Модификаты
Шрифт:
Но что я могу сделать? Мало того, что нахожусь под неусыпным надзором, шагу не могу ступить бесконтрольно, так еще и решения не вижу в принципе. Тюссан заставил меня внести изменения в настройки одного Компенсатора из трех имеющихся на Ковчеге. Если я и проберусь к нему и отменю их, то что ему помешает снова методично покалечить меня и заставить вернуть все, как ему нужно. Уничтожить все три аппарата без шанса на восстановление? Идея для меня кощунственна, отвратительна, ведь случись с кем-то нечто, с чем под силу справиться только Компенсатору, и окажется, что именно я приговорила его к смерти. Возможная смерть физическая против уже совсем реальной угрозы морального насилия и медленного и мучительного разрушения личности. Кто мне дал право выбирать между ними? А кто оставил хоть малейший шанс устраниться от выбора? Да гори все эти морально-этические проблемы сверхновой. Я послужила подневольным инструментом капитана, теперь желаю по собственной воле отнять у него полученное насильственным путем. Если одно разрушение — единственный способ предотвратить еще большую
Теперь констатация очевидного. Мне дико страшно. Понятия не имею, как вырваться из-под наблюдения. Я весьма смутно представляю себе, как нанести Компенсатору повреждения, не подлежащие ремонту, причем первые два раза это надо сделать тихо и незаметно, иначе меня остановят. У меня совсем нет друзей, советчиков, никого готового помочь. Я не могу никому доверять. И да, еще раз — мне очень-очень страшно. Не справиться. Так что думай, София. Думай.
Естественно, делать вид, что внезапно прониклась или приняла правоту точки зрения капитана, я не собиралась. Он не идиот и никогда в это не поверит. Остается для начала изобразить смирение с невозможностью повлиять на что-то и создать между нами дистанцию. Проводить с Тюссаном практически все свое время, как было до этого, я больше не могу. Он ведь буквально по лицу моему прочитает, на чем сосредоточены все мои мысли, ведь актерский талант и притворство не мои сильные стороны. И это не говоря уже о том, что все во мне сковывает смертельным льдом и будто парализует страхом, когда он слишком близко, и мозг будет работать лишь на отслеживание малейших нюансов поведения непредсказуемого капитана. Но как он отнесется к моей просьбе отказаться от совместного проживания?
Как выяснилось, легко. Стоило мне по возвращении капитана упомянуть о том, что отныне рядом с ним чувствую себя, мягко скажем, некомфортно и замереть в ожидании реакции, как он кивнул, даже не удостоив особенно пристальным взглядом, как бывало обычно.
— Я понимаю, София, — сказал он, привычно усаживаясь перед огромным разбитым на сегменты экраном. — Можешь вернуться в свою каюту.
И уставился в изображения, явно давая понять, что я могу отправляться на все четыре стороны, и не поворачивался, пока я укладывала перекочевавшие сюда личные вещи на транспортную мини-платформу. Но я не обманывалась видимым безразличием. Он не случайно выбрал именно это занятие в момент моих сборов, а четко давал понять, что не важно, останусь я с ним или уйду — глаз он с меня не спустит. Да и не отпускает он меня, а просто удлиняет поводок, не собираясь одарить даже иллюзией свободы, и его напутственные слова это только подтвердили.
— Ты же отдаешь себе отчет, что это временно, София? — развернул он кресло, когда я уже подошла к двери.
Ну еще бы я не понимала. Ведь не врала моя интуиция, когда кричала о том, что связь с этим мужчиной опасна и забыть ее не получится потом ни за что. Вот только на то, что все примет вот такую жуткую форму и избегнуть случившееся у меня нет никаких шансов, она даже намекнуть не могла. Поэтому на вопрос капитана я только молча кивнула.
— Передвигаться по кораблю будешь все так же под охраной. — Скорее уж под надзором. — Это в твоих же интересах. И для всех официальный статус наших отношений остается неизменным.
Он не спрашивал, а просто отдавал указание, и я только и могла, что снова кивнуть, не оборачиваясь.
— Ты вернешься, Софи, — безапелляционное утверждение прозвучало в спину, когда я шагнула за порог, натыкаясь на одного из безопасников. Ему я даже в лицо не посмотрела, хватило и вида вызывающей теперь отвращение черной скаф-пленки. Конечно, они следовали за мной и прежде повсюду, вот только теперь я не обманывалась мыслями, что это для моей защиты.
Первую неделю я работала почти до изнеможения, догоняя сбившийся график, и с капитаном сталкивалась только в столовой, где он безмятежно мне улыбался и награждал мимолетным поцелуем в щеку, от чего я внутренне сжималась едва ли не до спазмов, усаживался рядом и болтал о чем-то, во что я не вслушивалась. Посещать общественные места, к слову, становилось с каждым днем более тягостно. А все из-за взглядов окружающих. Мне в них все отчетливее виделись осуждение и презрение, общались со мной сухо, будто через силу. Причем как Естественные, так и Модификаты, несмотря на то, что обе, если можно так сказать, фракции держались уже откровенно разобщенно. Однако в отношении меня у них наблюдалось хоть и молчаливое пока, но полное единство. Интересно, во что оно обратится, когда я уничтожу Компенсаторы? Если сумею. Если найду способ. Если рука поднимется на подобное.
Эти бесконечно плодящиеся "если" сводили меня с ума, лезли из каждого закоулка сознания, лишали и без того призрачного подобия покоя. Как бы я ни уставала за день, большую часть ночи проводила, вертясь на словно горящей подо мной постели, разрываемая на части миллионом сомнений и мыслей. А что, если есть возможность избежать окончательной радикальности, но я никак ее не вижу? Что, если нанесенный вред будет несоизмерим с принесенной пользой? Что, если это мое геройство вообще никому не нужно и все, что затеял Тюссан, — это некий естественный эволюционный и иерархический процесс, результат которого в итоге поймут и примут? История дальних космических перелетов изобиловала некими мрачными тайнами, случайными смертями некоторых членов экипажа, поступками, в которых никто не спешил признаваться. Что происходит на корабле, там же обычно
Но, несмотря на то что решение было принято, я провела немало часов, укоряя себя, что бросила все информационные личные кристаллы родителей на Земле. Возможно, там нашлась бы подсказка, хоть малейшая лазейка. Но наследие родителей принадлежало не мне одной, и забрать его с собой в космос, единолично решив его судьбу, я тогда не считала себя в праве, а Титар на связь так и не вышел, так и что теперь сожалеть об упущенной возможности? К тому же я теперь точно знала, что нахожусь под неусыпным наблюдением в режиме 24/7, и начни я изучать эти материалы, это не прошло бы незамеченным.
Дни складывались в недели, решение все не находилось, и ежедневная работа, раньше нисколько не напрягавшая, стала казаться тяжкой рутиной, постепенно толкающей меня в топкую трясину безысходности. К тому же Тюссану надоело просто ждать, когда я одумаюсь и начну искать его общества, и он почти ежевечерне являлся в мой отсек и устраивал совместные просмотры фильмов или пытался втянуть меня в общение в стиле "как прошел твой день, дорогая". На физическом контакте он не настаивал, но я не наивная, чтобы не понимать — это начнется и весьма скоро. Пока же он поступал со мной точно с запертым им в ловушке животным — заново приучал к неизбежности своего присутствия, создавал проклятый условный рефлекс не противиться ему и принимать как должное. Если честно, я не понимала, зачем ему это теперь, когда он добился всего чего хотел. Больше всего это походило на какую-то извращенную форму привязанности мучителя к своей жертве. Ведь садист всегда болезненно зависим от страха, вызываемого им у объекта его агрессии, он в нем нуждается и им подпитывается. А то, что я его боялась, скрывать не удавалось, и не важно, сколько усилий прикладывала, чтобы скрыть свою реакцию. Любое резкое его движение, внезапный поворот головы, смена тона, и мое тело будто льдом сковывало, а в голове мутилось от приступов на грани панической атаки. И эффект привыкания тут оказался бессилен. И капитан видел это абсолютно четко. Наблюдал, не отрываясь, своими зловеще-золотистыми глазами, как я каждый раз справляюсь с собой, пряча инстинктивные проявления собственной слабости, и зрачки его при этом сужались, а крылья идеального носа начинали подрагивать, выдавая изменения дыхания. Ему это, похоже, очень нравилось, а значит, пугало меня чем дальше, тем сильнее.
Когда-то давно мне случалось слышать совершенно, на мой взгляд, бредовую теорию о законе притяжения Вселенной, суть которой была в том, что если упорно и непрерывно чего-то желать, то рано или поздно ты получишь это, или же откроется возможность для достижения вожделенного. Были даже самопровозглашенные гуру, обучающие, как правильно следует желать. Не знаю, стали ли мои бесконечные раздумья и потуги найти решение верным обращением к этой самой Вселенной материализации, но оно нашлось внезапно. Настолько, что в первый момент я даже не осознала, что вот оно, прямо передо мной. Крошечное выпуклое пятнышко грязно-зеленого цвета обнаружилось над самым полом малой кают-компании, на стыке стены и воздуховода. Анализаторы мгновенно заморгали красным и противно запищали, сигнализируя о высшей степени биологической опасности. Опустившись на колени, я и сама визуально смогла определить, насколько все серьезно. Субстанция явно биологического происхождения уже успела не только закрепиться в этом малозаметном месте, но и изрядно изъязвить металл переборки и прилегающий к нему суперпрочный пластик воздушной трубы. Ничего пока катастрофического, но требовалось обеззараживание и здесь, и на протяжении всего воздуховода и тщательное обследование блока преобразования атмосферы корабля. Само собой, это предусматривало и временную блокировку любого доступа сюда, и выяснение личности всех чаще всего бывающих в данном месте, и последующую тщательную проверку их личных отсеков и рабочих мест. И хотя почти уверена, что угроза вряд ли могла уже распространиться, слишком крошечным был очаг, но правила есть правила. Я уже взяла микропробу чужеродного образования и подозвала к себе ближе нейтрализатор для первой точечной обработки и тут же замерла, застигнутая врасплох пониманием. Сама себе не веря, что творю это, взяла еще один стеклянный бокс и соскребла в него все пятно, больше похожее на присохшую зеленоватую кляксу, и только после этого направила излучающую головку в то место, где оно было.
В моей голове шумело, когда заканчивала все необходимые процедуры и опечатывала кают-компанию для общей стерилизации. Лицо горело, а ноги были ватными, пока шла в лабораторию, и казалось, что взгляд шагающего сзади безопасника прожигает дыру в затылке и вот прямо сейчас он свяжется с капитаном и бросит меня на пол, заламывая руки как опасной преступнице. Но ничего такого не случилось, и добытый мною образец поглощающей металл и пластик бактерии был благополучно доставлен к месту подготовки будущей возможной диверсии.