Любовная лирика классических поэтов Востока

Рудаки Абульхасан

2

Слез утренних с небес струится водопад, Вороны, каркая, нас разлучить спешат. Я так молил ее: «Волос кромешной тьмою Опять заполни мир и ночь верни назад». О, ночь осталась бы, и в сладком примиренье Преодолелся бы мучительный разлад… В устах ее и блеск жемчужин драгоценных, И нежной влажности весенний аромат. Что ж ран не исцелил я влагой чудотворной? Прекрасная цветет меж каменных оград, Где вечно стерегут ее мечи и копья, Как тайну нежную и как бесценный клад. О, подожди еще, не убивай, помедли! Сгорает только тот, кто пламенем объят… Зачем же от любви ждать вечного блаженства? В ней горечь едкая, в ней только боль утрат…

3

Пришла в смятении, а вдруг следят за ней? Газель от хищных так скрывается зверей. Подобно мускусу она благоухала, Кристаллов камфоры была она светлей. И в сердце бурное внесла успокоенье, И утолила зной безудержных страстей. Я наслажденье пил так медленно глотками, Как птица пьет росу с травы или ветвей. Лишь отошла она — и утреннее солнце Вдруг стало заходить, и сделалось темней… Но встреча

нежная такой была короткой, Как встреча жениха с невестою своей.

4

Убита молодость зловещей сединой, И стала седина в душе кромешной тьмой, Я молодость отверг: она мне изменила, И жизни вспоминать я не хочу былой. Но юность светлую что на земле заменит? Лекарства верного напрасно ждет больной. Иль старость белую возможно перекрасить, Задернуть белый день покровом тьмы ночной? Нет, краски предадут. Мне юность изменила И обошла меня коварно стороной. О легкий ветерок, прохлады дуновенье, Ты веешь свежестью и влажной чистотой. Ты утоляешь мир дождем животворящим, И плачут небеса над мертвою землей. Но тучи мечутся, бегут, пугаясь грома, — Так трусов гонит прочь воинственный герой. Вот в небе молния стремительно сверкнула, — То обнажили меч отважною рукой… Всю ночь томился я во тьме невыносимой, — Ты, утро, яркий свет мне наконец открой. О ветер, если дождь уже насытил землю, Что так измучена тяжелой духотой, — Ты оскудевшие промчи обратно тучи, Я напитаю их горячею слезой. Я пролил ливни слез над юностью моею, Но там по-прежнему лишь засуха и зной. Лети же, облако! В степи, томимый жаждой, Чертог любви моей, — он ждет тебя с тоской. В чертоге том столбы из солнечного блеска, И возгорается от них огонь святой. Там несравненно все — и небо, и растенья, И воздух, и земля, одетая травой. Я любящее там свое оставил сердце И лишь страданий груз в дорогу взял с собой. И в тот волшебный край мечты мои стремятся, Как волки, что спешат в дремучий мрак лесной. Там чащи, где дружил я с царственными львами, Газелей навещал я в тех лесах порой, И там, в раю святом, не бедность и забота, Но радость вечная была моей судьбой.

5

По земле рассыпается град — То жемчужины с неба летят. В небе движутся темные тучи — То распахнутых раковин ряд. Жемчуг с неба легко достается, А из моря — труднее стократ. Что за перлы! Для взора любимой Нет на свете милее услад. Подбирай! Ожерельем бесценным Ты достойно украсишь наряд. Но, увы, все жемчужины тают, И в ничто превращается клад, И у влажной земли на ресницах Только белые слезы лежат. Льются слезы. Струятся ручьями, Словно змеи в траве шелестят, И сшибаются пенные всплески, Словно в битве — с отрядом отряд, И, подобные звеньям кольчуги, Пузырьки серебрятся, дрожат. Прогоняющий сон и дремоту, Слышен грома протяжный раскат. Он призыву верблюда подобен, Вожака, повелителя стад. Гром трубит, возвещая, что ливень Оросит и пустыню, и сад. Он ворчит, как погонщик верблюдов, Если медлят они, не спешат. Блещет молния — бич разгулялся, Бьет и хлещет, тяжел и хвостат. Блещет молния — меч обнаженный Ослепляет испуганный взгляд. Блещет молния — ловит добычу Лев, рванувшийся наперехват. Блещет молния — фокусник пляшет, Машет факелом, весел и рад. На лугу пробиваются травы И цветы, распускаясь, горят. Упиваясь дождем, что превыше Наслаждений любых и отрад. И поток низвергается щедро — Это с неба летит водопад, И земля щеголяет в зеленом Новом платье — без дыр и заплат. Словно ковш, наклоняется небо, Брызжут капли, стучащие в лад. От воды захмелевшие ветви, Полупьяно шатаясь, шумят. А гроза уползает устало, Как змея, что истратила яд. В небе светится огненный сокол И с восхода летит на закат.

6

Мы рано утром в сад приходим, На берег тихого ручья. Отполированная солнцем Вода — как лезвие меча. Ручей сверкает, отражая Движенье каждого луча, В тени раскидистых деревьев Поблескивая и журча. У нас вино в большом кувшине, И мы — невольники вина. Мы пьем пылающую жидкость, И вся вселенная пьяна, И чаша ходит, как живая, До края самого полна, И плещет огненная влага И нас качает, как волна. Я опьянен. Я одурманен. Моя любимая со мной. Ручей шумит, не умолкая. Кувшин шатается, хмельной. Бредет по саду, спотыкаясь, Гуляка — ветер озорной, А дождь, как голос примиренья, Царит над пьяной кутерьмой. Висят на ветках апельсины — Литого золота шары. Цветы пылают, словно свечи, В тиши предутренней поры. Поют, захлебываясь птицы, Самозабвенны и щедры, Как будто голос аль-Гарида Пьянит мединские шатры. Поют, как М'aбад незабвенный: Рулады льются, как ручьи. Не устают, не затихают, Не умолкают соловьи. И пусть желанья обновятся, Надежды сбудутся мои. Дрожу, как дерево под ветром, Изнемогаю от любви.

7

Одежда твоя — словно пена морская. Прозрачней стекла твоя шаль кружевная. Ты белая лодка на ранней заре — Качаясь, плывешь, под лучами блистая. Я ночью спешил на свиданье с тобой — Луну темнота застилала густая. Жемчужные звезды слетали с небес — Так стрелы летят, опереньем сверкая. Пришла долгожданная — солнце взошло, Туманы развеяло, тьму отвергая!

8

Любимая, останься, погоди, Не смейся надо мной, не уходи! Все возвратится — заново зажжется Былое пламя у тебя в груди! Печальны дни, а ночи одиноки. От гибели спаси меня — приди! Я сердце проиграл тебе и душу — И никакой надежды впереди! Тебе игра понравилась такая? Что ж, позабавься! Но не уходи!

Ибн Кузман

(1080–1160)

1—3. Переводы А. Межирова; 4–6. Переводы Н. Стефановича

1

Любимая покинула меня — И вот вернулась, чтобы мучить снова, Вновь отвергая и опять маня Из одного лишь любопытства злого. Остер как бритва был всегда язык, Но ты к устам приникла вдруг — и сразу Он онемел, в гортани замер крик, Я даже не успел закончить фразу… Что сладостней и горестней любви, Спокойней и мучительней разлуки? И радость и печаль благослови, Все искусы таинственной науки. Сиянием затмившая луну, Подобно ей уходишь с небосвода. Открой мне наконец мою вину! Ведь я твой раб, мне не нужна свобода! Жестокая и добрая, равно Ты дорога мне. Приходи и мучай, Ввысь поднимай, и увлекай на дно, И, как луна, скрывайся вновь за тучей. Приемлю все, одной лишь не хочу Молвы досужей и заботы вздорной, Советуют, судачат — я молчу, Не слушая бессмыслицы тлетворной. Ведь им и мне друг друга не понять. Ты неверна — зато тебе я верен. Воистину, мне не на что пенять, И в торжестве конечном я уверен. К чему лукавить и зачем спешить? Соперник мой насмешливый напрасно Пытается меня опередить — Любовь к нему пребудет безучастна. Никто из них со мною несравним. Свидетельством тому — вот эти строки. Прими же их — и с автором самим Ты будешь дружен все земные сроки.

2

Любовь моя, ты мне дала обет — И обманула, не сдержала слова. Казалось бы, тебе прощенья нет, Но, все простив, тебя зову я снова. Упорствуй же, обманывай, гони, Скупись безбожно, обделяй дарами, Ругай отца и мать мою кляни, Меня чести последними словами, Кощунствуй своевольно, прекословь, Своди с ума и насылай несчастья — Все испытанья выдержит любовь, Не находя ответа и участья. Кто видит молодой луны восход В ночь праздника, тот прославляет бога. Но праздники бывают дважды в год — Ты неизменно рядом, недотрога. Я славлю этот день и этот миг, Когда тебя увидел я впервые. Уста — что сахар, не лицо, а лик, И аромат — как травы молодые… Любимая, будь с любящим нежна, Не помышляй о гибельной разлуке! Повсюду обо мне молва слышна: «Всех мудрецов он превзошел в науке. Все испытал, все знает, все постиг — Историю, Коран, искусство слова… Рассказ его — струящийся родник, Стихи его — из жемчуга морского. И сравнивать его ни с кем нельзя — Ученость безгранична, мощен разум. Там, где других в тупик ведет стезя, Он все вопросы разрешает разом». Все лучшее во мне воплощено, И даже зависть не колеблет славу. Достойного награды все равно В свой срок однажды наградят по праву. Не поливаешь поле — никогда Хорошего не снимешь урожая. Путь к совершенству — это путь труда, Всегда трудись, познанья умножая. Но забывая сокровенный долг, Я вижу лишь в тебе свою надежду. «Себя не жалко — пожалей хоть шелк. Зачем же с горя раздирать одежду? Все жалобы напрасны. Ты ведь был Уже допущен мною в дом однажды». Насмешница! Утишь любовный пыл — Сгораю я от неизбывной жажды! И эта милость краткая — сама Мучения мои усугубила. Зачем сводить несчастного с ума, Когда бы и взаправду ты любила? Клянусь в любви, но ты не веришь мне. Ведь я не вор, укрывшийся Кораном. Любовью ранен по твоей вине — Позволь же исцелиться этим ранам! Быть может, заблуждаюсь я. Ну что ж, Я молод, и аллах простит ошибку. Доколе мне сносить хулу и ложь, Сто унижений — за одну улыбку… Да что там я, когда и Аль-Ахнаф До дна испил из этой горькой чаши! У всех красавиц одинаков нрав, Что им страданья и мученья наши? Мой покровитель, посочувствуй мне. Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства, И как ни славить — ты велик вдвойне, С тобою рядом быть — уже блаженство. Смысл жизни для тебя всегда в одном — Помочь, утешить, проявить участье. Твои щедроты золотым дождем Текут на землю, умножая счастье. Ты благодетель мой, и на тебя Я уповаю страстно и всецело. Коль будет нужно — жизнь отдам, любя, Они твои, душа моя и тело. А ты, читатель строгий этих строк, Вновь подивишься мастерству поэта И скажешь: «Ибн Кузман, жестокий рок Напрасно тщится сжить тебя со света. Пусть выкупом я буду за тебя, Чтоб отступили прочь твои невзгоды, Чтоб, недругов безжалостных губя, Ты был на высоте своей природы. Благословен твой несравненный дар, Свободный от лукавства и притворства. Что перед ним тщета враждебных чар И клеветы бессмысленной упорство? Завистник, каждый ненавистник твой Пусть в плутовских сетях бессильно бьется (Кот гонится за мышью в кладовой, Но с полки упадет и разобьется)».

3

Встречаясь с ней, не поднимаю глаз, Безмолвствую. К чему слова привета? Когда бы не любил ее — отказ Навряд ли вызвал отчужденье это. Но я люблю и нахожу в ответ Капризы, своеволие, коварство. Ужели от болезни этой нет Нигде на свете верного лекарства? Какую власть над нами дал господь Красавицам безбожным и жестоким! В них нет души — всего лишь только плоть. Что ж делать нашим душам одиноким? На этом свете их любви не жди И не надейся даже на свиданье, Обещанное где-то впереди, — В загробном мире сдержит обещанье! Постигнув это, вывод сделал я Единственно разумный и возможный — И сразу изменилась жизнь моя, Рассеялся туманом призрак ложный. Не любит, любит — ах, не все ль равно? И как могла тревожить эта малость? Я развлекаюсь вволю, пью вино, Не ведая забот, забыв усталость. Что пользы от бессмысленной любви? Что эта жизнь презренная без денег? Коль ты богат — судьбу благослови, А нищ — мытарствуй, мыкайся, как пленник. Всего важнее золото — и вот Властителей восславил я по праву, Которые от всех своих щедрот Лишь одного не делят с нами — славу. Ибн Фарадж, благ ее достоин ты. Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно И лишь увидишь скверну нищеты, Как сразу отступает эта скверна. Все, чем владею, — мириады слов, Которыми тебя я славлю ныне. Хоть не судил мне рок иных даров, Что выше этой дивной благостыни? Моих стихов чудесное вино Таит в себе усладу и блаженство. Ничто с ним не сравнится — ведь оно Является залогом совершенства. Так будь же щедр и милостив ко мне, А если ты ответишь мне отказом — Уж лучше бы тогда сгореть в огне, С собою и с нуждой покончив разом!