Любимый с твоими глазами
Шрифт:
– Но… как же вы?..
– Нет никаких нас! Мы с Олегом давно расстались, а все это… - Алена нервно водит руками вокруг себя, - Спектакль ради вас! Он о вас заботился, но вы…Черт, какая же вы дура!
Если честно — с языка сняла. Жаль, мне не хватило бы храбрости это все сказать, но хорошо, что хоть кому-то ее достаточно. Нет, правда. Спасибо! Видеть, как глаза бывшей свекрови наконец широко раскрываются не от удивления, а от понимания — бесценно.
– Что здесь происходит?!
Голос Олега гремит похлеще еще одного внезапного раската грома, и я резко перевожу взгляд на него. Хмурый весь, злой, кулаки сжимает, а еще между бровями его залегла глубокая складка, которая не сулит ничего хорошего. Никому. Если честно, в этот момент я немного боюсь за Алену, она ведь по-хорошему и не при чем здесь, а сейчас ей влетит за такое… Но это мне страшно. Ей опять же нет.
Алена отходит от его матери и просто жмет плечами.
– Она пришла скандал закатить, а я не выдержала и рассказала ей всю правду. Прости, что опередила.
Дальше я наблюдаю странную для себя картину. Мне всегда казалось, что для Олега мать — свет во тьме. Он ее пытался беречь, никогда не дерзил, уважал, а сейчас… Он просто кивает, подходит к ней, берет за руку выше локтя и уводит с кладбища, прежде бросив на меня извиняющийся взгляд.
Алена тем временем шумно выдыхает, глядя в небо. Глаза еще так блаженно прикрыла…
– А где твоя мама?
– тихо спрашивает дядя Женя, я рассеяно указываю головой туда же, куда Олег ведет свою.
– Она повела Давида в туалет.
– Я пойду встречу.
Киваю. Он понимает без слов, что мне зачем-то просто необходимо остаться с Аленой наедине. Тактичность — еще одна его очень важная, положительная черта.
– Ты бы знала… - говорит она, когда мы все-таки остаемся одни, - Как давно я об этом мечтала…
– Ты за меня заступилась.
Это очевидный факт, тут спрашивать бессмысленно — Алена этому усмехается и смотрит на меня, жмет плечами.
– Я тебе задолжала по-крупному, да и… Олег мне рассказывал, как ты к отцу привязана была… сейчас ты неспособна за себя постоять. Я, поверь, это прекрасно понимаю. Случись с моим что, я бы не смогла даже дышать.
– Не надо было этого делать. Теперь тебе сложно будет с ней общаться…
– А я и не собираюсь с ней общаться. Зачем мне это?
– Ну… Олег…
– Алис, я правду сказала. Он меня давно не любит, а все, что было после нашего первого расставания — большая ошибка.
Отвожу глаза, она тихо спрашивает.
– Не веришь?
Если честно, то не знаю. Я откладываю мысли о нас с Олегом подальше — сейчас на них мне просто не хватит сил. Наверно, Алена это понимает, а может, просто странно это - обсуждать с ней Олега и наши отношения? В любом случае тема меняется.
– Я понимаю, что ты вряд ли меня когда-нибудь сможешь простить, и мы вряд ли когда-нибудь сможем стать подругами…
– Это да. Очень маловероятно, что так будет…
– Если ты хочешь, я могу уйти, но… Алис, он тебя правда любит. Я Олега давно знаю, мы же знакомы, считай, с детства и… Он на меня так никогда не смотрел, как на тебя смотрит. Меня тебе прощать не нужно, а он… Дай ему шанс, пожалуйста.
Я молча отвожу взгляд в сторону часовни. Черт, нет, я правда не готова это обсуждать, и внезапное откровение заканчивается сразу: Алена чувствует. Она только тихо спрашивает:
– Мне уйти?
И я мотаю головой.
– Нет. Ты можешь остаться…
Это не примирение. Мы никогда не станем подругами, никогда не будем близки — очевидный факт, мы ведь с ней никогда подругами и не были… Это больше благодарность, ведь благодаря Алене в том числе, имя моего отца блестит на солнце, а не купается во мраке. Разрешить ей остаться — мой способ сказать за это спасибо.
А она, проходя мимо, вдруг останавливается и шепчет.
– Знаешь… возможно ты и права была на мой счет…
Хмурюсь. К чему это она ведет? Смотрю — Алена печально поджимает губы и жмет плечами.
– У меня роман с женатым мужчиной, с которым я стараюсь расстаться, а не могу. Тянет дико, но каждый раз после я чувствую себя, как та самая дешевка из гостиничного номера. Печально…
– Мне жаль.
– Не стоит. Наверно, это карма. Как ведь говорят? На чужом несчастье счастья не построишь. Вселенная наказывает меня за то, что я когда-то сделала с тобой…
– Я буду надеяться, что когда-нибудь твое наказание закончится.
– Спасибо, - улыбается слегка и кивает, - Правда.
Она заходит в часовню, а я облокачиваюсь на высокий дуб и прикрываю глаза. Слышу, как со стороны подъезда к кладбищу шуршат шины… Гости прибывают, чтобы проводить моего папу в последний путь.
*Цитата из книги "Гарри Поттер и Дары смерти".
Глава 20. Прощай
Олег
Я вывожу мать за пределы кладбища, крепко сжимая ее руку выше локтя. Чтобы не вырвалась, чтобы не устроила ничего, черт ее подери! Сам стараюсь не переходить границы. Она их перешла, да, но я хочу быть лучше, поэтому действительно очень стараюсь, пусть это и дико сложно.
– Олег, помедленнее! И куда ты меня ведешь?!
– Вон отсюда, - цежу, она вздыхает.
– Что?! Олег, как ты смеешь со мной так разговаривать и…
Все. Терпение лопается. Хорошо, что я успел дойти до угла, и мы остановились на дороге. Я резко на нее поворачиваюсь, упираю в лицо указательный палец, тяжело дышу. Чувствую, как на щеках играют желваки, которые кое-как удерживают весь тот поток дерьма, который я собираю в кучу с самого детства. Все предъявы, все обиды — я ничего и никогда ей не говорил. Наверно, в том, как сложилась ситуация, есть и моя вина: я сам позволил сесть себе на шею и свесить ноги, но это время кончилось. Пора что-то менять.
– Знаешь, мам, я столько лет старался оберегать тебя…
– Ох, вы на него посмотрите только!
– перебивает, ударяя мне по пальцу, - Старался он! Ты все просрал! Что Алена такое говорит?! А?! Что ты сделал?! И посмотрите только! Все журналы трубят о том, какой этот кусок говна святой! Сколько ты за это заплатил?! Сколько выложил?! Сколько старался?! А брата родного в тюрьму, да?!
Мне прилетает хлесткая, сильная пощечина, которая вдруг меня отрезвляет. Я стою перед своей матерью, которой по факту вообще на все плевать. Она здесь не потому что «переживает» за меня или «злится» на Алису — она здесь потому, что деньги мимо нее прошли, которые, по ее мнению, она имеет право контролировать. Ведь что? Правильно. Их можно было бы пустить на Серегу.