Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Глава XI. «Правила игры» в любви и браке
Несмотря на «огрехи» системы, брак (спутником которого является конкубинат меньшинства) остается, как правило, центральным и завершающим элементом демографического здания Монтайю. Во всем приходе мы не встретим ни единой женщины, которая прожила бы жизнь, не побывав замужем. Философию брака, присущую верхней Арьежи и одской части Лангедока, мастерски резюмировал для еретиков из своего окружения Белибаст. Гийом Белибаст, сын почтенного кюбьерца, стал, по катарскому выражению, святым мужем из Морельи. Стало быть, у него не было никакого резона воспроизводить чисто католическую теологию, превозносящую институт брака. С другой стороны, он понимал тщетность надежд на то, что простые верующие катары смогут однажды воспринять идеал абсолютного целомудрия, теоретически проповедуемый альбигойской сектой. Он отвергает и то бессознательное ницшеанство, которое вслед за кюре Клергом исповедуют некоторые катары. На полпути между христианской ортодоксией и еретическим максимализмом Белибаст с его назиданиями о браке оказывается, так сказать, висящим в воздухе: он словно лишен почвы религиозных умозрений, на которой процветает обычно его рефлексия. В сущности, святой муж, который оказывается, как всегда, в самом центре дискуссии, должен довольствоваться мирскими и прозаическими обоснованиями своей теории брака: в его родном краю ими скрепляется повседневная рутина супружеской жизни. И Белибасту, пусть только однажды, довелось внести вклад в наши этнографические построения своей конкретно-социологической лекцией о брачном союзе. Никакой разницы, — говорит он, — и грех один, познаешь ты телесно свою собственную супругу или сожительницу. Коли так, пусть лучше муж прилепится к одной и единственной женщине, нежели урывает то там, то тут, порхая меж бабами аки шмель мохнатый среди цветов: всего и толку-то, что плодит бастардов. Кроме того, когда ходишь по женщинам, каждая стремится урвать, получить свое, и скудеет муж, тратясь на всех их враз. Пусть, напротив, прилепится муж к единственной и будет ему женщина опорой в поддержании доброго осталя.
Касательно скверны с женщинами одной крови или сводного родства, — продолжает Белибаст, — то это суть деяние непотребное и не мне вести о том речь с верующими...
Вот вы, двое, захотели жениться? Добро, если желание взаимно. Поручитесь в верности друг другу, обещайте услужать взаимно во дни здравия и болезни. Поцелуйтесь. Нарекаю вас сочетавшимися законным браком! И быть по сему! Нет нужды идти в церковь! [301]
301
(III, 241-, II, 5 9 ).
Текст обстоятельный. Инцест здесь исключается (в духе арьежской социологии) не только с кровными родственницами, что само собой разумеется, но и со свойственницами. Множественный конкубинат осуждается как предпосылка материально-вещественного оскудения любовника. Моногамный союз, то есть, в конечном счете, брак на основе обоюдной верности, поддержки и взаимного желания, представлен Белибастом как ключ к укреплению и процветанию осталя: ибо любовница есть жена берущая (добро), тогда как супруга — жена дающая (приданое). Таким образом, брак недвусмысленно связан с домом, который сам по себе составляет базовую ценность пиренейского общества. В верхней Арьежи все пути ведут в domus. Сказано — хорошая пара, значит — хороший осталь.
Зачатие ребенка и творение его души. Миниатюра из фламандского календаря нач. XVI в.
При этих условиях само собой разумеется, что брак в Монтайю означает много больше, чем простое соглашение двух индивидуумов. Жена, по словам Леви-Стросса, всегда дается будущему мужу другим мужчиной... В нашей деревне подобная передача жены исходит не просто от одного мужчины, но от группы мужчин вкупе с несколькими женщинами. В этом смысле показательны признания Раймонды из Аржелье, которая, овдовев, сочетается вторым браком с Арно Бело. Раймонда пришла к новому союзу отнюдь не маленькой девочкой! Однако матримониальный проект обсуждался родными и близкими вкупе с местным клиром. Сама же виновница, едва ли обладавшая правом голоса, выступила в роли ставки в игре. После убийства моего первого мужа Арно Лизье из Монтайю, — рассказывает Раймонда, — я почти три года вдовела. После сговора, о котором рядились Гийом, Бернар и Жан Барбе, братья из Ниора; Бернар и Арно Марти, братья из Монтайю; Пьер-Раймон Барбе, священник из Фрейшене; Бернадетта Таверн и Гийеметта Барбе, обе из Ниора, вышла я замуж за Арно Бело из Монтайю, которому было тогда около тридцати лет от роду. Он был братом Бернара, Гийома и Раймона Бело из Монтайю [302] .
302
III, 63. Ниор и Фрейшене — населенные пункты в современных департаментах, соответственно, Од и Арьеж.
Текст поразителен: Раймонда из Аржелье долгое время проживает в Монтайю по случаю своего первого брака с представителем дома Лизье. Несмотря на это, она не мыслит нового замужества без посредничества целых групп братьев между нею и ее избранником: как родные и близкие, они способны заключить соглашение. Монтайонские свадьбы не всегда сопряжены с посредничеством стольких лиц. Но не может быть и речи о сговоре «с глазу на глаз». В роли сватов выступают зачастую отец, мать, братья, друзья, любовники, родные, тетки, кюре. Пьер Азема из Монтайю преподносит дочь на «блюдечке» Гозье Клерг для брака с одним из ее сыновей: все ради укрепления дома или появления после свадьбы новой родни. Риксанда Кортиль, вдова Пьера Кортиля из Аску, пытается просватать свою дочь Гийеметту за пастуха Жана Мори из Монтайю, последний проявляет интерес к подобной перспективе, поскольку, говорит он, обе семьи, кроме всего прочего, сближает приверженность еретической вере, которую Жану передал отец, а Гийеметте, соответственно, мать. Действуя таким образом, не нарушает ли Риксанда вышеуказанное правило, согласно которому жена всегда дается мужу другим мужчиной? И да, и нет. Заслуживает внимания тот факт, что сватовство матери, не являющееся единственно известным, проводится за семейным полдником. Легкая закуска собрала в отчем доме Риксанды ее отца и его жену, сына и взрослую замужнюю дочь Риксанды, а также, разумеется, лично Риксанду и Жана Мори. Отмеченный полдник, таким образом, был домашней заготовкой с целью заманить податливого на легкий нажим пастуха в силки союза, который, в конечном счете, не состоится. А сколько примеров сговора через посредников кроме того: Белибаст «окручивает» Раймонду и Пьера Мори. Кюре Пьер Клерг делает то же самое для Грациды и Пьера Лизье. Кюре из Альби (каталонская деревня) ведет переговоры с Эспертой Сервель, матерью Матаны, на предмет выдачи девушки за Жана Мори. Братья Бело [303] выдают замуж сестру. Даже если церемония проводится как можно интимнее, об отсутствующих, но имеющих отношение к семейству, не забывают. Не забудьте поговорить о моей свадьбе с дядей, тоже Пьером Мори, — просит Пьер Мори Белибаста, перед тем как «жениться» (на столь малый срок) на Раймонде [304] . Зато бедных служанок родной domus не сковывает. Быть может, они свободнее в своих поступках и брачных решениях, чем дочери более обеспеченных земледельцев?
303
См. также II, 70 — 75, о (так сказать) «замужестве», которое готовили для сестры Арно Сикра сам Арно и его тетка. О том, что выше, см.: I, 302 (П. Клерг); III, 305, 308 (Р. Кортиль); III, 366, 367 (П. Азема); II, 487 (Жан Мори).
304
См. гл. V, а также III, 189.
Но оставим особый случай с бедными служанками. «Нормальный» брак может оправдать целую коллективную экспедицию (столь же опасную и драматичную, как та, которую опишет Фолкнер — только по случаю похорон — в романе «Когда я умирала»). Такова, например, свадьба, которая готовилась для сестры Арно Сикра и Арно Мори, сына Гийеметты из Монтайю: этот брак в самой что ни на есть Каталонии является отходом от живого идеала арьежской и катарской эндогамии. Он подвигает к эмиграции на север часть ватаги Белибаста. Длительное путешествие, предпринятое сподвижниками Белибаста по этому случаю, кончится плохо — ловушкой, которую устроит им инквизиция.
Монтайонской свадьбе предшествует период обручения, во время которого молодой человек, желающий обольстить domus своей нареченной, не скупится (если достаточно обеспечен) на подношения вином теще [305] . Относительно дня свадьбы консультируются с «совершенным», который должен указать, какая фаза луны наиболее благоприятна для брачного обряда [306] . Приглашение на свадьбу посторонних — значительный акт. Принимают его или отказываются, но ответ всегда исполнен большого смысла. Если нам доведется женить сына Жана на женщине, которую он полюбит, мы пошлем за вами с приглашением на свадьбу, — говорит Гийеметта Мори Белибасту (III, 189). На что святой муж безапелляционно, как всегда, отвечает отказом участвовать в мирских забавах. И обосновывает. Нет, — говорит он, — я не стану присутствовать на свадьбе у тех, кто глух к добру. Некоторые из родных и друзей, присутствующих на свадьбе, приглашаются настойчивее других. Это свидетели и поручители. Шесть женщин — сестры, теща, подруги, жены друзей или служанки выступают в качестве свидетелей Раймона Бело и Гийеметты Бене (I, 371, 455). Шесть дам, приглашенные «свидетельствовать», участвуют в общественной жизни женщин [sociabilite feminine] Айонского края. Я еще вернусь к этому.
305
II, 271. И еще об обручении: I, 248, 254.
306
I, 291.
Добавлю, что почетный гость на свадьбе может выделяться и качествами танцора. Мы видели Гийома Отье, который пришел танцевать по случаю первого брака Беатрисы де Планиссоль с Беранже де Рокфором. Свадьба в окружении целого сонма свидетелей и друзей является в высшей степени торжественным событием в биографии монтайонских крестьянок. Они заботливо, до гробовой доски, сохраняют свое свадебное платье. Убегая из мужнего дома, Гийеметта Пикье, сестра Пьера Мори, уносит в узелке свой свадебный наряд и кусок ткани (III, 154).
Свадьба в Монтайю, событие серьезное, общественно значимое и ко многому обязывающее, представляет собой дорогостоящую инвестицию. Предполагается, что позднее воздастся сторицей. Женитьба, обзаведение детьми поначалу заключает в себе риск разорения. Эмерсанда Марти без особых украшений излагает эту мысль Пьеру Мори. Сын мой, — говорит она доброму пастырю, который моложе ее и еще холост, — у тебя нет ни сына, ни дочери, и вообще никого на попечении, кроме тебя самого. Стало быть, ты мог бы жить в здешних краях, не работая чрезмерно и не переутомляясь (III, 182). Пьер Мори, как мы уже отмечали, подтверждает эти слова (хотя в иные моменты называет себя богатым, исходя из собственной, весьма личной системы оценки богатства): Я не хочу жены, ибо мне не на что ее содержать и кормить... Я не хочу супруги, поскольку у меня хватает забот и кроме заботы о своем собственном существовании (III, 186, 188).
Итак, в ближней перспективе брак означает угрозу разорения. Зато в перспективе среднесрочной, лет на пятнадцать или того больше вперед, брак есть залог богатства, обеспеченности, довольства, каковым он выглядит в силу иной раз иллюзорных надежд, которые порождает в сердце мужчин ход семейного цикла. Он практически трансформирует ребенка-«паразита» в созидателя-взрослого. Не будем забывать также и то, что жена приносит приданое, а в старости играет роль сиделки при супруге. Старость скорее настигает изношенное тело, в силу этого она могла оказаться более ранней, чем в наши дни. Законная супруга, — подытоживает Белибаст для Мори, — будет беречь ваше добро; поддержит вас в старости, будет за вами ухаживать в случае недуга; даст вам сынов и дочерей, которые поддержат в старости... Так оставьте же свое непостоянство и женитесь [307] .
307
III, 188-189. Я свел воедино отрывки из двух проповедей Белибаста на данную тему.