М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
Я. И. КОСТЕНЕЦКИЙ
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Когда уже я был на третьем курсе, в 1831 году
поступил в университет по политическому же факуль
тету Лермонтов 1, неуклюжий, сутуловатый, маленький,
лет шестнадцати юноша, брюнет, с лицом оливкового
цвета и большими черными
смотревшими. Вообще студенты последнего курса не
очень-то сходились с первокурсниками, и потому и я был
мало знаком с Лермонтовым, хотя он и часто подле
меня садился на лекциях; тогда еще никто и не подозре
вал в нем никакого поэтического таланта. Кстати,
расскажу теперь все мои случайные встречи с этим
знаменитым поэтом. На Кавказе, в 1841 году, находился
я в Ставрополе, в штабе командующего войсками в то
время генерала Граббе, где я, в должности старшего
адъютанта, заведовал первым, то есть строевым, отде
лением штаба. Однажды входит ко мне в канцелярию
штаба офицер в полной форме и рекомендуется
поручиком Тенгинского пехотного полка Лермонто
вым 2. В то время мне уже были известны его поэти
ческие произведения, возбуждавшие такой восторг,
и поэтому я с особенным волнением стал смотреть
на него и, попросив его садиться, спросил, не учился
ли он в Московском университете. Получив утверди
тельный ответ, я сказал ему мою фамилию, и он при
помнил наше университетское с ним знакомство. После
этого он объяснил мне свою надобность, приведшую
его в канцелярию штаба: ему хотелось знать, что
сделано по запросу об нем военного министра. Я как-то
и не помнил этой бумаги, велел писарю отыскать ее,
339
и когда писарь принес мне бумагу, то я прочитал ее
Лермонтову. В бумаге этой к командующему войсками
военный министр писал, что государь император,
вследствие ходатайства бабки поручика Тенгинского
полка Лермонтова (такой-то, не помню фамилии)
об отпуске его в С.-Петербург для свидания с нею,
приказал узнать о службе, поведении и образе жизни
означенного офицера. «Что же вы будете отвечать
на это?» — спросил меня Лермонтов. По обыкновению
в штабе по некоторым бумагам, не требующим какой-
либо особенной отписки, писаря сами составляли черно
вые отпуски, и вот в эту-то категорию попал как-то
случайно и запрос министра о Лермонтове, и писарь
начернил и ответ на него. «А вот вам и о т в е т » , — сказал
я, засмеявшись, и начал читать Лермонтову черновой
отпуск, составленный писарем, в котором было сказано,
что такой-то поручик Лермонтов служит исправно,
ведет жизнь трезвую и добропорядочную и ни в каких
злокачественных поступках не замечен... Лермонтов
расхохотался над такой аттестацией и просил меня
нисколько не изменять ее выражений и этими же
самыми словами отвечать министру, чего, разумеется,
нельзя было так оставить.
После этого тотчас же был послан министру самый
лестный об нем отзыв, вследствие которого и был
разрешен ему двадцативосьмидневный отпуск в Петер
бург. Это было в начале 1841, рокового для Лермонтова
года, зимою. В мае месяце я по случаю болезни отпра
вился в Пятигорск для пользования минеральными
водами. Вскоре приехал туда и Лермонтов, возвратив
шийся уже из Петербурга. В Пятигорске знакомство
мое с Лермонтовым ограничивалось только несколь
кими словами при встречах. Сойтиться ближе мы
не могли.
Во-первых, он был вовсе не симпатичная личность,
и скорее отталкивающая, нежели привлекающая,
а главное, в то время, даже и на Кавказе, был особенный,
известный род изящных людей, людей светских,
считавших себя выше других по своим аристократи
ческим манерам и светскому образованию, постоянно
говорящих по-французски, развязных в обществе,
ловких и смелых с женщинами и высокомерно пре
зирающих весь остальной люд, которые с высоты своего
340
величия гордо смотрели на нашего брата армейского
офицера и сходились с нами разве только в экспеди
циях, где мы, в свою очередь, с презрением на них
смотрели и издевались над их аристократизмом. К этой
категории принадлежала большая часть гвардейских
офицеров, ежегодно тогда посылаемых на Кавказ,
и к этой же категории принадлежал и Лермонтов, кото
рый, сверх того, и по характеру своему не любил дру
житься с людьми: он всегда был едок и высокомерен,
и едва ли он имел хоть одного друга в жизни 3.
П. П. ВЯЗЕМСКИЙ
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Когда я возвратился из-за границы в 1840 году,
Лермонтов в том же году приехал в Петербург. Он был
чем-то встревожен, занят и со мною холоден. Я это при
писывал Монго-Столыпину, у которого мы видались.
Лермонтов что-то имел с Столыпиным и вообще
чувствовал себя неловко в родственной компании.