Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Сводка производилась по фронтам.
"На Сверном фронт — заключает записка исп. долж. верховнаго главнокомандующаго — происшедшая перемна и отреченіе Государя от престола приняты сдержанно и спокойно. Многіе к отреченію имп. Николая II и к отказу от престола в. кн. М. А. отнеслись с грустью и сожалніем... Многим солдатам манифесты были непонятны, и они не успли разобраться в наступающих событіях. Во 2-м Сиб. корп. 12 арміи... были нкоторые голоса, что без царя нельзя обойтись, и надо скоре выбирать государя... В 5-ой арміи наступавшія событія нкоторыми солдатами разсматривались, как конец войны, другими — как улучшеніе своего питанія, а частью безразлично. Во всх арміях фронта многіе солдаты искренне возмущались заявленіем Совта Р. и С. Д. о республик, как желаніи народа. Среди офицеров выясняется недовольство, возмущеніе и опасеніе, что какая то самозванная кучка политиканов, изображающая собой Совт Р. и С. Д., не получившая никаких полномочій ни от народа, ни от арміи, дйствует захватным порядком от имени страны, мшается в распоряженія Врем. Пр. и даже дйствует и издает вопреки его распоряженіям. Особенно волнует попытка Совта вмшаться в отношенія между солдатами и офицерами и регулировать их помимо существующих не отмненных законов и законнаго войскового начальства. Высказываются пожеланія устранить Совты Р. и С. Д. от вмшательства в дло управленія государством, так как это крайняя политическая партія, а не полномочные представители народа и арміи. Также замчается недовольство выдленіем петроградскаго гарнизона в какую-то привилегированную часть арміи, и высказываются пожеланія, чтобы войска этого гарнизона были отправлены также на фронт...[341] По мннію войск боевой линіи заслуга по образованію новаго строя принадлежит не петербургскому гарнизону, а избранникам народа — членам Гос. Думы, народу и всей арміи, которая весьма
На Западном фронт акт об отреченіи был принят спокойно, серьезно, многими — с сожалніем и огорченіем. Наряду с этим перемна строя у многих связана с врой в возстановленіе порядка... Солдатами новый порядок привтствуется... Выражалась увренность о прекращеніи нмецкаго засилія. В 9, 10 и сводном корпус 2-ой арміи манифест встрчен отчасти с удивленіем и с сожалніем о Государ. Многіе, видимо, были поражены неожиданностью и той быстротой, с которой к нам подошли настоящія событія[342]. В сибирской каз. дивизіи своднаго корпуса манифест произвел удручающее впечатлніе. Нкоторыми выражалась надежда, что Государь не оставит своего народа и армію и вернется к ним. Для части солдат это впечатлніе смягчалось тм, ...что в Россіи еще не республика, относительно которой высказывались отрицательно. Однако самый переход к новой власти казаками Сиб. каз. дивизіи принят с полной покорностью. К допущенным в дни перелома эксцессам толпы к офицерам, имвшим мсто в Петроград, Москв и других городах, отношеніе отрицательное... Настроеніе войск бодрое. Преобладает сознаніе необходимости довести войну до побднаго конца...
На Юго-Западном фронт объявленіе манифеста встрчено спокойно, с сознаніем важности переживаемаго момента и чувством удовлетворенія и вры в новое правительство[343]. Мстами в офицерской сред высказываются сомннія, что новой власти не удастся сдержать крайніе революціонные элементы.
На Румынском фронт происшедшія перемны войсками приняты спокойно. Отреченіе имп. Николая II на офицеров 9-ой арміи произвело тягостное впечатлніе. В 4-ой арміи большинство преклоняется перед высоким патріотизмом и самоотверженностью Государя... Здсь же манифест в. кн. М. А. встрчен с недоумніем и вызвал массу толков и даже тревогу за будущій образ правленія. Боле нервное отношеніе к событіям чувствуется в 3 Кав. корпус, гд передачу престола в. кн. М. А. склонны понимать, как врученіе регентства до совершеннолтія в. кн. Ал. Ник., котораго считают законным наслдником.
В Кавказской арміи к перемн строя войска отнеслись спокойно.
В Балтійском флот переход к новому строю принят восторженно.
В Черноморском флот послднія событія встрчены спокойно и с пониманіем важности переживаемаго момента".
Объективная цнность "лаконичных" и "туманных" характеристик офиціальной записки ген. Алексева заключается в отсутствіи однотонности в освщеніи многообразных настроеній в арміи, которыя должны были имться и в офицерской сред, и в солдатской масс. Итог наблюденій почти совпадает с тми выводами, которые сдлал ген. Данилов в письм к своим "близким" 8 марта: "Перевернулась страница исторіи. Первое впечатлніе ошеломляющее, благодаря своей полной неожиданности и грандіозности. Но в общем войска отнеслись ко всм событіям совершенно спокойно. Высказываются осторожно, но в настроеніи массы можно уловить совершенно опредленныя теченія:
1. Возврат к прежнему немыслим.
2. Страна получит государственное устройство, достойное великаго народа: вроятно конституціонную ограниченную монархію.
3. Конец нмецкому засилію и побдное продолженіе войны".
5. Правительство и Ставка.
При тх настроеніях на фронт, которыя отмчала даже офиціальная сводка, Ставка в март не могла сдлаться "центром контр-революціи". Жизнь всемрно толкала ее на сближеніе с Временным Правительством. Первые дни, послдовавшіе за стабилизаціей переворота, 4-6 марта, буквально заполнены настойчивыми призывами высшаго командованія, обращенными к Правительству, — помочь и поддержать моральный авторитет начальников для того, чтобы "пережить благополучно совершающійся болзненный процесс в организм арміи" и предотвратить армію от "заразы разложенія", начавшагося в тылу. Поражает пассивность, с которой воспринимались эти призывы центром, хотя война и стояла в его сознаніи "на первом план" (интервью Милюкова).
Революціонная стихія, дйствительно, наступала на тыловую часть фронта. Дло, конечно, было не в тх самозванных вооруженных "депутаціях", якобы от '"рабочей партіи", а в сущности от разбжавшихся нижних чинов петербургскаго гарнизона, которыя стали появляться в тыловых мстностях фронта, обезоруживая не только желзнодорожную полицію, но и офицеров, производя аресты и освобождая заключенных — это были "неминуемые", как признал Алексев, отголоски того, что было уже пережито в Петербург. В офиціальной переписк упоминалось лишь о двух таких эпизодах, которые были обобщены и которым придали совершенно несоотвтствующее значеніе. 2 марта штаб Западнаго фронта получил сообщеніе, что из Великих Лук на Полоцк дет "депутація в 50 человк от новаго правительства и обезоруживает жандармов". Главнокомандующій Эверт в связи с этим приказал просить Ставку "сношеніем с предсдателем Гос. Думы установить, как правило, чтобы о всяких командированіях на фронт сообщалось... дабы узнать, что прибывающіе не самозванцы, каких теперь будет много". На другой день, на основаніи донесенія коменданта Полоцка, Алексев имл возможность сообщить Родзянко уже боле опредленныя свднія о характер петербургской "делегаціи". Прибыло "пятьдесят нижних чинов", истребовавших от коменданта разоруженія жандармов от имени "офицера, который остался в вагон". В это время "показался на станціи взвод драгунов... и вс пріхавшіе солдаты разбжались, в вагон же никакого офицера не оказалось..." Алексев убедительно просил "принять необходимый мры, чтобы из Петрограда на фронт не появлялись банды солдат и какія либо странныя и самозванныя депутаціи". Родзянко лаконически отвтил, что "'никакой делегаціи Врем. Ком. Г. Д. на фронт не посылал". 4-го Алексев получил новое сообщеніе от нач. штаба Свернаго фронта: "Прибывшіе сегодня днем из Петербурга в Ржицу (район 5-ой арміи) вооруженные делегаты рабочей партіи освободили везд всх арестованных, обезоружили полицію, начали обезоруживать офицеров... Ходили даже для этого по квартирам. Примкнули нижніе чины гарнизона. Сожгли и управленіях начальника гарнизона, коменданта и в полицейских участках ссудныя и арестантскія дла. Кровопролитія и особых безпорядков не было". Рузскій просил о "срочном сношеніи с представителями власти по принятіи самых ршительных мр к прекращенію таких явленій, могущих деморализовать всю армію". В отвт Алексев увдомил кн. Львова, что он предписал, "в случа появленія таких шаек", немедленно захватывать их и предавать на мст военно-полевому суду.
Исп. Ком. Совта, вроятно, не имл никакого отношенія к делегатам "рабочей партіи", появившимся в Ржиц — о полоцкой "делегаціи" нечего и говорить. Но дло осложнилось бы, если приказ 4 марта был бы примняем к тм идейным агитаторам, которые стали просачиваться во фронтовые районы, и которые нердко именовали себя делегатами и уполномоченными совтских учрежденій, не имя на то офиціальных мандатов. Отсутствіем формальностей и дезорганизаціей большевицкіе дятели, как сами они признают в воспоминаніях, пользовались для того, чтобы снабжать "мандатами"' агитаціонной комиссіи Исп. Ком. своих посланцев, отнюдь не стремившихся усилить "боеспособность" арміи. Эти почти "неуловимые элементы" были для арміи боле страшной язвой, чм революціонно-разнузданныя "шайки"... Приказ Алексева, появившейся 8-го на столбцах "Извстій", вызвал необычайное негодованіе петербургских большевизанствующих демагогов и долго служил центральным пунктом обвиненія и. д. верховнаго главнокомандующаго в "контр-революціонности", хотя никаких реальных поводов практическое примненіе распоряженія ген. Алексева не давало.
Рузскій. как главнокомандующій фронтом, наиболе территоріально близким к революціонному горнилу, был особенно заинтересован принятіем "незамедлительных мр центром для огражденія арміи и сохраненія ея боеспособности". Он обращался с рядом заявленій. Поддерживая его, Алексев в телеграмм военному министру 5 марта еще раз, с своей стороны, настаивал на том, чтобы "военным чинам в тылу, населенію и гражданским властям" опредленно было указано на "преступность вышеупомянутых дяній (аресты и избраніе солдатами новых начальников и т. д.) и на строгую законную отвтственность за совершеніе их". Эта телеграмма была послана в 11 час. утра; в 5 час. посылается другая, адресованная уже не только Гучкову, но и кн. Львову и Родзянко: "Каждая минута промедленія в буквальном смысл слова грозит роковой катастрофой... необходимо правительственное объявленіе, что никаких делегацій и депутацій им не посылалось и не посылается для переговоров с войсками... Броженіе начинает распространяться в войсках, ближайших к тылу. Эти волненія можно объяснить исключительно тм, что для массы... непонятно истинное отношеніе правительства к начальствующим лицам в арміи
Не возлагая надежды на правительственную иниціативу, Рузскій обратился непосредственно к Совту — им была послана особая делегація, постившая Исп. Ком. 6-го[344]. Дло касалось "крайне вреднаго" вліянія приказа № 1, который получил распространеніе на Сверном фронт. Исп. Ком. отнесся с полным вниманіем к заявленію делегаціи ген. Рузскаго. Не надо забывать, что вліяніе большевиков в Исп. Ком. было невелико, и в "первыя недли"' преобладало в нем, по выраженію Шляпникова, "эсэровское мщанство". Исп. Ком. сознательно отнюдь не склонен был поддерживать анархію на фронт, понимая, что эта анархія падет на "собственную голову" — через анархію при неустойчивом еще положеніи "могла придти реставрація стараго порядка" (Суханов). В протокол Исп. Ком. записано: "Делегація от ген. Рузскаго сообщает, что ...начинается полное неподчиненіе власти[345]. Положеніе крайне тяжелое. Необходим прізд на фронт извстных популярных общественных работников, чтобы внести хоть какое-нибудь спокойствіе в арміи. По обсужденіи этого вопроса признано необходимым командировать одного представителя в Псков, задержать приказ № 2[346] и послать телеграммы на фронт, разъясняющія, что приказы №№ 1-2 относятся к петроградскому гарнизону, а по отношенію к арміи фронта будут немедленно выработаны особыя правила в соотвтствіи с основным положеніем новаго государственнаго строя[347].
Гучков в воспоминаніях говорит, что он 4-го (3-го был занят отреченіем) телеграфировал в Ставку, прося принять мры против распространенія "приказа № 1". В опубликованных документах это распоряженіе военнаго министра не нашло себ никакой отмтки, но, как мы видли, имются указанія противоположнаго свойства. Из центра на "приказ № 1" по собственной иниціатив реагировал только Пуришкевич, пославшій главнокомандующему Западным фронтом телеграмму: ..."распространяемый агитаторами на фронт приказ № 1 Совта Р. и С. Д. о неповиновеніи солдат офицерам и неисполненіи распоряженій новаго временнаго правительства является злостной провокаціей, что удостоврено особым объявленіем министра юстиціи Керенскаго и предсдателя Совта Р. и С. Д. Чхеидзе, напечатанным в № 7 "Извстій" комитета петроградских журналистов от 3 марта, а также в "Извстіях Совта Р. и С. Д.". Пуришкевич ршительно все перепутал, ибо заявленіе, на которое он ссылался, касалось вовсе не "приказа № 1", а той прокламаціи, которая была выпущена группой "междурайонных" и "лвых" с.-р. 1 марта и распространеніе которой, как мы говорили, пытался задержать Исп. Ком. Ген. Эверт запросил указаній Ставки: надлежит ли телеграмму члена Гос. Думы объявить в приказах арміям?
При сопоставленіи отправленной Алексевым поздно вечером 6-го телеграммы, в которой он говорил о неполученіи отвтов от правительства и необходимости или доврія или смны начальников, с вечерним же боле ранним разговором по юзу с Львовым и Гучковым бросается в глаза противорчіе — Львов опредленно освдомлял нач. верх. штаба: "сегодня ночью вызжают на вс фронты офиціальные депутаты Думы, вчера было напечатано объявленіе от Врем. Правит, гражданам, сегодня печатается такое-же обращеніе к войскам". Но это противорчіе только кажущееся. В дйствительности никакого отвта на т реальныя проблемы, которыя стали перед фронтом, командованіе не получило. Одно только — Гучков "убдительно" просил еще 4 марта "не принимать суровых мр против участников безпорядка": "он только подольют масло в огонь и помшают тому успокоенію в центр, которое теперь наступает. Без центра мы не успокоим и фронт". Договориться в данном случа оказалось невозможным, так как Гучков прервал бесду, будучи "спшно вызван в Совт министров". Психологію момента Гучков, конечно, учитывал правильно, и всетаки остается непонятным, почему ни Правительство, ни военный министр в частности не выступили с ршительным протестом и формальным запретом тх сепаратных дйствій самочинных делегацій, против которых взывало фронтовое командованіе.
Внутренне Алексев негодовал. Значительно позже, когда Алексев был отстранен от руководства арміей, он писал находившемуся в отставк ген. Скугаревскому: "за этот "контр-революціонный" приказ разнузданная печать... требовала в отношеніи меня крутых мр. Ко мн правительством был командирован генерал, имя котораго посл возрожденія нашей арміи будет записано на позорную доску, чтобы убдить меня в необходимости отмнить приказ" (в своем дневник Алексев пояснил, что здсь имется в виду Поливанов). Молчаніе правительства приводило к тому, что весь одіум борьбы с эксцессами революціи на фронт во вн, в сознаніи широких кругов "революціонной демократіи", вновь переносился на реакціонность Ставки. В запоздалых (сравнительно с требованіями фронта) правительственных воззваніях к арміи, появишихся 8 и 9 марта, признавалось, что перемны в армейском быту могут происходить лишь распоряженіем правительства, что повиновеніе — основа арміи, что "глубоко прискорбны и совершенно неумстны" всякія самоуправства и оскорбительныя дйствія в отношеніи офицеров, героически сражавшихся за родину, и без содйствія которых "невозможно укрпленіе новаго строя", но в этих воззваніях не было того конкретнаго, чего требовала армейская жизнь. Слов говорилось уже достаточно. Что это безволіе, диктуемое "психозом свободы" — своего рода болзнь времени или боязнь раздражить лваго партнера, с которым представители военнаго министерства договорились в учрежденной уже так называемой поливановской комиссіи по реформированію армейскаго быта? Отсутствіе времени для продуманнаго дйствія в лихорадочной обстановк общественнаго кипнія?[348].
Мы знаем, как сами члены Правительства в офиціальных бесдах с представителями высшаго военнаго командованія на фронт объясняли свое поведеніе — напомним, что Львов жаловался Алексеву 6-го: "догнать бурное развитіе невозможно, событія несут нас, а не мы ими управляем", а Гучков в письм 9-го, помченном "в. секретно", "в собственныя руки"[349], пытаясь "установить одинаковое пониманіе современнаго положенія дл, считаясь в оцнк послдняго лишь с жестокой дйствительностью, отбросив всякія иллюзіи", давал свою знаменитую характеристику безсилія Врем. Правительства: "Врем. Пр. не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряженія осуществляются лишь в тх рзамрах, как допускает Совт Р. и С. Д., который располагает важнйшими элементами реальной власти, так как войска, желзная дорога, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Вр. Правит. существует лишь, пока это допускается Совтом. Р. и С. Д. В частности, по военному вдомству нын представляется возможным отдавать лишь т распоряженія, которыя не идут коренным образом вразрз с постановленіями вышеназваннаго Совта": Хотя военный министр и просил врем. и. д. наштоверха "врить, что дйствительное положеніе вещей таково", едва ли надо еще раз подчеркнуть, что Гучков безконечно преувеличивает т дефекты, которые существовали в организаціи власти, и совершенно игнорировал тогда тот моральный авторитет и ту исключительную популярность, которые имло в стран в первые дни революціи, а, может быть, и недли, Временное Правительство. Думается, объясненіе надо искать в другом — в извстном гипноз, порожденном событіями. Казалось, что Петербург в революціонное время — это пуп русской земли[350]. Надо добиться положительных результатов в центр — все остальное приложится само собой; мысль эту и выразил Гучков в боле раннем разговор с Алексевым.