, чем казнь, для нас она. О сердце, без тебя, одна, Не справлюсь я с такой напастью: И пусть, не совладав со страстью, Меня ты ввергнуло в беду, Я знаю, что всегда найду В тебе я друга по несчастью. Он стал холодным изваяньем, Тот, с кем меня связало ты: Сменились клятвы и мечты Презреньем, скукой и молчаньем. О, положи конец страданьям, Иль нас они убьют с тобой… Но, коль мне суждено судьбой Моей любовью быть убитой, Пусть женщиной умру забытой, А не презренною рабой!

«Бояться смерти — общего удела…» 

Бояться смерти — общего удела Для всех живых, кто населяет свет,— Естественно, но все ж наносит вред Сей страх здоровью и души и тела. Воображать, едва ты заболела, Себя на смертном ложе в цвете лет К чему? И позволенье и запрет Смешны для смерти, коль она приспела. Не встречу одобренья у того, Кто, веселясь у смертного порога, Не должен никому и ничего. Моя ж, господь, оправдана тревога: Ведь смерти я боюсь лишь оттого, Что жизни я еще должна так много!

«Вы — чародей, сознайтесь, а иначе…» 

Автору книги, названной «Скорбные песни о страстях господа нашего Иисуса Христа»

Вы — чародей, сознайтесь, а иначе Как вы смогли бы, с помощью каких Искусных средств в творениях своих Достичь столь ослепительной удачи? Но нет, смог редкий ум ваш и тем паче Ваш редкий дар достичь высот таких: Здесь скорбный плач закован в звучный стих И скорбный стих звучит в искусном плаче. Скорбите в песнях! Блеска звучных фраз Довольно, чтоб прославить вас по праву; Творцу ж достанет скорби без прикрас. И пойте в скорби! Труд ваш не в забаву: Скорбь милостью небес одарит вас, А песни вам дадут земную славу.

Мария де Сеу

НАРЦИСС

В себя влюбившись, красоту свою Нарцисс пожертвовал ручью. Нарциссам нынешним судьба дала Возможность всласть глядеться в зеркала. Мужчине, что навеки приковал Свой взор к поверхности зеркал,— Ему возлюбленная не нужна; Ее заменит зеркало любое: Пусть обнимается с самим собою! При этом я замечу все же: Мужчине быть цветком — негоже; Чтоб жизнь его не обернулась фарсом, Пусть будет не Нарциссом он, а Марсом.

Педро Антонио Коррейя Гарсан

«Утеха мандарина и брамана…»

Утеха мандарина и брамана — Над светлым чаем вьющийся дымок, Пиленый сахар — снежный искр поток, Блеск молока, налитого из жбана; На углях хлеб поджарился румяно, Лоснится масла желтого брусок, И Ганимед, собрав подруг в кружок [100] , За девами ухаживает рьяно. Готово угощение. Спеши, Сарменто, к нам — за стол садиться надо! Нас шутками своими посмеши! Ни мрак, ни дождь, ни ветер не преграда Для тех, кто веселится от души. Пусть ночь темна — у нас в сердцах отрада.

100

Красавец Ганимед был похищен Зевсом и стал его виночерпием на Олимпе.

«Храм Януса, где войны и раздоры…» [101]

Франсиско Жозе Фрейре — с просьбой прислать испанского табаку

Храм Януса, где войны и раздоры Бушуют взаперти, — моя ноздря. В носу бесчинства дикие творя, Дрянной табак закупорил все поры. Страшны мои гримасы, гневны взоры… Понюшку за понюшкою беря, Вдохнуть хочу — но трачу силы зря; Хоть палец суй, не сдвинешь пальцем горы. Зловонный ком ноздрю мою забил Подобно пробке, в хрупкую бутылку Вколоченной тяжелым молотком. Чтоб обойтись без сверл и без зубил, Ты моему гонцу вручи посылку С испанским светлым, мягким табаком.

101

Храм этого римского божества закрывался в мирное время.

ОДА III

Будучи приглашен на пунш, автор написал оду, которую и принес с собой на следующий день.

Зима, отряхивая с шумом крылья, На землю иглы сыплет ледяные. Пусть, Лидия, израненные руки Согреет нам огонь! Покрыты горы белыми снегами, И старческая седина деревьев Отсвечивает искрами на солнце — Так некогда сверкал Игривый взгляд Марилии коварной… Иди же, Лидия, сюда, где пламя Вылизывает языком поленья Сухих трескучих дров! Мы будем пить, беседовать, шептаться. Ты Граций привела. Со мной Амуры Пришли — и сушат вымокшие крылья, Присев у очага. Уставшие от полуночных бдений, Они зевают и роняют луки И вскоре, головы склонив к колчанам, Уснут глубоким сном… Вскипает пунш душистый, прочь гонящий Мучительную грусть, пустые страхи, Чтоб воспаряла ввысь на крыльях счастья Раскованная мысль. О Лидия, наполнены сосуды, Прельщающие взор хрустальным блеском! Пригубим же! Пусть участь нашу звезды Определят за нас! Зачем, тоскуя, вглядываться в дали Грядущего, затянутые дымкой, Не лучше ли быстротекущей жизни Ловить за мигом миг? Мечты лелеять бесполезно: время Воздушные ниспровергает замки; Все то, что обещала нам Фортуна, Развеется, как дым. Едва успело сердце насладиться Марилии чарующей улыбкой, Как вдруг в глазах затмился образ, бывший Отрадой глаз моих. Все лучезарные мои надежды Внезапно обернулись черным пеплом. Ах, почему так низко поступила Марилия со мной! Пускайте тучи стрел в нее, Амуры, Чтобы она к кому-нибудь прониклась Любовью безответной и страдала, Как я по ней страдал! Прости мне, Лидия, проклятья эти. Кто пьян, тот искренен… Неблагодарна Марилия, но как мила!.. Лишь время Мою излечит боль.