Любовь Литвина
Шрифт:
– Да бою!
– Закричал Стась и увидел, как за его спиной, в свете редких факелов, строятся перепуганные воины Медита. Сам Медит бегал среди них безмолвно.
– Луки - к бою!
Ахмет прокричал команду на турецком языке, и турки натянули луки. "Давай"!
– Стась махнул рукой и стрелы полетели в темноту, откуда неслись крики и конское ржание. А турки продолжали одну за одной пускать стрелы в темноту. Пространство впереди наполнилось сплошным диким воем. Кто-то из врагов прорывался через ряд кольев и с диким визгом проносился у повозок, окружавших лагерь. Стрелять из луков прекратили только лишь тогда, когда впереди притих этот нечеловеческий вой.
Стало светать. В полутьме появились очертания многочисленных трупов , раненых людей и лошадей. Их было так много, что местами они, падая друг на друга, образовывали кучи.
Потрясённый Медит приказал уходить. Обойдя по берегу место бойни, караван быстро стал уходить на восток. Стась приказал захватить с собой одного из нападавших, раненого. Потерь среди своих и воинов Медита не было. Лишь двое воинов-турок были ранены.
Захваченного пленного допросили на первом же привале. Тот, перепуганный, сразу стал всё рассказывать. Нападавших было пол тысячи человек. Они -- из корпуса Паши , одного из полководцев Султана Баязита. Им приказали убить всех, а голову Медита привезти самому Паше.
– Там, у лагеря, убитых и раненых осталось человек 200, - сказал задумчиво Медит.
– Значит 300 человек будут продолжать преследовать нас. И если у них ничего не получится, они попросят помощи. Нам помощи ждать неоткуда. Отец, Аджлан, не знает, что Османские войска нас преследуют. Ведь мы находимся в состоянии мира с Султаном. Его воины, без объявления войны, напали на нас.
– Медит в отчаянии отшвырнул от себя чашу, воду из которой он выпил.
– Надо предупредить отца. Мы возвращаемся.
В месте, где река замедляет течение и становится широкой и мелкой, воины Медита и Стаса перешли на другой берег и повернули на запад. Вечером прошли у того мета, где прошлой ночью произошёл бой. На противоположном берегу видны ещё были трупы у частокола. Раненых унесли.
Переходы были длинными. Шли быстро, опасаясь преследования. Через два дня достигли столицы бейлика Карасы. Уставшие литвины, сбросив доспехи и оружие, валились в тени гранатовых деревьев и тут же засыпали. Часов через пять Стаса вызвал к себе сам Бей Аджлан.
Молодой янычар проводил Стаса к Бею. Аджлан принял его в том же самом зале. Тот же лазурный трон, та же охрана с алебардами и саблями. Лишь одеяние Бея сменилось с лёгкого халата, увитого золотом, на лёгкие доспехи, тоже блестящие золотом.
– Второй раз я тебя вижу, но ты успел уже меня удивить.
– Сказал Аджлан через переводчика, видимо серба, стоявшего справа.
– Надеюсь, не последний.
– Пошутил Стась и сразу же понял, что пошутил неудачно. Он улыбнулся, глядя в удивлённое лицо Бея.
– Не последний.
– Сказал тот удивлённо на понятном языке, без переводчика.
– Конечно не последний. Опять удивил.
– Аджлан встал с трона и подошёл поближе, чуть усмехаясь. Он снова заговорил на тюркском.
– Ты - смелый, но мне это нравится. Непривычно как-то. У вас так принято разговаривать с Властителями?
– Простите, Бей, но у нас, действительно, так принято разговаривать с Властителями. Ибо он - такой же как и мы. Он лишь - первый среди равных.
– Стась смутился, не зная, что ещё сказать, сам, не очень веря в то, что сказал.
Аджлан, с задумчивым видом, подошёл ещё ближе.
– Ты спас всё наше Посольство, всех моих людей.
– Торжественно произнёс он и добавил после паузы.
– Ты спас моего сына, наследника Престола.
– Я спас не только их, но и себя.
– Улыбнулся Стась и на этот раз понял, что эта шутка ещё более неудачная, чем первая.
Бей задумался, не меняя добродушного взгляда.
– Не перебивай, когда говорят старшие.
– Его серые глаза, контрастом выделяющиеся на смуглом лице с чёрной постриженной бородой, застыли в задумчивом взгляде.
– Перейдёшь жить в отдельный дом с обслугой, недалеко от Дворца моего сына Медина. Твои воины останутся пока там же. Я подумаю ещё, как отблагодарить тебя. Иди.
Стась чуть поклонился и вышел, осознав лишь потом, что не поблагодарил даже Бея за его внимание. Недовольный собой, он поплёлся за придворным, который отвёл его в каменный, довольно просторный дом, его новый дом, с пятью просторными комнатами и двумя молодыми служанками - наложницами. Девушки, одетые в шёлковые халаты, постоянно улыбались и кланялись.
Стась, весёлый и довольный, вернулся к своим. Рассказал всё.
– Ну вот, жизнь налаживается.
– Сказал с улыбкой Давгерд.
– Может и у нас что-то изменится.
– Может и вам переселиться в этот дом?
– Искренне предложил Стась, но все завозражали и отказались.
А вечером пришёл Медит. Они сидели в той же беседке на берегу речки, увитой какими-то растениями с большими алыми цветами, пили красное терпкое вино.
– Пришли тревожные времена.
– Сказал Медит, устемив куда-то в даль взгляд.
– Паша может в любое время напасть на нас. Я тебе говорил, что он сделал с другим бейликом на западе Анатолии? Сам Бей погиб, его армия разбита. Мало кто уцелел и пришёл к нам.
– Да, ты говорил. Их армия намного больше нашей?
– Сам корпус Паши - тысяч воинов. Раза в три больше нас. Кроме того, он может поставить в строй многочисленные гарнизоны соседних с Карасы городов.
– Значит, в открытой битве у нас шансов нет. Нужно нападать мелкими отрядами, громить обозы противника, устраивать засады.
– Ты думаешь, это поможет?
– Конечно. У нас, на Родине, мы, литвины, часто применяли такую тактику, когда враг превосходил нас по численности.