Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Останемся в предлах понятія "разложенія арміи" в прямом смысл слова. Каждый лишній день войны, дававшій пищу для "пораженческой" пропаганды, должен был усиливать симптомы, грозившіе цлости и боеспособности арміи, как это наблюдалось на всх фронтах сражавшихся держав[357]. Но не всякая заразная бацилла, вошедшая в организм, обязательно приводит к болзни. Болзнь возникает всетаки тогда, когда бациллы захватывают весь организм, т. е. тогда, когда организм перестает сопротивляться. Выло ли это в русской арміи наканун переворота? Конечно, нт. Неужели не прав был Алексев, отнюдь не скрывавшій болзненных симптомов в жизни старой арміи и говорившій в критическій момент революціи на августовском московском Госуд. Совщаніи, что в "руки новой власти поступила армія, которая способна была выполнить и дале свой долг и вести многострадальную Россію к скорому окончанію войны". Это была армія относительно "прочная и твердая", сохранившая свою "внутреннюю дисциплину" и сознаніе своих "нравственных обязанностей", несмотря на вс, быть может, тневыя стороны своего быта. Опровергать это положеніе могут публицисты и политики, но не историки. "Смшно и неумно", по мннію Чернова, сваливать вину за разложеніе арміи на революцію, но с еще большим правом такіе эпитеты могут быть приложены к утвержденіям противоположнаго характера. Факт слишком очевиден: если не февральскій переворот сам по себ, то дальнйшій ход революціи содйствовал постепенному распаду арміи — вовсе не надо быть "реакціонером", как думает Керенскій, чтобы "поддерживать" подобную версію. Однако, вс преувеличенія, как в ту, так и в другую сторону, надо отнести в плоскость обостреннаго чувства воспріятія современников или позднйшей политической полемики[358]. На военном совщаніи в Ставк 17-18 дек. шестнадцатаго года, исполнявшій тогда временно обязанности Алексева ген. Гурко на пессимистическую оцнку Рузскаго исключительно неблагопріятных условій, в которых находится
Наиболе ярким проявленіем разложенія арміи должно было явиться дезертирство с фронта. Современная молва до февральской революціи доводила это явленіе в старой арміи в годы войны до колоссальной цифры в 2 милліона чел. Ген. Гурко в своих воспоминаніях называет подобное утвержденіе "легендой", — и это дйствительно было легендой, родившейся в дни военных неудач в 15-м году[361]. Припомним заявленія министра вн. д. Щербатова в истерической обстановк, царившей в Совт Министров в дни лтняго кризиса и описанной в протокольных записях Яхонтова, заявленія о "повальной" сдач в плн под вліяніем пораженческой пропаганды. Военные историки старой школы присоединяются в мннію ген. Гурко и склонны ограничиться признаніем лишь скромной офиціальной цифры дезертиров — около 200 т. Но метод измняется, когда дло касается революціи — здсь вн всякой статистики старая ходячая цифра в 2 милл. выступает, как нчто-несомннное: проф. Парс, прикомандированный к русской арміи и імвшій связи в общ. кругах, утверждает даже в предисловіи к книг Керенскаго, что двухмилліонной цифры дезертирство достигло в первые два мсяца революціи. Откуда заимствовал англійскій историк свои свднія? Вроятно, он механически повторил ходячую цифру, ибо в основной своей работ он ссылается только на свои личныя воспоминанія — так, очевидно, "говорили". 2 милліона и два мсяца — это чрезвычайная гипербола, которую ввел на страницы своих исторических работ о русской революціи и ген. Головин[362]. В конц концов реальных данных, свидтельетвующих об увеличеніи в революціонное время дезертирства по сравненію с тм, что было до переворота, нт. Если бы уже в март происходило такое массовое бгство с фронта, которое было облегчено отсутствіем надзора в тылу, то не стал бы Алексев в офиціальном рапорт в апрл отмчать факт недльнаго дезертирства (с 1 по 7 апрля) с Свернаго и Западнаго фронта в размр 8 тыс. человк. Очевидно, эта цифра казалась выходящей из ряда обычных. "Эпидемія дезертирства" в революціонное время носила нсколько специфическій характер — это было как бы дезертирство "временное", мотивом котораго являлось опасеніе, что солдаты на фронт при даровом раздл земли останутся без надла. Черту эту отмтил на Сверном фронт Рузскій, жаловавшійся в письм в Ставку 17 марта на "значительное дезертирство" в его арміи, оговариваясь, что точных свдній об этом явленіи пока не имется. Говорит об этом Парс, изображая дло в крайне преувеличенном вид и объясняя пропагандой большевиков, призывавших армію расходиться для того, чтобы принять участіе в раздл земли. В первые два мсяца вліяніе большевиков на армію было совершенно незначительно, и оставленіе фронта никогда массоваго характера не имло. Любопытен факт, отмченный нкоторыми членами Врем. Комитета, здившими на фронт, что временные "дезертиры", возвращаясь в полк и узнав о продленіи срока явки дезертиров, объявленном правительством, "немедленно дут обратно на родину".
Если бы "арміи" не было к моменту революціи, она при стихійном напор и неизбжности еще большаго паденія дисциплины, развалилась бы в нсколько дней или недль. Внутренняя сопротивляемость "хрупкаго организма" арміи свидтельствует о ея дореволюціонной крепости. Нмцы из окопов кричали: "Русь капут. Русь революція" — передает в своей записи 12 марта бытовую сцену на одном из участков фропта ген. Цихович. Как же реагировала на первых порах на это "Русь" — уже революціонная? Отнюдь не сочувственными возгласами: долой войну — лозунгами, запечатлнными будто бы в сердц каждаго солдата еще до переворота. Можно привести сотни примров, почерпнутых из источников разнаго происхожденія. Обратимся к цитированному уже "письму офицера" с гвардейскаго фронта, гд так рзко проявилась в дни революціи сословная рознь между офицерами и солдатами, и гд особенно "ликовали" нмцы. И вот отвт солдатской массы: ..."Сегодня ночью — пишет автор в письм 11 марта — была страшная ураганная канонада праве нас. Оказалось, что нмцы наступали на семеновцев, но были отбиты. Солдаты разсказывали, что офицеры говорили, что ничего не будет, и приказывали людям спать в своих норах, что солдаты им не поврили, всю ночь простояли у бойниц, а к утру пошли три нмецких цпи — и наклеили же им они"... Днем под звуки марсельезы, замнившей національный гимн, происходит парад с красными флагами вновь награжденных георгіевских кавалеров. Автор письма подводит итог в смысл боевого настроенія: "В атаку пойдем, как один человк, как ходили в начал войны. Но пусть нас ведет не Гольгоер. Иначе солдаты опять скажут, что он хочет от них отдлаться... подарить нмцам русскіе трупы". Это требованіе, прокатившееся, как было указано, по всему фронту[363], само по себ представляет показательное явленіе и отнюдь не может служить доказательством неудержимаго стремленія к "замиренію". В особой арміи для характеристики настроеній может быть отмчено еще одно проявленіе патріотизма, навяннаго переворотом. Если врить газетным сообщеніям (эту оговорку и мы готовы сдлать вслд за авторами "Хроники", откуда заимствуем свднія), к луцкому коменданту с 3 по 16 марта явилось свыше 25 т. дезертиров с просьбой отправить их на фронт. Что такое боевое настроеніе, наблюдавшееся в Особой арміи, отнюдь не было каким то явленіем исключительным, совершенно опредленно вытекает из тх офиціальных армейских сводок, который легли в основу записки ген. Алексева Правительству. В нашем распоряженіи имется детальная сводка о настроеніях в арміях, расположенных на Западном фронт (к сожалнію, она напечатана в работ Шляпникова и в собраніи документов, озаглавленном "Разложеніе арміи", лишь в значительных выдержках). В донесеніях полковых командиров, начальников дивизій и корпусов дается цлая гамма разнообразных и противорчивых настроеній: одни признают, что "революціонная, волна повліяла отрицательно" на армію, другіе утверждают, что '"порыв и воодушевленіе... поднялись... В конц концов сравнительное число положительных и отрицательных оцнок имет второстепенное значеніе, если учесть возможную субъективность даваемых отзывав в зависимости от настроеній самого команднаго состава. Один из информаторов, ген. Киселевскій, так и объяснил "значительную долю пессимизма" в отзывах начальников отдльных частей корпуса, находившагося под его началом (9-й арм. корп.) — он должен быть отнесен "за счет настроенія офицеров и начальников, которые еще не имют реальных данных, чтобы вывести иное заключеніе". Важна наличность характеристик (их немало), типичным образцом которых можно признать донесеніе командира 169 пх. полка, отмтившаго большой подъем духа и стремленіе довести войну до побднаго конца". Возьмем лишь нсколько примров из сообщеній начальников крупных войсковых частей. "Переход к новому строю вызвал подъем духа в войсках" — свидтельствовал командующій гренадерским корпусом Парскій: "вначал были довольно крупныя недоразумнія... постепенно все начинает успокаиваться". Кузьмин-Караваев, командующій 31 арм. корпусом, доносил, что "протекція событія всколыхнули всх, внесли нервность. возбужденность, недовріе в ряд войск" и в то же время в войсках замчается "громадное воодушевленіе, рвеніе в бой". "Войска боеспособность не утратили и будут драться молодцом" — писал Соковников, командир 38 арм. корпуса. "Войска 1-го Сибирскаго корп., по словам ген. Теплова, сохранили твердый внутренній порядок и боеспособность на должной высот". "Высокій подъем духа" (наряду "с упадком дисциплины и взаимным недовріем офицеров и солдат") — отмчал Макев, нач. 1 кавк. гренад. дивизіи и т. д.
Общее заключеніе в сводк по Западному фронту гласило: "мннія большинства начальствующих лиц сходятся на том, что дисциплина в войсках упала; довріе между офицерами и солдатами подорвано; нравственная упругость и боеспособность войск значительно понизились". Однако, это "общее заключеніе" длает оговорку: "многіе начальники утверждают, что посл переворота стремленіе войск к побд осталось, а в нкоторых частях даже усилилось". "Большинство начальствующих лиц смотрит на будущее спокойно и надется. что через 1-2 мсяца (к половин мая) боеспособность войск будет возстановлена". Такой итог в сущности дает лучшій отвт на вопрос, как повліяли февральско-мартовскія событія на состояніе арміи и устанавливает ограничительные предлы, в которых должна разсматриваться проблема. Если временный главнокомандующій Западным фронтом Смирнов (Эверт вышел в отставку) был осторожен в выводах своего рапорта в Ставку, то даже в нсколько повышенных тонах писал свое заключеніе главнокомандующій Юго-Зап. фронтом Брусилов: "Революціонное движеніе не отразилось пока на нравственной упругости и дух арміи. Сейчас организм армій прочен, дух их высок и даже повышен, они полны порыва, жажды побды, в которую они врят"[364]. Можно было объяснить
Настроеніе "военнаго задора", столь опредленно выявившееся в нкоторых воинских частях и нарушавшее искусственную схему всякаго рода кентальских выучеников, нельзя было просто стереть с исторических скрижалей — тм боле, что такія настроенія отнюдь не являлись минутным возбужденіем, результатом порыва от слишком сильнаго внутренняго толчка, который дал переворот. Такія настроенія были довольно длительны и упорны. Резолюціи и соотвтствующія требованія с фронта (не только с фронта, но и от тыловой периферіи) продолжали настойчиво поступать в центр и говорили о "шовинистическом", как выразился меньшевик-интернаціоналист Суханов, настроеніи арміи или "полушовинистическом", как оговаривались молодые историки из коммунистической школы Покровскаго... Суханов говорит, что посл опубликованія Совтом деклараціи 14 марта к міровой демократіи (о ней ниже) революціи поступали сотнями по адресу Врем. Прав. и Совта. Довольно типичной будет резолюція комитета офиц.-солдат. депутатов 42 пх. див., заявлявшаго, что лишь "побдный конец войны может закрпить свободу", и что Совт должен "облегчить" правительству дальнйшее веденіе войны. За резолюціями, присылаемыми с фронта, слловали и личныя представленія через особых посланцев. Делегація 2-го моторно-понт. бат. протестовала перед лицом Родзянко против призывов к заключенію преждевременнаго мира и заявляла, что армія будет поддерживать Правительство при условіи "доведенія войны до побднаго конца". Выборные от 31 части фронтовых войск докладывали военному министру, что "неясные приказы", требующіе прекращенія войны, "раздражают и должны исчезнуть". Аналогичный заявленія длались не только на пріемах у членов Правительства, но и в самом Совт. Вот одно из обращеній, напечатанное в "Бирж. Вд." от имени солдат и офицеров пхотнаго полка, находящагося на передовых позиціях: "Здсь на фронт мы, солдаты и офицеры, спокойны и радостно приняли всть о спасеніи Россіи, если боимся, то только одного, что нам, благодаря проискам уже появившихся темных сил, не дадут закончить побду, начатую внутри Россіи... Безрезультатный конец войны покроет вчным позором имя Россіи. Наши союзники не простят нам предательства. И неужели новая Россія должна быть заклеймена измной. Мы, солдаты и офицеры, сохраняем полное единство мнній... Несмотря на предательски направляющую волю стараго правительства в теченіе почти трех лт тяжелой войны, армія всетаки сумла сохранить свою мощь, столь необходимую для конечной побды... Было бы преступно разрушить это, и пусть не смущают слабых духом крики из Россіи: "долой войну". Вы побдили врага внутренняго, дайте же нам побдить врага вншняго... Не трогайте армію, не мутите ее крайностями, надо помнить, что она может равно спасти и равно погубить Россію".
Прізжавшим с фронта делегаціям "оборонческая позиція" Совта представлялась непріемлемой, — это засвидтельствовал никто иной, как один из членов Исп. Ком. Горев, которому было поручено принимать эти делегаціи. Слдовательно, не так уже был неправ докладчик о войн на мартовском създ к. д., вернувшійся с фронта Щепкин, в своем утвержденіи, что лозунги "долой войну" или "война в ничью" — эти главные лозунги февральско-мартовских дней, по словам Троцкаго — встрчают в арміи "страшнйшее негодованіе". Такое сужденіе отнюдь не было только субъективным воспріятіем человка, желавшаго видть в дйствительности подтвержденіе своих личных взглядов.
Упомянутый Горев скажет, что вс резолюціи с фронта этого времени не отражали подлинных настроеній и желаній солдатских масс, ибо он вырабатывались '"почти исключительно армейской интеллигенціей" — тми "межеумочными" интеллигентами, которые, по характеристик Суханова, шли па поводу у "буржуазіи". Шовинистическій задор первых недль явился результатом планомрно организованной агитаціонной кампаніи. Резолюціи повторяли как бы хорошо "заученный урок". Доля истины имется в этих одновременно преувеличеных и упрощенных заключеніях. Напр., интеллигентскій характер процитированнаго выше обращенія делегаціи пхотнаго полка г. Совт несомннен. Была и нкоторая директива из центра. Так, напр., Селивачев записывает 18 марта со слов пріхавшаго из Петербурга подп. Каминскаго, что желательно, чтобы "по организаціи комитетов т выносили резолюціи о довріи Врем. Правительству, подтверждая это телеграммами послднему, что необходимо, как противовс Совту Р. и С. Д., видимо, желающему подорвать престиж правительства". Патріотическіе "заученные уроки" во всяком случа не меньше показательны, чм всякіе иные митинговые трафареты, свидтельствуюшіе о настроеніях противоположных[366]. Молніеносных результатов пропаганда не дает, если только она не падает на соотвтствующую почву и не находит среды, адекватной цлям, которых стремится достигнуть. В первые дни посл переворота организованной пропаганды на фронт не было, и тм не мене мы видли примры довольно яркаго проявленія "военнаго задора".
Еще боле характерными надо признать "шовинистическія" проявленія в запасных частях петербургскаго гарнизона, среди котораго до переворота велась "пораженческая" пропаганда, и который в дни переворота находился в непосредственном контакт с рабочими кругами, естественно боле пропитанными крайностями Циммервальда. И нсколько неожиданно Шляпников признает, что "буржуазіи" и "оборонцам" в первое время на столичных митингах удалось создать "буквально погромное настроеніе против большевиков", т. е. против послдовательнаго отрицанія войны. Во время первых манифестацій воинских частей у Таврическаго дворца, т. е. манифестацій, которыя не могли быть хорошо подготовлены и извн инспирированы (особенно "буржуазіей"), на знаменах красовались лозунги: "война до полной побды". По утвержденію Суханова, депутат Скобелев, тов. пред. Совта, за какое то неосторожное слово о войн "был чуть не поднят на штыки"; такая же судьба едва не постигла какую-то неизвстную большевичку, при пріем Родзянко запаснаго батальона Семеновскаго полка крикнувшую "долой войну". Таким образом "лвый" мемуарист цликом подтверждает наблюденія "праваго" мемуариста кн. Мансырева, засвидтельствовавшаго, что в Петербург разговоры против войны в первые дни вызывали негодованіе. Довольно знаменательно, что делегаты Московскаго Совта солд. деп. на собраніи, гд обсуждалась организація предполагаемой 12 марта обще-совтской демонстраціи мира, согласились в ней участвовать при условіи, что не будет плакатов "долой войну" ("Рус. Вд.").
Сам Суханов в своих "записках" почувствовал бросающіяся в глаза натянутость и фальшь антивоенной характеристики массовых настроеній и заговорил о "мужицко-казарменной" психологіи — о той "толщ атавизма" и "примитивнаго націонализма", которые должна была преодолть революція. Вдь этим все и сказано. Идеологическая платформа циммервальдцев всх оттнков была чужда психологіи масс в момент, когда произошла революція, и нужно было время и благопріятствующія вншнія условія для того, чтобы большевицкая пропаганда, облачившись в ленинскія формы, возымла надлежащее дйствіе. (См. "Золотой ключ"). В предлах марта обстановка была иная. Поэтому искусственным и рискованным представляется тезис, который пытается защитить военный историк Головин, принявшій без критики фактическую канву троцкистской схемы. Я говорю о том "психически коллективном процесс отказа от борьбы", который якобы назрл в массах к моменту революціи, и осознать который мшала интеллигенціи ея оторванность от низов — попытка итти наперекор стихіи вела государство к гибели[367].
С такой апріорной характеристикой народных переживаній связывается столь же апріорное сужденіе о примитивности патріотических устремленій масс, не понимавших государственнаго смысла слова ''отечество". Ген. Селивачев в дневник от 11 марта опредлил это так: "Ожидать счастливаго окончанія для нас войны невозможно... Выборный начальник "хам", не зная Россіи и не понимая ея исторических задач, несомннно будет разсуждать так, как и его гражданин-солдат, который знает только свою волость и ее только считает своим отечеством". Не поддаваясь соблазну сдлать экскурс в область народной психологіи, ограничимся лишь замчаніем, что в ходячей формул: "мы — пензенскіе, тамбовскіе или вятскіе", столь часто находящей себ мсто в мемуарных откликах[368], в сущности в гораздо большей степени проявляется фигуральное выраженіе довольно элементарной истины, что Россійская Имперія в силу своих географических, топографических и экономических условій располагает огромными оборонительными рессурсами, которых нт в других европейских странах — рессурсами, в борьб с которыми может спасовать самая усовершенствованная военная техника. В дни второй міровой войны фландрское пораженіе, предопредлившее судьбу Парижа, означало для Франціи катастрофу; захват 11 русских губерній (правда, польских, незначительных по размрам), в эпоху перваго мірового катаклизма, никакой государственной катастрофы Россіи не предвщал. Во времена Наполеона западно-европейская практика установила неизбжность капитуляціи страны при захват непріятелем столицы. Военный геній французскаго полководца не ожидал встртить иного в варварской Москв — надежды его оказались обманчивыми и отнюдь даже не в силу особаго народно-патріотическаго подъема (исторія 1812 года полна прозы). Означало ли «то, что "Россія", как таковая, ничего не говорила крпостному населенію, как яко бы не говорила и через столтіе народу, освобожденному от помстнаго ига? Отнюдь нт[369].