Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной
Шрифт:
В конце декабря 1984 года в КНР прибыл наконец И.В. Архипов. Пока посол находился с гостем в поездке по стране, В.П. Федотов поручил мне подготовить проект телеграммы по китайским позициям в отношении СССР. Мой более или менее взвешенный вариант В.П. Федотову не понравился, он надиктовал собственный, разнеся китайцев в пух и прах. Уже на следующий день О.Б. Рахманин позвонил из Москвы и похвалил В.П. Федотова за телеграмму. Не успел, однако, посланник порадоваться, как вернувшийся в Пекин посол наорал на него. Своими писаниями подрываешь, мол, успех визита И.В. Архипова. Федотов в оправдание: «Но меня же похвалил Рахманин!». Посол: «Зато другие поругают!». А заодно обвинил меня в авторстве телеграммы: «Бажанов пишет ахинею, а ты, Федотов,
Так в метаниях между «молотом и наковальней» функционировало наше посольство в Пекине вплоть до избрания нового Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева в марте 1985 года. Молодой лидер сразу обозначил свое стремление многое реформировать в стране и в ее внешней политике, в том числе на китайском направлении, где перемены давно назрели. Китай менял свое отношение к СССР, что просматривалось на официальном уровне и сказывалось на восприятии нашей страны рядовыми китайцами.
В апреле мы с коллегой отправились в служебную поездку на юг Китая. В поезде Пекин – Гуанчжоу в нашем купе и на подступах к нему постепенно собралась чуть ли не половина пассажиров всего состава. В пятый класс (трюм) парохода, следовавшего с о. Хайнань к материковому Китаю, набились, кажется, все, кто был на борту. Людям очень хотелось поглазеть на нас, потрогать руками, порасспросить, похвастаться собственными достижениями. Кого-то волновали вопросы быта в СССР, другие интересовались советским образованием, местный художник пытался продать нам свои произведения, моряк с гордостью демонстрировал бескозырку.
Правда, надо отметить, что со временем мы с Наташей осознали: жажда простых китайцев к контактам распространялась на всех иностранцев и обусловливалась элементарным любопытством. До этого Китай был суперзакрытой страной, теперь Поднебесная открылась, там появились диковинные существа – иностранцы, со специфическими внешностью, манерами, одеждой. И забитый народ забавляла возможность пообщаться с иностранцами, порасспрашивать их о красивой жизни в далеких землях.
Что же касается конкретно Советского Союза, то гамма чувств китайцев в отношении нашей страны отличалась противоречивостью, многослойностью и многоплановостью. Открытой враждебности к СССР, как говорилось, уже не наблюдалось. Лишь в редких случаях нам говорили, что Советский Союз – враг, угрожает безопасности КНР. Но делалось это без особой страсти, спокойно, порой и с улыбкой. Обиды в основном связывались с прошлым, прежде всего с эпохой Н.С. Хрущева, и воспоминания о них не мешали китайцам продолжать беседу, а то и настаивать на ней.
Из обид прошлого китайские граждане особенно часто вспоминали отзыв наших советников из КНР в 1960 году. Тренер по карате из Пекинского университета признавался, что ему не очень приятно общаться с советскими людьми. В детстве он голодал, страдал дистрофией и все из-за руководителей СССР, которые внезапно лишили Китай помощи, чем спровоцировали «большие потрясения и лишения» для китайского народа. Старый друг, в прошлом научный работник, а ныне преуспевающий бизнесмен, до сих пор связывает свое тяжелое детство в деревне с «преступлениями» Хрущева. Из-за этого советского лидера, мол, в 1960-х годах от недоедания умерло множество односельчан.
Претензии звучали и по поводу более ранних событий. Инженер из провинции Гуандун возмущался «бесчинствами» советских военнослужащих в ходе освобождения от японцев Северо-Востока Китая. Наши солдаты якобы «совершали убийства мирных жителей, в массовых масштабах практиковали мародерство, вели себя подчас даже хуже японских захватчиков». Позднее советские специалисты, присланные в КНР помогать в строительстве социализма, «задирали нос», «изображали из себя богов», «смотрели на китайцев как на неучей и дураков», хотя «сами мало в чем смыслили». Так, на о. Хайнань взялись учить китайцев выращивать каучук, притом что в СССР понятия не имели о каучуководстве. Также на о. Хайнань «неправильные советы» давали наши и
Критиковали Москву за отказ поддержать Пекин в его споре с Дели, за «попытки подорвать позиции» КНР в социалистических странах и в третьем мире. Не раз с обидой вспоминали китайцы в беседах кровавые события 1969 года на острове Даманский.
Вместе с тем в разговорах всплывали и положительные воспоминания, связанные с СССР. Подчеркивалось, что марксизм-ленинизм пришел на китайскую землю из СССР, что когда-то нас считали в КНР «старшими братьями», что китайцы не забыли огромной советской помощи, оказанной в трудную минуту. Звучали заверения, что китайский народ очень уважает Сталина и особенно Ленина, что они оба были «великими и хорошими» лидерами. С теплотой отзывались о других деятелях революционной эпохи. Однажды мы услышали даже похвалы в адрес жены Сталина Н. Аллилуевой – и она была «настоящей революционеркой».
Советско-китайская ссора, как правило, ассоциировалась с личностью Н.С. Хрущева. Сталина, мол, тоже заносило, и он делал ошибки, но Сталин был «великим революционером», и Мао прощал ему слабости. Хрущев же, придя к власти, вздумал командовать другими почище Сталина, и тогда Мао Цзэдун разозлился. Какой из Хрущева вождь мирового пролетариата? О последующих советских руководителях китайцы знали мало, путали имена и ничего отрицательного о них не говорили.
О текущем состоянии советско-китайских отношений негативно отзывались главным образом официальные лица в центре и на местах. Показательна в этом смысле наша с Наташей беседа в декабре 1984 года с видными китайскими учеными-международниками Сюэ Моухуном и Чжун Чжи.
Собеседники дали высокую оценку визиту тов. И.В. Архипова, отметили, что переговоры принесли ощутимые практические результаты и – что очень важно – отличались теплой атмосферой. Визит знаменует сдвиг в советско-китайских отношениях, несомненно, будет способствовать их развитию в различных областях. По мнению Сюэ Моухуна и Чжун Чжи, итоги визита тов. И.В. Архипова свидетельствуют, что в политике СССР в отношении КНР произошли изменения. Корректировка советской позиции имела место в самое последнее время. Еще в сентябре нынешнего года на встрече министров иностранных дел двух стран советская сторона демонстрировала «жесткий» подход. Впоследствии, как считают в Пекине, руководство Советского Союза решило смягчить свою внешнеполитическую линию на всех главных направлениях, в том числе и на китайском. Причина смягчения кроется, видимо, в том, что в СССР пришли к выводу о неэффективности прежнего «жесткого» курса.
Мы сказали, что не можем принять подобную интерпретацию событий. Советская политика в отношении Китая является последовательной и неизменной – мы за нормализацию, причем без каких-либо предварительных условий. А вот Пекин до недавнего времени всячески сдерживал расширение двусторонних контактов, требуя в качестве «платы» за нормализацию устранение Советским Союзом так называемых трех препятствий. Теперь китайская сторона решила откликнуться на наши инициативы, согласилась на значительное расширение контактов с Советским Союзом. Тем не менее требования относительно устранения трех препятствий не сняты. Это для СССР, конечно, неприемлемо, ведь речь идет о наших взаимоотношениях с суверенными государствами, нашими друзьями – СРВ, Афганистаном и МНР. Неужели в Пекине всерьез рассчитывают, что мы бросим друзей?
Собеседники заявили, что китайская линия в отношении СССР неизменна с XII съезда КПК. Китай за контакты, но Советский Союз, безусловно, должен внести «определенную плату» за нормализацию отношений с КНР. Это единственный путь преодоления советско-китайских разногласий. Китай не требует, чтобы СССР поссорился с дружественными ему странами, но корректировка необходима. Надо предпринять практические шаги по устранению хотя бы одного из препятствий. Тем самым будут созданы условия для постепенного преодоления политических разногласий между КНР и СССР.