Любовница Черного Дракона
Шрифт:
— Нет. Но я знаю, кто их передал.
— Пожалуй, я начну с самого начала, — мадам Пинкертон с благодарным кивком взяла из рук Стивена фарфоровую чашку и открыто посмотрела на лорда Валлори. — За две недели до того, как вы прислали мне письмо, в мое ателье обратилась леди Блекхарт. Признаться, я была крайне удивлена. Она никогда не числилась среди моих постоянных клиентов, и её появление показалось мне достаточно подозрительно. Она пришла заказать платье для предстоящего бального сезона. Посетовала, что мадам Розария слишком задрала цену, хотя при этом качество материала оставляет желать лучшего. И вот за замерами леди Блекхарт как бы невзначай заговорила о взрыве в Эрвендейле. Разумеется, я была осведомлена — Нарцисса писала о произошедшем. Когда работа была выполнена, леди Блекхарт напрямую спросила о том, знаю ли я, что Нарцисса является ведьмой и что дружба с ней может иметь определённые неприятности для меня? Намекнула, что если я помогу человеку её величества Виттории разоблачить Нарциссу и её тайную связь с Карлом фон Майером, которого подозревают в подрыве, то мне ничего не будет. Естественно я отказала. Сказала этой надменной сучке, что не нуждаюсь в покровительстве кого-либо из королевских особ. К тому же, чтобы обвинить человека в ведьмостве, нужно иметь веские доказательства, коих, я больше чем уверена, не имелось. На этом наш разговор и закончился. Судя по выражению лица, леди Блекхарт осталась недовольна. Она ушла, оставив в кассе предоплату за работу и материалы. Через неделю я получила письмо от Нарциссы, всего содержания которого, к сожалению, не могу вам передать. Прочитав, я хотела положить его в шкатулку, где хранила все остальные письма. И вот тут обнаружила, что они пропали.
Несмотря на сдержанные жесты и чуть насмешливую манеру речи, ее спокойствие было не более, чем маской вежливости. Эржабет злилась: Натаниэль чувствовал, как злость ведьмы отзывается покалываниями под кожей. И чем больше модистка говорила, чем острее становились невидимые иглы. Он мысленно надел на нее золотистый кокон. На долю секунды мадам Пинкертон озадаченно повела бровями, но, поймав пристальный взгляд Дрейка, чуть заметно выдохнула и понимающе качнула головой.
— Что было дальше? — спросил Натаниэль.
Фарфоровая чашка в ее руках казалась такой хрупкой, что стисни Эржабет ее сильнее, она бы рассыпалась в крошку.
— Я толком не могла понять, куда подевала эти письма. Думала, что просто переложила их в другое место. Так бывает, когда заработаешься. Особенно сейчас, когда все готовятся к весеннему сезону, и клиенты идут сплошным потоком. Я стала пересматривать вещи в своем кабинете, и наткнулась на записку своего помощника Луи. И тут меня осенило. Дело в том, что после странного визита леди Блекхарт посыльный прислал мне записку от моего помощника Луи Девальго. Он сообщал, что у него заболела матушка, и он вынужден покинуть столицу. Так что если хотите знать, кто передал леди Блекхарт письма, то это Луи.
— Вы уверены?
— О, разумеется, — отозвалась мадам Пинкертон и достала из ридикюля портсигар. — Вы не против, если я закурю?
Дрейк вытащил из ящика стола серебряную пепельницу и придвинул ее к модистке. Щёлкнула зажигалка, и кабинет наполнился тонким ароматом яманского табака.
Гном, который до этого момента хранил молчание, решил вмешаться в разговор.
— А где сейчас господин Девальго? — вмешался в разговор Шанс.
— Разумеется, здесь, — мадам Пинкертон изящно сбила пепел и посмотрела на гнома с таким видом, будто бы один его недоверчивый тон оскорбил ее до глубины души. Она подошла к двери, открыла её и позвала: — Заходи.
Первое, что услышали присутствующие — тонкий перезвон серебристого бубенца. Вслед за ним в кабинет влетел, как ошпаренный… толстый белоснежный кот! Мадам Эржабет ловко подхватила его на руки продемонстрировала опешившим Рудольфу и Натаниэлю:
— Знакомьтесь — это Луи Девальго, мой бывший помощник.
Первым в себя пришел Натаниэль.
— Это… кот? — он перевел взгляд с модистки на пушистое животное, в глазах которого плескалась поистине человеческая горечь и ужас.
— Понимаете ли, — отозвалась вздохом мадам Пинкертон, поглаживая по голове Луи, — я очень сильно не люблю предателей. Особенно тех, кто продается за деньги. Еще можно понять того, кто предал за идею. У них хотя бы есть какие-то принципы, внутренние желания сделать жизнь лучше. Но деньги… Деньги — это не больше, чем металл и бумажки. Сегодня они в цене, а завтра — вышли из оборота. Продаваться за такую дешевку… — причмокнув губами, она скривилась так, будто на язык попал отвар полыни и навоза. — Ни изящества, ни стиля, ни тонкой игры. Сплошная безвкусица и пошлость. Этот негодяй собирался уехать в Арканд и жить там долго и счастливо. Теперь же он будет у меня ловить мышей. Долго. А если будет хорошо ловить, то еще и счастливо.
Кот с такой мольбой смотрел то на Дрейка, то Шанса, что не оставалось сомнений — поймав помощника, модистка не скупилась на выражение своих чувств и отвела душу.
На мгновение Натаниэлю сделалось легко и радостно — как глоток свежего чистого воздуха после месяцев нахождения в пещерах Черных Болот. Однако миг злорадного удовольствия сменился озадаченностью.
— Прошу прощения, мадам Пинкертон. Но как мы можем допросить кота?
— О! Это не составит никаких проблем, — модистка опустила на пол кота, покрутила крупное кольцо с сапфиром и щёлкнула пальцами.
Белесый искрящийся туман объял животное, и перед изумленными собравшимися возник худощавый блондин с испуганными глазами.
Шанс восторженно присвистнул с нескрываемым восторгом любуясь мадам Пинкертон. Натаниэлю невольно подумалось, что он порядком устал удивляться, и воспринимает происходящее с прохладной отрешенностью. И что в ближайшее время ему придется слушать сердечные изливания гнома.
— Ну рассказывай, мой дорогой, кому ты продал мою тайну? — мягко проговорила Эржабет, давая понять, что, если Луи не заговорит, его ждёт кара, куда более страшная, чем жизнь в кошачьем теле.
Луи вцепился в ее руку и жалобно затараторил:
— Все скажу, все, что пожелаете. Но я не хочу больше быть котом.
— Об этом надо было раньше думать, — философски отозвалась модистка, вырывая ладонь и, посмотрев на Дрейка, чуть грустно добавила: — Он ваш. Можете делать с ним все, что посчитаете нужным. А теперь я бы попросила отвести меня к Нарциссе.
Глава 15
— Бедная девочка…
Мадам Пинкертон погладила Нарциссу по голове, как маленького ребенка, и тяжело вздохнула. Ласковый жест был наполнен таким теплом и искренностью, что Натаниэль перестал сомневаться в честности модистки. Так могут смотреть только на неизлечимо больного дитя и сокрушатся из-за невозможности переломить ситуацию.
В глубине души затеплился крохотный огонек, что появление Эржабет поможет вырваться Нарциссе из забытья. Но бездумный взгляд по-прежнему был направлен в пустоту, и Дрейк с горечью ощутил, как тает последняя надежда вернуть ведьму обратно к жизни.
За окном палаты сгущались тучи, и по желтым стенам поползли рваные тени. Повисла влажная духота, а на языке появился своеобразный привкус озона — неровен час начнется гроза.
Зашелестели многочисленные юбки. Поднявшись со стула, Эржабет попрощалась с Нарциссой и покинула палату. Натаниэль последовал за ней. Они молча прошли по главному коридору и, лишь оказавшись на ступеньках перед главным входом в госпиталь, модистка вдруг проговорила:
— Мы познакомились с Нарциссой в картинной галерее. Она поразила меня способностью видеть во всем что-то свое, особенное. Мы долго с ней говорили о современном искусстве, о том, что искусство невозможно ограничить и что каждый творческий человек в момент написания картины или музыки уподобляется богам, создавшим вселенную. И как страшно видеть ее в таком состоянии.
Мадам Пинкертон достала из ридикюля шелковый платок и аккуратно смахнула набежавшие слезы. Натаниэль инстинктивно протянул руку, желая утешить ее, но она подняла раскрытую ладонь со словами: “Все в порядке”.