Люди среди людей
Шрифт:
Год назад Роберт Кох, принимая его в Берлине, сказал в своей обычной суховатой манере, что немецкие ученые собственноручно проверили активность применявшейся в Индии вакцины. Он, Роберт Кох, решительно убежден, что препарат отлично предохраняет от холеры. Если надо, он готов засвидетельствовать свое мнение британскому правительству письменно. Такое признание чего-нибудь да стоит. Ведь после смерти Пастера Кох остался общепризнанным главой мировой бактериологии.
Но то, что Хавкин задумал теперь, оставит далеко позади все сделанное прежде. Он остановит чуму. И не только в Бомбее и в Индии. Болезнь, унесшая на земном шаре по крайней мере сто миллионов жизней, будет уничтожена полностью. Во всяком случае среди людей. От холеры удалось предохранить пока 70 тысяч. Теперь счет пойдет на миллионы. В конце
Нет, ученый не забывает о трудностях. Два с половиной года, проведенные на дорогах страны, избавили его от многих юношеских иллюзий. Теперь он не повторил бы, как когда-то в письме к доктору Тамамшеву, что Индия совершенно цивилизованная страна и с помощью дружелюбных англичан он завершит испытание вакцины за полгода. Его новое предприятие потребует не года и не трех. Может быть, придется отдать Индии весь остаток жизни. Ну и что ж: ни один народ не нуждается так в защите микробиолога, как индийцы; трудно найти другую страну, которая платила бы инфекционным болезням столь же высокий налог человеческими жизнями. А это значит, его место здесь.
Теперь он до последнего винтика знает механизм, управляющий многострадальной страной, ее тупых и купечески-расчетливых чиновников, продажных газетчиков, надменных генералов и губернаторов. Никому нет никакого дела до подлинных научных целей исследователя. Даже лондонская «Таймс», сообщая об экспериментах с вакциной, убеждает читателей, что главное назначение бактериолога в Индии состоит в том, чтобы «доказать цветным несомненные преимущества европейской цивилизации». Хавкин брезгливо морщится, читая подобные «откровения». Но что поделаешь! Чиновник и журналист - неизбежное зло современного мира. Лучше уж находить с ними компромиссы, чем вступать в конфликты.
Жорес, Иван Вильбушевич, парижские социалисты твердят, что новое общество освободит и ученого. Звали выступать на собраниях, читать просветительские лекции. Дальний, окольный путь… Шествия к Стене коммунаров, лекции в рабочих кварталах, майские демонстрации - может быть, это хорошо для Запада, но нищий Восток нуждается в самом насущном - в хлебе, грамотности, спасении от болезней. Он нуждается в этом сегодня же. Некогда здесь ждать социальных переворотов. Хавкин убежден: ученый должен творить добро сейчас же, незамедлительно.
Компромиссы, компромиссы… Они на каждом шагу хватают нас если не за горло, то за пятки. Англичане в своих колониях не терпят чужого духа. Для того чтобы двигать достижения современной науки в индийскую глушь, исследователю следует стать респектабельным и лояльным британцем. В противном случае ему ни за что не обрести поддержки всесильной чиновной корпорации. За годы, проведенные в Англии и колониях, бывшему одесситу, бедному парижскому препаратору пришлось усвоить манеры, без которых немыслим «истинный джентльмен». Его костюм, речь, жесты стали более строгими и сдержанными. Не только в России, но и в Париже его приняли бы теперь за настоящего англичанина. Уступка чужим вкусам? Да. Но без этой защитной окраски в Британской Индии попросту не обойтись. Особенно если идешь своей собственной дорогой. Его цель вполне оправдывает средства, к которым приходится прибегать.
Бомбейская чума - пробный камень всех его планов. Если он победит болезнь здесь, значит, верна главная его идея. В противоположность чиновникам из Калькутты, Хавкин убежден: эпидемию мыслимо ликвидировать. Но только не теми средствами, которые до сих пор применялись. Он берется наверняка свести на нет чуму. Для этого надо только вызвать у большинства жителей города невосприимчивость к заразе. Этого можно добиться, если произвести всеобщую предохранительную вакцинацию. Но ведь такого препарата нет в природе, говорили ему. Да, когда он выезжал из Калькутты, речь шла о вакцине, которой никогда и нигде в мире еще не существовало. И тем не менее он был уверен, что создаст ее. И создал. Никому нет дела до того, сколько лет перед тем бактериолог обдумывал подступы к этому препарату. Первое средство, реально предохраняющее от черной смерти, было готово ровно через шестьдесят дней, после того как здесь, в Медицинском колледже, он открыл свою лабораторию.
Чиновники от медицины, они не верили в его план тогда и не верят теперь. Чиновники тем и отличаются от всех прочих членов общества, что их деятельность подчинена не здравому рассудку, а распоряжению свыше. Калькуттское начальство распорядилось разработать для охваченного чумой Бомбея «санитарные меры», и, несмотря на то что вакцина Хавкина готова и в любой день может быть пущена в ход, медицинская служба, полиция, весь штаб губернатора заняты только выполнением этого дурацкого приказа.
«Санитарные меры» - это то, что они противопоставляют массовой вакцинации. Всех заболевших - в госпитали, родственников и соседей - в изоляционные лагеря; дома, где обнаружены больные, обдаются карболкой, сулемой, прожигаются порохом. Внешне, кажется, неплохо. Но чумные больные сотнями мрут в госпиталях, где нет ни лекарств, ни врачей; их близкие страдают от голода и жажды в дырявых шатрах, на так называемых «полях изоляции»; залитое дезинфицирующими растворами гибнет имущество горожан. Население стонет от запретов, ограничений, солдатского насилия. Город бунтует. А чума? Она нисколько не ослабела от всех этих бездарных чиновничьих выдумок. Ну ничего. Сегодня днем, десятого января 1897 года, он выбросит на стол свой главный козырь. Они еще запомнят эту дату.
Очередной винтовочный залп прозвучал совсем рядом. Звякнули стекла в рамах. Вот они, их «меры», в действии. Хавкин вскочил с постели. Прямо в пижаме выбежал в коридор. Застекленный со стороны двора, заставленный кроличьими клетками, коридор представлял собой своеобразную прихожую лабораторного домика. Сюда, кроме комнаты самого Хавкина, выходят двери еще двух помещений. В первом слуги варят питательные среды. Там же стоит микроскоп, делаются посевы и пересевы чумных микробов. А рядом… Хавкин быстро вернулся в свою комнату, достал из-под подушки связку ключей и отпер вторую дверь. Сюда не входит никто, кроме него и самого аккуратного из слуг. Впрочем, посторонний вряд ли нашел бы для себя здесь что-нибудь интересное. Каморка с зарешеченным окном, где по стенам тянутся ряды деревянных стеллажей, а на них - колбы, обыкновенные колбы с высоким горлом и очень широким основанием. И ничего больше. Только колбы с желтоватой жидкостью, где какая-то серая бахрома, подобно сталактитам, свисает от поверхности вниз до самого дна. Но для Хавкина эта убогая каморка таит самые драгоценные из сокровищ. И не только потому, что в колбах растет чумной микроб - основа будущей вакцины. В этом туманно поблескивающем стекле заключены тысячи доз спасительного лекарства, и вместе с тем его, Владимира Хавкина, надежды, будущность его идей.
Против чумы сплетены прочные тенета. Правда, ушло немало сил, прежде чем это ядовитое отродье, от века существовавшее только в недрах живого организма, согласилось расти в неволе. Но он все-таки заставил палочку-убийцу размножаться в колбе, он заменил микробам горячую живую плоть мясным бульоном. Он же воспользовался так называемым сталактитовым ростом чумных бактерий. Просто и эффективно. Круги коровьего масла, которые он выпускает на поверхность бульона, служат для микробных колоний как бы понтоном. Чумные палочки цепляются за масло и плодятся, плодятся без конца. Сами о том не подозревая, они отлично служат на благо науки. Ибо чем больше в колбе микробов, тем «сильнее» окажется потом вакцина.
Но сейчас ученого беспокоят не технологические тонкости и не проблемы оздоровления мира. Надо сохранить то, что уже добыто. Стоит шальной пуле залететь в каморку и разбить только один сосуд… Страшно подумать, что случилось бы, вырвись чума на свободу. Хавкин приник к оконной решетке. Снова залп. В этот ранний час, когда в лаборатории еще нет никого, кроме руководителя, он один должен отстаивать свои сокровища. Надо во что бы то ни стало остановить пальбу. Конечно, бессмысленно объясняться с- солдатами. Ведь даже их командир, начальник бомбейского гарнизона генерал Гетакр, считает штыки и пули лучшим средством против эпидемии. Придется пойти на переговоры. И сейчас же, не откладывая.