Модификаты
Шрифт:
"Неужели я решусь?" — крутилось в голове, пока я помещала свою запрещенную добычу в больший бокс для тщательного изучения его свойств. Мое сердце едва не остановилось, когда истошно запищала система предупреждения о степени опасности, и я, кажется, поседела, слепо тыкая по сенсору, чтобы ее заткнуть.
Всю ночь я будто в аду жарилась, спрашивая себя, готова ли сотворить нечто столь ужасное для любого ученого, чьим первым и основным инстинктом должно быть созидание, а не разрушение чужих творений. Утром обзывала себя сумасшедшей вредительницей, подправляя на всякий случай поэтапный график осмотров помещений. Еле сдерживала нервный стук зубов, шагая по отсеку хранения и консервации, очередь которого должна настать только через две недели, сжимая запаянный в крошечную ампулу едва различимый кусочек оптоволокна, что сейчас использовали во всех приборах. Колония неназванных микроорганизмов не только прижилась на нем, но и изрядно размножилась за ночь, покрыв почти полностью, нанеся сокрушительный вред самой структуре материала. Имени безопасника, таскавшегося сегодня за мной, я не знала и знать не хотела, и его явно скучающий, немного рассеянный вид должен бы внушить мне больше уверенности в успехе затеянного, но этого не произошло. Меня так крючило от угрызений совести и трясло от понимания, что же творю, что только слепой бы не заметил.
— Может, Вам к доку надо? — спросил возвышающийся надо мной на целую голову Модификат, глядя, впрочем, совершенно безразлично. Я для него лишь задание, наверное, еще и раздражающее.
— Н… нет, спасибо. Я в порядке, — очевидно, моя якобы жизнерадостная улыбка была пугающей, раз он так быстро отвернулся.
Он потерял ко мне и тот мизерный интерес, что был, и просто медленно вышагивал по центральному проходу между всеми хранящимися тут приборами и механизмами, а не нависал над душой, чему я была безумно рада. Компенсатор был почти в самой середине огромного зала, в третьем ряду, и до него я добралась на втором часу осмотра. К тому времени нервная трясучка перешла в монотонное гудение, как от высокого напряжения, в мышцах и голове, а озверевшей совести уже просто нечего было терзать, остались лишь какие-то клочья меня прежней, удерживающиеся вместе лишь благодаря почти маниакально охватившему стремлению сделать, наконец, что задумала. Едва слышный хруст ампулы, раздавленной прямо в блоке управления Компенсатора показался настоящим громом с небес, после которого меня обязательно должна была поразить карающая молния. Но никакой гнев свыше не испепелил меня на месте, и даже мой надзиратель ничего не заметил. Крошечный зараженный кусочек выпал и затерялся в недрах прибора вместе с осколками, и я сама не смогла бы его извлечь, если бы захотела. Но я не хотела. В ту ночь я впервые за эти дни спала спокойно. Сомнения и метания кончились. Я встала на убийственный путь разрушения и теперь уж останавливаться не собиралась.
ГЛАВА 14
Следующим утром в лаборатории я вытащила из трех разных термостатов чашки Петри, чтобы получить подтверждение тому, что абсолютно спонтанно родившийся у меня план окажется удачным. Или же опровергнуть это. Конечно, стоило бы провести тщательное изучение свойств и реакций на внешнюю среду найденной мной бактерии до того, как я приступила к его непосредственному осуществлению. Но я понятия не имела, насколько пристально за мной следят и не разгадают ли намерения прежде, чем добьюсь результата, и поэтому пришлось сначала действовать, а подтверждение собственным первичным наблюдениям за новым микроорганизмом получать в процессе. Поэтому внутреннее завопила от радости, когда увидела в стеклянных емкостях именно то, что ожидала, и о чем молила… ну, даже не знаю кого. Бактерия оказалась совершенно неразборчива в выборе питания, без разбора поглощала любые сорта металла, все виды пластика, частично разрушала даже керамику, но, однако же, была чрезвычайно чувствительна к температурным колебаниям. А это значило… значило, что все у меня могло получиться. В отсеке хранения температура поддерживалась на уровне пятнадцати градусов — при ней скорость размножения этого микро-разрушителя была в два раза ниже, нежели при двадцати трех, как в жилой зоне, где и находился медотсек. Выходит, повреждений, которые нельзя будет исправить, учитывая вес и объем блока управления аппарата, следует ожидать где-то через 160–168 часов, после чего развитие данной колонии нужно срочно прекратить и подвергнуть стерилизации весь отсек. Второй Компенсатор находился в преддверии зала гибернации, на случай, если при погружении в стазис или выведении из него возникнут серьезные осложнения. В то время, когда происходила пересменка, температуру там поднимали до 25–27 градусов, ну а сейчас там должно быть не больше девятнадцати. Скорость наступления необходимых повреждений — 120–125 часов. Соотвественно, у меня около двух суток для инфицирования второго Компенсатора и еще столько же на то, чтобы придумать, как провернуть самое сложное — заразить аппарат в медотсеке. А потом еще и как-то продержаться около восьмидесяти часов, пока нужный эффект будет получен, честно объявить о содеянном, затребовать немедленную общую стерилизацию для всех подвергшихся моей биологической атаке помещений и с чистой совестью дожидаться наказания, которому сочтут меня нужным подвергнуть. Все свои действия, свершенные и будущие, я тщательно зафиксировала в закрытом лабораторном журнале, на случай, если, скажем, во время исполнения оставшейся части плана со мной произойдет нечто, после чего я не смогу принять участие в устранении последствий. Нечто. Например, капитан убьет меня в гневе.
Первые сутки прошли в обычном рабочем режиме, хоть я прислушивалась настороженно, ожидая какого угодно поворота. Даже вечером визитом Тюссан меня не удостоил, зато утром второго дня, едва покинув свой отсек, я встретила его в коридоре. Сердце бухнуло испуганно, и я замерла, не в силах двинуться. Неужели все раскрылось?
— Привет, звезда моя, — улыбнулся он мне как всегда ослепительно, но больше ничто в мире, наверное, не смогло бы заставить меня увидеть в этом внешнем проявлении дружелюбия что-либо, кроме хищного оскала. — Слободский сказал, что позавчера ты выглядела не совсем здоровой. Прости, не мог зайти сразу, дела все же. Как ты сейчас? Выглядишь, конечно, бледной. К доку ходила?
Донесли, естественно. "Не смог зайти сразу" — это означает, что ему постепенно становится наплевать на меня, или же просто выяснял, что я успела натворить, и готовится эффектно швырнуть обвинения мне в лицо?
— Софи? — золотистые глаза прищурились, и я осознала, что так и стою, как изваяние безмолвное, не ответив ни на один его вопрос и никак не среагировав.
— К доку не ходила, — отмерла я. — Просто легкое недомогание, наверное, немного подстыла в морозильной камере пару дней назад.
— Лучше бы точно убедиться, дорогая, — Он положил руку мне на поясницу и направил в сторону столовой, а мне хотелось заорать: "Не смей меня касаться" или рвануть вперед и бежать до тех пор, пока не буду точно уверена, что он меня никак не достанет. Но это невозможно. На "Ковчеге" нет места, где я смогла бы спрятаться от его капитана, да и делать этого я не собиралась.
— Знаешь, я решил сегодня сам тебя сопровождать, время свободное появилось, и помочь быстрее закончить. — Нет, нет, ну почему именно сегодня, когда мне нужно заразить второй Компенсатор? — Потом вместе заглянем к доку, а вечером посидим у тебя, как обычно. Согласна?
Как будто мне оставлена возможность отказаться. Все равно будет, как капитан решил. Ладно, закинуть обсемененный бактерией кусочек мне нужно ближе к концу дня, и за это время можно найти какое-то отвлечение для капитана. София, не паникуй раньше времени.
— Согласна на все, кроме дока. — Я и не пыталась изобразить улыбку, Тюссан не дурак и черта с два поверит, что меня радует перспектива провести в его обществе вечер. — Со мной все в порядке, я уж знаю.
Говорила я это как можно увереннее и даже прибавила шагу, а в это время идея использования позже моего мнимого недомогания в качестве повода для визита в медотсек, формировалась у меня в голове. Ведь я до сих пор не придумала, под каким предлогом туда заявиться, чтобы не вызвать немедленных подозрений. У меня были всякие экстремальные идеи вроде падения с транспортной платформы во время обследования потолков в боксах техников, там высота была приличная. Но, во-первых, нужный результат не гарантирован, можно тупо убиться или искалечиться так, что буду не в состоянии исполнить задуманное, и просто стану валяться без сознания, а во-вторых, одно дело — представлять себе, как смело шагаю вниз с многометровой высоты, а другое — реально сделать это. Я живой человек с нормальными инстинктами, тем более совсем недавно и так пережила достаточно боли. Чисто как ученый я весьма низко оценивала шансы на то, что сумею перебороть естественное стремление собственной психики избежать новых мучений и все же заставлю себя совершить нечто подобное.
— Уверена, Софи? — прищурился капитан, и у меня все внутри задрожало от осознания, что я ведь еще ни разу ему не возражала с момента экзекуции, даже в мелочах. Опустила глаза, не скрывая, что приходится сглатывать вязкий ком страха, и кивнула. — Ладно, думаю, ты знаешь, о чем говоришь.
Опять же, если верить поговоркам и суевериям старины, то тем, кто в отчаянии, частенько улыбается совершенно непредсказуемая удача. Капитан действительно отправился со мной сначала в лабораторию, где я прихватила сразу две ампулы с вредоносным микроорганизмом, а потом и в зал гибернации. До самого последнего момента я ожидала, что он остановит меня и крикнет в лицо: "Хватит ломать комедию. Ты задержана за преднамеренное причинение вреда, несущее прямую угрозу жизням членов экипажа" Но ничего подобного не случилось, и мы в сопровождении дронов и передвижного стерилизатора добрались до места.
— Начнем с дальнего конца зала, — сказала я Тюссану, — и будем двигаться в сторону выхода.
С голосом я еще совладала, несмотря на то, что казалось, что ампулы, спрятанные под воротом скаф-пленки, буквально прожигали мне кожу.
— Да как тебе удобнее, — невозмутимо пожал плечами капитан и, забрав один планшет и половину дронов, не спрашивая меня, занял правую половину зала со стазис-капсулами.
Мы принялись за монотонный многочасовой осмотр, и моя задумка заключалась в том, что к тому времени, как мы доберемся до зоны пересменки, где стоял компенсатор, внимание Тюссана уже ослабнет. Он ведь и прежде брался помогать мне, когда еще безупречно играл роль идеального бой-френда, но я и тогда видела, что однообразие моей ежедневной работы быстро надоедало ему и он стремился побыстрее все закончить, хоть и не подавал виду. Тогда я списывала все на свойственную мужчинам нелюбовь к рутине. Идиотка. Наверняка его из себя выводило то количество усилий, которое приходилось прикладывать, чтобы задурить мне голову. Тогда как можно было решить все именно так, как в итоге и получилось — быстрым насильственным путем. Насколько он сейчас сожалеет о потраченном понапрасну времени? И ради чего тогда опять крутится рядом? Подозревает ли он, что я не просто молчаливо не согласна со случившимся, но и сопротивляюсь этому активно? Понаблюдав за капитаном издали, решила, что нет. Он прекрасно видел, какой страх у меня теперь вызывал, и все эти его появления поблизости — откровенные напоминания о нем, чтобы не забывалась. Что же, выходит, моя постоянная непроизвольная реакция на него мне на руку. Капитан считает меня достаточно запуганной для того, чтобы не рыпнуться, хоть сколько угодно я против выбранных им методов. Пусть так и думает дальше.
Преддверия зала мы достигли не одновременно, Тюссан там очутился раньше, потому что, как я и предполагала, тщательное и пристальное изучение каждой щели и уголка быстро ему надоело. Я уже почти праздновала победу, предвидя, как закончить тут он великодушно позволит мне самостоятельно, но быстро разочаровалась. Рожер действительно погрузился в переговоры по коммуникатору, предоставляя мне возможность завершить, вот только стоял он в это время привалившись бедром к гладкому темно-коричневому боку Компенсатора. Ну что же, он абсолютно не идиот, и если и не имеет прямых подозрений на мой счет, то и доверия особого не испытывает. В любом случае совершенно нет шансов, чтобы я могла бы на его глазах открыть блок управления аппаратом и раздавить там ампулу. Придумывать что-то надо было срочно, и я стала судорожно водить по экрану планшета, выделяя управление одним из дронов и переводя его в ручной режим. Задала ему хаотичный маршрут передвижения и отдала команду активировать тревожное оповещение. Едва подошла к Тюссану, сзади ожидаемо раздался шум столкновений и пронзительный визг сирены. Обернувшись, пронаблюдала, как безумными рывками несчастный прибор двигается к противоположному концу зала, и демонстративно закатила глаза.